— Нет, не ладно. — Из-за слез, что застилали ее глаза, она почти ничего не видела. — Совсем не ладно обвинять меня в таких ужасных вещах. Я вовсе не…

Их взгляды встретились. Глаза Сиенны блестели не только от слез. В них мелькало что-то еще.

Осознание.

Его.

Себя.

Того, что может произойти между ними.

Пальцы Джесса погладили золотистый завиток на ее виске. Сиенна, словно кошка, повернула голову, чтобы полнее ощутить ласку.

Ему оставалось только наклониться и поцеловать ее. Один поцелуй — и она растаяла бы.

«Займись со мной любовью, Джесс», — прошептала бы она, и на сей раз все так и случилось бы. Никаких игр. Никакого испуга в последнюю минуту. И нет пути назад.

— Джесс?

Он увидел ее чуть приоткрытые губы. Большие глаза, не отрываясь, смотрели на него. Джесс подумал о военной форме, висящей в гардеробной. О том времени — целую вечность назад, — когда он был офицером и джентльменом.

И отступил.

— Возьмите лампу, — распорядился он хрипло.

Сиенна не двинулась. Взяв со стола лампу, он сунул ее женщине:

— Держите. В сундуке возле кровати есть запасные одеяла. Достаньте их. Они вам понадобятся.

— А где… где будете спать вы?

Только не рядом с ней.

— Я устроюсь в гостиной. Возле камина.

— Да, но…

— Черт возьми, — прорычал Джесс, — вам что, обязательно нужно противоречить мне во всем?

Ее взгляд ясно говорил: «Не накручивай меня!» Он мог бы стереть его одним поцелуем. Но вместо этого Джесс только сверкнул глазами, когда Сиенна, пробормотав неподобающее леди ругательство, развернулась и пошла к двери. Лишь за мгновение перед тем, как она готова была исчезнуть в темноте, он окликнул ее.

— Сиенна. — Женщина замерла, но не обернулась. — Заприте свою дверь. — Его голос напоминал наждачную бумагу. — И не открывайте ее до утра.

Не сказав больше ни слова, Джесс отвернулся к окну и, засунув руки в карманы, невидящим взглядом уставился в ночь. В глубокую черную ночь, обступившую дом.

Смотрел ли он ей вслед, когда она шла по темному холлу?

Сиенне хотелось пуститься бегом, но внутренний голос предостерег ее.

Нельзя убегать от хищника. Нужно держаться прямо, двигаться медленно и не показывать страха. А Джесс хотел ее напугать, она не сомневалась.

Но ему это не удалось.

Сиенна не боялась его. Она все еще ощущала возбуждение от прикосновения его рук к ее коже, от его взгляда. За окном разыгралась буря, но еще более сильные страсти бушевали в ее душе. Они только и ждали своего часа, стремясь вырваться наружу.

Уже на полпути сердце, казалось, сделало все возможное, чтобы выскочить из груди. «Осталось несколько шагов, — твердила про себя Сиенна, — и покажется дверь». Все, что ей нужно, — это сохранить осанку. Голова высоко поднята, плечи расправлены. Так. Открываем дверь. Хорошо. Входим внутрь. Отлично.

— О боже, — выдохнула она, дрожащими пальцами поворачивая замок и прислоняясь спиной к прохладному дереву.

Как ему это удалось? Кто дал ему право пугать ее?

«Заприте свою дверь». Неужели он считает необходимым еще раз напомнить, чтобы она была настороже?

Мужчина, который так целует женщин, действительно опасен.

Но и женщине, которая отвечает на такой поцелуй, тоже есть о чем задуматься.

Ее горло судорожно сжалось.

Нет. Она не отвечала. Она просто была… в растрепанных чувствах. И Джесс этим воспользовался. Но такое больше не повторится.

«В самом деле? Тебе безумно нравится целоваться с ним, и тем не менее ты заявляешь, что не отвечала ему?» — шептал внутренний голос.

Но кое-что она все же может сделать. Может держать эмоции под контролем. Успокоиться. Сделать несколько глубоких вдохов. Хорошо. И еще раз. Очень хорошо. Сердце забилось медленнее. «Всего тысяча ударов в минуту вместо миллиона», — подумала Сиенна с нервным смехом.

Смех — тоже неплохо, даже если и нервный. Это значит, что она обрела способность мыслить.

Только бы гроза кончилась! Только бы зажегся свет! Впрочем, у нее есть лампа. Единственный минус — она так ярко светит, что темнота, сгущающаяся за светлым кругом, кажется почти абсолютной. За кроватью уже ничего не видно. И окна тоже — пустые и черные.

Сиенна решительно пересекла комнату, поставила лампу на ночной столик и закрыла вертикальные жалюзи.

Уже лучше.

Было что-то давящее в этой ночи, что-то беспокоившее ее… но все же не так, как беспокоил Джесс. Джесс Блэквулф. Загадка, таинственная, прекрасная и парадоксальная. Он уверен, что она нарушила границы его владений, что собиралась украсть древние сокровища. И тем не менее он рисковал жизнью, спуская ее со скалы. Привез к себе домой, позаботился, накормил.

И поцеловал.

А мог бы сделать и больше.

В какой-то момент он мог бы сделать с ней все, что хотел. Сиенна знала это. Так же как и он.

Почему? Почему он позволил ей уйти, запереть дверь? Хотя запертая дверь вряд ли способна остановить его. А справившись с дверью, он сорвал бы с беззащитной Сиенны безразмерные одежки, отнес бы ее на кровать и взял бы… и еще, и еще, и еще…

Дрожь возбуждения пробежала по ее телу.

Боже, неужели она действительно этого хочет? Чтобы ее взяли силой? Чтобы ей не осталось ничего, кроме как уступить ему? Почувствовать на своей коже его горячие губы, его жадные руки?

Прижав пальцы к вискам, Сиенна присела на кровать. Похоже, она и в самом деле сходит с ума. Это был всего лишь поцелуй. Хотя, если подумать, и не поцелуй вовсе. Скорее просто демонстрация мужской силы. В те времена мужчины были…

Впервые она готова была согласиться, что это, возможно, семидесятые годы, а не палата интенсивной терапии в какой-нибудь местной больнице.

— Хватит, — приказала себе Сиенна.

И так ясно, почему он поцеловал ее. Мужчины есть мужчины, а женщины есть женщины. Это правило прочно закреплено в генах.

Ладно. Надо сконцентрироваться на чем-нибудь практическом. Хорошо еще, что она помнит свое имя, хотя не уверена насчет года. И если она ущипнет себя, то будет больно.

— Ой!

Значит, в основном у нее все в порядке.

В желудке — горячий суп. Телу — тепло и сухо. Не то что снаружи — холодно и мокро.

И дверь заперта.