деятельностью во время войны, занималась в различных художественных кружках и пела-играла в самодеятельных коллективах. По окончании восьмилетки, в 1939 году, она поступила в Камышинскую школу медсестер (теперь — медицинское училище), и с июня 1942 года до сентября 1945-го служила в эвакогоспиталях 3-го Украинского фронта, где и познакомилась с раненым Григорием Мартыновым, своим будущим супругом (до госпиталя — командиром стрелкового взвода 333-й дивизии).
Григорий Иванович не был новичком на Отечественной войне, она для него началась с 1939 года Финской кампанией и ознаменовалась обморожением рук, ног и лица, двусторонним воспалением легких. Кстати, рубцовые изменения легочных тканей, образовавшиеся в результате «финской» пневмонии, в конечном итоге сыграли свою роковую роль 52 года спустя, став причиной воспаления и отека легких, от которого отец и умер. Хотя, конечно, самой сильной болью, резко состарившей отца и укоротившей его жизнь, была неожиданная смерть сына. До этого трагического потрясения отец был довольно бойким, жизнелюбивым и, можно сказать, веселым человеком.
С войны родители вернулись в октябре 1945 года и, не найдя себе пристанища в Артемовске, вскоре уехали в Камышин, где 1 апреля 1946 года официально зарегистрировали свой брак. О том, сколько мытарств пришлось испытать родителям в поисках своего жилья, можно написать отдельную книгу. Но их лишения в те послевоенные годы вряд ли были чем-то особенным на общем фоне хозяйственно- экономической разрухи и всенародного трудового напряжения, пришедших на смену военному лихолетью и беспримерному ратному энтузиазму. Можно только догадываться, как тяжело было им — молодым супругам с подорванным войной и лишениями здоровьем — самим выстоять, да еще поставить на ноги одного, а потом и другого сына: воспитать их, выучить — да так, чтобы не было за них стыдно ни дома ни в столице, чтобы не тяготились их сыновья своим глубинным, народным происхождением, а, наоборот, гордились им!
2 глава
Женя родился в Камышине, 22 мая 1948 года*. Ничего сверхъестественного при рождении не произошло: не зажглась над ним новая звезда, не было на новорожденном рубашки, не улыбался он и не пел песен. Разве только доносить его полные 9 месяцев мама не смогла, и потому ей пришлось более трепетно выхаживать слабенького младенца, весившего всего 1 килограмм 900 граммов, постепенно доводя его до нормальной земной кондиции.
* Если быть предельно точным, произошло оное событие в субботу, где-то около 11 часов утра.
Хочу заметить, что мама — хоть и вернулась с войны отличником медицинской службы — была специалисткой еще в одной области: она хорошо печатала на пишущей машинке и могла вести делопроизводство. И так сложилось, что после госпиталя она уже в медицинских учреждениях не служила, а работала секретарем-машинисткой на нефтебазе, в школе, суде — до тех пор, пока не стала домохозяйкой- пенсионеркой по причине ранней трудовой инвалидности (о которой я уже упоминал).
Помаявшись 5 лет в Камышине и Сталинграде, поменяв несколько мест работы и не видя для себя перспектив, родители с двухлетним Женей снова переезжают в Донбасс. Переезжают, — наверно, несколько громковато сказано: просто возвращаются в Артемовск с двумя чемоданами и железной кроватью — всем нажитым имуществом. Некоторые из сослуживцев и знакомых, кстати, не скрывали порой своего недоумения: как же так — вернуться с войны и не привезти из-за границы никаких трофеев? Ведь иные умудрялись почти вагонами «мародерствовать», привозя и рояли, и золото, и картины, и мебель... Ну да бог с ними, мародерами! У отца и мамы были честно купленные в Венгрии позолоченные швейцарские часы (наручные), которыми они очень дорожили и которые ходят до сих пор (уже более пятидесяти лет), — вот и все военные трофеи. Но главное и самое дорогое, что они привезли с этой войны, — это они сами, их любовь и верность друг другу. Верность, которую они пронесут сквозь всю свою долгую и нелегкую супружескую жизнь, целиком посвященную детям.
Женины музыкальные способности проявились сразу. Звучание отцовского аккордеона заставляло сынишку бросать свои детские игры и с восторгом вслушиваться в музыку. Женя быстро схватывал услышанные мелодии, без принуждения пел, танцевал, выстукивал ритмы танцев и песен. А кроме того, он еще рассказывал стихи и монологи, услышанные в клубе и кинотеатре, звучавшие по радио.
Позже — в школьном возрасте — в Жене обнаружился дар к рисованию, затем он страстно увлекся фокусами и охотно показывал их на школьных концертах. Учился Женя хорошо, без особого труда, но музыка постепенно вытеснила все остальные увлечения и пристрастия, включая футбол, в который брат был влюблен с самого раннего детства, подобно всем мальчишкам.
Сначала отец понемногу учил сына играть на баяне, потом на аккордеоне, внимательно следя за симпатиями и наклонностями ребенка. Когда Жене исполнилось 11 лет, ему (а заодно и отцу для работы) решили купить профессиональный аккордеон. Сколько готовились к этому событию! Обсуждали достоинства и недостатки разных марок инструмента, их размеры, количество регистров, тембровые качества, цены... Но вот аккордеон дома: не старый отцовский, разбитый и постоянно ремонтируемый, и не маленький красный, взятый на пару часов у соседа, а свой — с полной клавиатурой, множеством тембровых регистров, мраморного цвета, немецкий!
Закончились отцовские университеты. Появился профессиональный учитель-аккордеонист, известный в городе музыкант, — человек, ставший для Жени первым артистическим кумиром. Имени и фамилии его я, к сожалению, не помню. Знаю, что он закончил Артемовское музыкальное училище по какой-то другой специальности (не как аккордеонист) и уехал из нашего города.
Должно быть, именно в эти, отроческие, годы в творческом сознании брата впервые явно проявились эстрадно-песенные наклонности: он стал с удовольствием, без лишних упросов, музицировать перед однокашниками и соседями, словно набираясь опыта для будущих концертных выступлений. Именно тогда Женя получил первые профессиональные навыки музыкальной импровизации и овладел основами техники аккомпанемента в разных тональностях — ибо ему постоянно приходилось подстраиваться под чье-то «народное» пение и сходу подыгрывать поющему даже в тех случаях, когда звучащий материал был ему совсем неизвестен.
Женя любил аккордеон, любил поиграть на нем и позже — в годы своей славы. И этот замечательный инструмент не стихал в нашем доме в течение двадцати лет, пока отец, «переквалифицировавшись в пианиста», не продал его по дешевке соседу, не преминув при этом обучить соседского сынишку азам музыкальной премудрости.
3 глава
Но детские весны быстро пролетели, и выпускной 8-й класс принес в семью новые проблемы. Как быть дальше: ехать в неблизкое Ростовское музыкальное училище — поступать в класс аккордеона — или остаться дома и поступить в Артемовское музучилище на дирижерско-духовое отделение, где были недоборы духовиков, а класс аккордеона вообще отсутствовал?.. Остановились на втором варианте.
