довольно четко проворчал: «Давно пора…». В последние годы Рамон перестал пользоваться прежней любовью и восхищением соседей. Кто нюхом подозревал неладное, кто просто чувствовал себя не лучшим образом, принимая в своем доме наследника Железного Бертрана, кому-то Рамон успел насолить – не по злобе, ради развлечения. И потому никто не торопился выяснять причину внезапной немилости старого графа к своему некогда любимому первенцу.

– Как владетель титула и сюзерен нашего края, я передаю право наследования моему… – Бертран все- таки запнулся, пускай и на краткое мгновение, – моему следующему по старшинству сыну, Тьерри. Указ и соответствующая публичная церемония будут проведены позднее, ныне же я извещаю вас о своем решении…

Со стороны, где расположилась буйная троица Плантаров – дядюшка и двое племянничков, державшие крепости Лавалане и Пюиверт – долетел простецкий присвист. Анри, старший представитель семейства Плантар, никогда не отличался благопристойным поведением, с юных лет став известным под заглазным прозвищем «Большого Борова» – и всегда охотно подтверждал сложившуюся дурную репутацию.

Тьерри украдкой перевел дух. Известие о смене наследника Ренна благополучно проглочено и теперь неспешно переваривается в умах отцовских вассалов. Настала пора действовать – покуда они не опомнились, не сбились в стаю и не начали огрызаться.

– Время пришло, – очень спокойно произнес Транкавель-средний. – Время восстановления попранной справедливости, которого мы ждали и к которому готовились. Довольно пустых разговоров и бесплодных мечтаний. Наши потомки не простят нам, если мы не сумеем воспользоваться этим благоприятнейшим из случаев. Путь свободен. Союзники во Франции и Аквитании окажут нам необходимую поддержку. Остается только сделать первый шаг – шаг нашего войска за пределы провинции. Я даю вам неделю – начиная с завтрашнего дня – для того, чтобы собрать свои копья. В начале ноября мы выступаем. Семья Транкавель поднимает свой голос – и долг обязывает вас следовать за господином.

– За господином, но отнюдь не за тобой, – скрипучие интонации могли принадлежать лишь одному человеку… и Тьерри знал, этот человек не преминет возразить. Таков уж он был, ровесник Железного Бертрана, правитель четырех ластурских замков, Роже де Кабар, один из немногих людей в провинции, способных возразить графу Редэ. – Наш господин пока хранит молчание.

– Которое, как известно, знак согласия, – осмелились возразить с другой стороны стола.

На эту компанию Тьерри возлагал большие надежды. Азартные молодые хозяева соседствующих владений, Мирпуа, Перея и Рокфиксада. Транкавелю-среднему пришлось затратить немало усилий, чтобы найти с ними общий язык и исподволь воспитать из юнцов преданных сторонников. Сегодня он доподлинно узнает, чего стоили их обещания поддерживать его…

– Мы придем, – молодежь оказалась стойкой в своем выборе. Или им кружило головы воображение, рисовавшее красочные картины великого похода на Север. Поход будет описан во всех летописях, они прославятся, их имена переживут столетия! А уцелевших в конце похода ждут почести, возвышение, близость к новому королевскому двору!

«Гончие, – с добродушной ухмылкой думал о восторженной молодежи Тьерри. – Мои гончие, которым только укажи зверя – и они рьяно кинутся его преследовать. Пусть не слишком умные, зато верные».

– Придут они! – пошептавшись с младшими родичами, взревел из своего угла Большой Боров. – С развернутыми знаменами и боевыми трубами! С шумом да треском прогуляются до стен первой же крепости, где схлопочут стрелу в лоб! Мессир Бертран, неужто этот молокосос… извиняюсь нижайше, ваш драгоценный сынок – неужто он говорит правду? Вы действительно намерены сделать это, поднять Юг против Севера? Не спорю, нет ничего лучше доброй драки – но вдруг, когда мы вернемся, в моих замках будут вовсю хозяйничать тулузцы? Вы ж эту лисью породу знаете! Коли хозяев нету дома – украдут все, а напоследок нагадят в колодец и стены разрушат!

