если ты будешь краток». Он зашагал через двор, Дунк бросился догонять.
Двери замковой септы были открыты, вниз по ступеням текла вереница верующих. Здесь были рыцари и сквайры, дюжина детей, несколько стариков, три септы в белых балахонах и капюшонах… и одна рыхлая, толстая леди знатного происхождения, наряженная в платье темно-синего дамаста отделанное мирийскими кружевами, такое длинное, что край волочился по грязи. Дунк дал ей около сорока лет. Под сеткой из серебряных нитей темно-рыжие волосы были уложены в высокую прическу, но самой красной вещью в ней было ее лицо.
«Миледи», обратился сир Лукас, когда они предстали перед ней и ее септами, «этот межевой рыцарь утверждает, что принес сообщение от сир Юстаса Осгрея. Выслушаете ли вы его?»
«Если вы желаете этого, сир Лукас». Она посмотрела на Дунка так жестко, что он не мог не вспомнить россказни Эгга о колдовстве. Не думаю, что вот эта вот купается в крови, чтобы сохранить свою красоту. Вдова была тучной и массивной, со странно заостренной головой, чего ее волосы не могли полностью скрыть. Нос был чересчур большим, а рот чересчур маленьким. Глаз у нее, как он с облегчением увидел, было два, но к тому времени все мысли о галантности покинули Дунка. «Сир Юстас приказал мне поговорить с вами касательно недавнего происшествия на вашей дамбе».
Она моргнула «Вы сказали… дамба?»
Вокруг них собиралась толпа. Дунк мог кожей чувствовать неприязненные взгляды. «Ручей», сказал он, «Клетчатая Вода. Ваша светлость построила дамбу на ней».
«О, я совершенно уверена, что не делала этого», ответила она. «Все утро я провела в молитвах, сир». Дунк услышал, как захихикал сир Лукас. «Я не имел ввиду, что вы сами ее строили, только то, что… без этой воды погибнет весь наш урожай… у крестьян на полях бобы и ячмень, и дыни…»
«В самом деле? Я обожаю дыни». Ее маленький рот сложился в довольную радугу. «Какой же у них сорт дынь?»
Дунк смущенно обвел взглядом кольцо лиц и почувствовал, как загорелось собственное. Что-то здесь неладно. Лонгинч разыгрывает из меня дурака. «Миледи, не могли бы мы продолжить наш разговор в другом… более уединенном месте?»
«Седой говорит, что этот большой чурбан имеет в виду кровать», пошутил кто-то, и вокруг взорвались хохотом. Леди съежилась от испуга, и вскинула обе руки, чтобы спрятать в них свое лицо. Одна из септ кинулась к ней и, защищая, обняла за плечи.
«И что это за веселье?» Голос прорвался через смех, холодный и твердый. «Никто не поделится шуткой? Сир рыцарь, почему вы обижаете мою добрую сестру?»
Эта была девушка, которую он видел раньше у мишеней для стрельбы. На бедре у нее висел колчан со стрелами, и она держала длинный лук, ростом почти с ее саму, она была невысокой. Если Дунку не хватало дюйма до семи футов, то лучнице не хватало дюйма до пяти. Он мог бы обхватить ее талию двумя руками. Рыжие волосы были заплетены в такие длинные косы, что они доходили до бедер, у нее был подбородок с ямочками, курносый нос и легкая россыпь веснушек на щеках.
«Простите нас, леди Роанна». Говоривший был симпатичным молодым лордом с вышитым на его дублете кентавром Касвеллов. «Этот большой дурень принял леди Элисенту за вас».
Дунк переводил взгляд с одной леди на другую. «Так это вы Красная Вдова?» услышал он самого себя. «Но вы слишком…»
«Молода?» Девочка бросила лук долговязому парню, которого он видел стреляющим из лука вместе с ней. «Так случилось, что мне 25 лет. Или вы хотели сказать маленькая?»
«…Красивая. Я хотел сказать красивая». Дунк не знал, откуда пришли эти слова, но он был рад им. Он любовался ее изящным носиком, рыжевато-блондинистым цветом волос и маленькими прекрасными грудями, которые проступали под кожаной курткой. «Я думал, что вы… Я имел ввиду… они сказали, что вы четырежды овдовели, ну…».
