говорит, что уже через десять минут после родов был на своем катере. На целых полчаса не сходится.

Наступило долгое молчание, после которого Триэрн разразился бессвязным потоком проклятий и угроз. Выходит, он врун? Да еще ни одна душа не называла безнаказанно его, Джеймса Триэрна, вруном. И если ему не верят, зачем тогда спрашивать у него? И без того в поселке о нем судачат. Ясное дело – завидуют. Порастратив свой пыл, Триэрн затянул обычное нытье. Потом сказал, что любой человек может оступиться.

Тут на свет божий выползла его супруга, похлопала глазами, стоя в дверях, и удалилась, повинуясь властному оклику повелителя. Из дома доносилось гиканье, бормотание и хохот. Очевидно, Уолли наслаждался телевизионной передачей.

– Эй ты! Уол! – вдруг крикнул Триэрн. – Живо сюда! Сейчас же!

Уолли бочком, словно испуганный краб, выполз на заднее крылечко и, увидев Аллейна, улыбнулся ему.

Отец схватил его за руку. Уолли захныкал.

– Ну-ка выкладывай правду. Ты кидался в нее большими камнями?

– Нет, не кидал я.

– Вот так-то. И никогда не кидай. Скажи громче, чтоб слышали эти начальники. Дай честное слово, что не кидался большими камнями, не то шкуру спущу за вранье.

– Честное слово, не кидался большими камнями, только мелкими камушками, – дрожа, твердил Уолли. – Как ты меня учил.

– Вот так-то! – свирепо рявкнул папаша. – Пошел в дом!

Уолли удалился.

– Вы с мальчиком потише, – предупредил Аллейн. – Бьете его?

– Руки на него сроду не поднял, мистер. Просто такая манера разговаривать. По-другому он не понимает. Бедняга и не подозревает, что такое материнская любовь, так что я за обоих потею.

– Это расскажете представителям благотворительной организации.

– Этим сволочам!..

– Так вот, Триэрн, вы слышали, что сказал мальчик. Большими камнями он не кидался, а только камешками, как вы его научили. Не лучше ли вам воспользоваться случаем и честно признаться в том, что он кидался камнями в мисс Прайд по вашему наущению? Подумайте хорошенько.

Триэрн в сердцах пнул пустую консервную банку. Она со звоном покатилась по двору.

– А если я скажу, что он сделал это во время своего приступа?.. Да ладно уж, пусть так. Но я отрицаю и буду отрицать, что он мог швырнуть булыжником в Элспет Кост. Могу хоть на библии поклясться, да разразит меня гром!

– Почему вы так в этом уверены? Без двадцати восемь мисс Прайд видела мальчика на дорожке. И доктор Мэйн тоже. Вас ведь при этом не было? Или же…

– Не было. Ей-богу не было. Пусть кто-нибудь посмеет сказать, что был. Спрашиваете, почему я так в этом уверен? – Он наклонился к Аллейну почти вплотную. На его небритых щеках поблескивали капельки дождя. – Да потому что мальчишка в жизни своей ни разу не соврал, ясно? Он слишком глуп, чтоб врать. Кого хошь спроси. Его учительницу. Преподобного. Он правдивый парнишка, наш бедняга Уол, и ты его хоть убей, а кроме правды ничегошеньки не скажет.

Аллейн вспомнил фразу Дженни: «Это удивительно правдивый мальчик. Никогда не обманывает. Никогда».

– Ладно. Пока ограничимся этим. Всего хорошего.

Когда они уже были в воротах, Триэрн крикнул:

– А что будет с этой рухлядью? С Прайд? Ее нужно в кутузку посадить.

Миссис Триэрн визгливо расхохоталась. Потом с шумом хлопнула дверь.

Чета Трэтевеев жила через дорогу от Триэрнов. Аллейн постучал с черного хода, и дверь ему открыл сияющий отец, здоровенный приветливый парень. Из спальни доносился крик новорожденного.

Они беседовали на кухне, стоя возле окна, из которого открывался вид на родник. Аллейн спросил Трэтевея, не заметил ли он случайно, примерно в то время, когда родился ребенок, на дорожке Уолли. И получил вполне резонный ответ, что ему было не до того. Ребенок на самом деле родился в половине восьмого, и Мэйн отбыл буквально через пять минут после родов.

Аллейн пожал руку Трэтевею и, выйдя на улицу, пересказал коллегам то, что узнал.

– Почему же тогда Триэрн твердит, будто видел, как доктор отчаливал в своем катере пять минут девятого? – недоумевал Фокс. – В таких случаях, как правило, врут с единственной целью – подтасовать время. Обычный трюк.

– Да, вы правы, – кивнул Аллейн. – Бейли, – обратился он к сержанту, – удалось ли вам обнаружить поверх этого месива следы мужских или детских ботинок?

– Ни тех, ни других, мистер Аллейн. Но, как вы и сказали, какие-то следы стерли плоским камнем. Зато отчетливо видны следы, оставленные после утреннего дождя парой форменных ботинок и модных штиблет на вулканизированной подошве – размер девять с половиной. Изрядно стоптаны.

– Знаю. Это наследили инспектор с доктором. А возле укрытия и за ним?