– Мы столь давно твердим об этом походе, что разуверились в возможности когда-либо его начать, – поддержал Борова хозяин замка Пейрепертюз де Фенуйед, выходец из испанских мавров, известный своим многочисленным потомством и на редкость вспыльчивым характером. Выступление было тем более неожиданным, если учесть, что семейства Плантаров и Фенуйедов уже который год грызлись за право владеть городом Дюилак и изрядно недолюбливали друг друга. – Он совершенно не ко времени! Но, даже если мы соберем армию, разве наших восьми или десяти тысяч достанет, чтобы взять крепость Иль-де- Франс и захватить Париж?

– У кого не достанет сил, у нас? – искренне возмутились представители Мирпуа. – Да мы будем отмечать Рождество в Париже, а вы, если боитесь, не высовывайтесь за порог!

– Кто боится? Я боюсь?

– Тихо! – молчавший доселе Бертран чуть повысил голос, в зародыше гася возможную ссору. Вспыхнувший гомон затих, цвет Окситании во все глаза уставился на своего многолетнего правителя – сегодня решившего добровольно передать власть в новые руки. – Тьерри говорит истинную правду, и я одобряю все, им сказанное. Усилиями наших сторонников сделано все, чтобы облегчить вам путь…

– Ага, а прослышавший о такой выходке Филипп мигом забудет об освобождении Иерусалима и помчится обратно – вразумлять заблудших, – влез с дерзким, но совершенно истинным замечанием младший из племянников Плантара. – Хороши мы тогда будем!

– Не помчится, – невозмутимо заявил Тьерри, хотя на сей раз совершенно не ощущал уверенности в своих словах. Тут он мог полагаться только на уверения отца, а Железный Бертран сказал, как отрезал: «Филипп, равно как и Ричард Английский, не вернется в Европу. И будь добр, не задавай вопросов, кто и как об этом позаботится». – Покойнику затруднительно куда-либо мчаться.

– Ах, вот оно что… – высокое собрание приглушенно загудело, оценивая изменившиеся шансы и прикидывая возможности. Такое положение дел пришлось им по душе гораздо больше прежнего, и у ратовавших за скорое выступление молодых забияк появились новые союзники.

– Добавлю также, – голосом Бертрана де Транкавель можно было вбивать гвозди в камень, – что Раймон Тулузский, происков коего тут опасаются, присоединится к нашему походу. Для вящего спокойствия я с частью собранного войска останусь здесь, в Ренн-ле-Шато – надзирать за провинцией…

Возникла пауза, нарушенная искренне изумленным вопросом Корбы де Ронтара, хозяина обширного края Орнолак:

– Кто же тогда станет во главе армии? Мессир Тьерри, что ли?..

– Мы за этим заморышем не пойдем! – в один голос заявили Плантары, заставив боязливо заколебаться пламя свечей. Транкавель-средний слегка поморщился – высказывания семейства Плантар никогда не отличались вежливостью.

– Мне кажется, среди нас отыщутся более достойные люди, чей многолетний ратный опыт говорит сам за себя! – незамедлительно высказался обширный клан Фенуйедов. – Разве можно доверять войско сущему юнцу, который только и делает, что чахнет в библиотеках! Кто-нибудь может вспомнить, когда мессира Тьерри последний раз видели на турнире? Одержал ли он там хоть одну победу? Человек, в жизни не преломивший ни одного копья, намерен возглавлять воинство, что за нелепица! Пусть уж сидит в обозе и набирается опыта!

Подобный поворот событий не стал для Тьерри откровением. Рано или поздно должна была зайти речь о предводителе будущего воинства. Половина собравшихся видела на этом месте исключительно собственную персону, а другая половина была с ними категорически не согласна.

Что и подтвердилось мгновение спустя всплеском бурных выкриков:

– С какой это стати Фенуйеды вперед лезут? Сколько лет сидели тише воды, ниже травы, а тут на тебе – оживились, железом забряцали!

– Когда мы тягались с покойным Раймундом Тулузским, где они были? Верно, всем семейством отсиживались за высокими стенами!

– И когда лет десять тому явились мавры за добычей, ваша милость не спешила явиться на поле боя!

– Только когда трофеи начали делить, тогда он резвее лани прискакал!

Де Фенуйед побагровел, набирая воздуху для достойного отпора клеветникам. Однако ему пришлось проглотить все приготовленные слова – почуяв, что старшее поколение уже не столь уверено в своих силах, осмелевшая молодежь в полный голос завопила:

– Не желаем Мавра! И Боров пусть тоже хрюкает в своем хлеву!