«Мой первый муж умер, когда мне было десять. Ему было двенадцать, он был сквайром моего отца, и его затоптали на Поле Красных Трав. Боюсь, что мои мужья редко задерживаются надолго. Последний умер по весне».
Так всегда говорили о тех, кто погиб во время Великого Весеннего Поветрия два года назад. Он умер по весне. Десятки тысяч человек погибли весной, и среди них старый мудрый король и два принца, которые подавали так много надежд. «Я… Я соболезную вашим утратам, миледи». Комплименты, ты – болван, сделай ей комплимент. «Я хочу сказать, что… ваше платье…»
«Платье?» Она бросила взгляд на свои ботинки и бриджи, свободную льняную тунику и кожаную куртку. «Но на мне нет платья».
«Ваши волосы, я имел ввиду… они такие шелковистые и…»
«И каким же образом вы узнали об этом, сир? Даже если вы уже касались моих волос, думается, я смогла бы это запомнить».
«Не шелковистые», с несчастным видом вымолвил Дунк. «Рыжие, я хотел сказать. Ваши волосы такие ярко рыжие».
«Ярко рыжие, сир? О, не такие красные, как ваше лицо, я надеюсь», рассмеялась она, и зеваки засмеялись вместе с ней.
Все кроме сира Длинного Дюйма. «Миледи», вмешался он, «этот человек один из наемных мечей Стэндфаста. Он был с сиром Беннисом Бурым Щитом, когда тот напал на ваших рабочих на дамбе и порезал лицо Уолмера. Старик Осгрей послал его договориться с вами».
«Он прав, миледи. Мое имя сир Дункан Высокий».
«Более подходит сир Дункан Дурень», сказал бородатый рыцарь, который носил расстроенную молнию Лейгудов. Раздался грубый хохот.
Даже леди Элисента достаточно пришла в себя, чтобы хихикнуть.
«Неужели обходительность в Колдмоуте умерла вместе с моим отцом?» спросила девочка. Нет, не девочка, а женщина. «Удивительно, но каким образом сир Дункан мог так ошибиться?»
Дунк наградил Длинного Дюйма злобным взглядом. «Это моя вина».
«Неужели?» Красная Вдова обвела его взглядом с ног до головы, задержалась на его груди. «Дерево и падающая звезда. Я никогда еще не видела такой эмблемы». Она протянула руку к его тунике и провела двумя пальцами по ветви его вяза. «И она нарисована, а не вышита. Я слышала, что дорнийцы красят свои шелка, но ты слишком велик для дорнийца».
«Не все дорнийцы маленькие, миледи». Дунк чувствовал сквозь шелк туники ее пальцы. Ее руки тоже были покрыты веснушками. Держу пари, что она вся в веснушках. Во рту странным образом пересохло. «Я провел год в Дорне».
«А все дубы в Дорне вырастают такими большими?» спросила она, а ее пальцы прошлись по ветке дерева напротив его сердца.
«Вообще-то подразумевалось, что это вяз, миледи».
«Я запомню». Она медленно опустила свою руку обратно. «Во дворе слишком жарко и пыльно, чтобы вести беседу. Септон, проводите сира Дункана в мою комнату для аудиенций».
«С пребольшим удовольствием, милая сестра».
«Наш гость вероятно испытывает жажду. Вы можете послать за бутылкой вина».
«Можно?» толстяк просиял. «Хорошо, если это доставит вам удовольствие».
«Я присоединюсь к вам, как только переоденусь». Расстегнув пояс и колчан, она передала их своему компаньону. «Я также хочу видеть мейстера Сиррика. Сир Лукас сходите и пригласите его ко мне».
«Я доставлю его немедленно, миледи», откликнулся сир Длинный Дюйм.
Взгляд, который она бросила на своего кастеляна, был холоден. «В этом нет нужды. Я знаю, что вас ждет множество незавершенных дел по замку. Будет достаточно того, что вы пошлете мейстера Сиррика в мои покои».
«Миледи», обратился Дунк. «Мой сквайр остался ожидать у ворот. Нельзя ли ему тоже присоединится к нам?»
«Ваш сквайр?» Когда она улыбалась, то выглядела пятнадцатилетней девочкой, а не женщиной
