— Я очень хочу выйти на московский рынок по известной вам продукции. У меня есть сырье, у меня налажен сбыт, но у меня нет качества. В Москве существует Центр — так будем его условно называть. Качественная лаборатория с заводским оборудованием и высококлассными специалистами. Их товар имеет знак качества. Моя цель выйти на Центр и предложить им сесть за стол переговоров.

— А если они скажут «нет»?

— Давайте взглянем на проблему трезво. Я и мои нынешние партнеры контролируют все сырье, проходящее через Москву. Часть оседает здесь, и этим сырьем распоряжаюсь я. Но каким-то образом оно исчезает со складов и попадает в Центр. Нет сомнений, что они используют мой источник в обход меня. Центр не может обходиться без сырья, а привезти его собственными силами они не могут.

Гарантия сто процентов. Выход один — воровать. Я не хочу устраивать бойню. Я хочу мирного сотрудничества на самых выгодных условиях для обеих сторон.

— Навязчивая идея крутится у меня в голове. Если следовать логике, то вам легче и дешевле открыть собственный центр.

— Пять лет назад, но не сейчас. Оборудование стоит больших денег.

Взятки, расходы разорят меня. Я предлагаю рациональный выход, мирный и надежный.

— А почему не создать лабораторию в местах произрастания сырья?

— Дикие степи и никаких коммуникаций. Но не это главное.

Переработанный товар дорожает в сотни раз. Транспортировать сырье через страну не опасно. Оно не готово к употреблению, и нет соблазна его захватывать.

Перевозить готовую продукцию через четыре тысячи километров безрассудно.

Производить товар надо там, где его употребляют. Московский рынок еще и на десятую часть не освоен. Целина. Тут можно делать большие деньги. Сам Аллах велит нам объединить усилия.

— Те, кто руководит Центром, имеют возможность оседлать рынок, но не хотят. Значит, они довольны тем, что имеют, иначе сами вышли бы на вас, а не ждали приглашений.

— Тут может быть только две причины. Первая — это нехватка сырья.

Вторая — это слабый ресурс лаборатории и скудный штат специалистов. Но ни один бизнесмен в мире не будет изготовлять товара в сотни раз меньше, чем требует спрос. Они не будут отказываться от денег, которые им готовы заплатить в любую минуту. Я готов прийти на помощь, взять под контроль рынок сбыта и доставку сырья, а также делить доходы пополам, лишь бы они работали. Я согласен на компромиссы, но вы мне найдите того, с кем я должен сесть за стол переговоров.

— Я вас понял. У меня бригада из четырех человек.

— Плачу по десять тысяч каждому.

— Считайте, что я вас не слышал. Если я передам ваше предложение генералу Скворцову, он вас никогда больше не примет. Мы здесь все грамотные люди и умеем хорошо считать. Особенно когда речь идет о чужих доходах. Даю вам вторую попытку и ухожу.

— Сто тысяч за всю работу.

— Уже лучше. Но это не предел. Слушайте мое предложение. Завтра вы пришлете своего человека к троллейбусной остановке «Красные ворота» со стороны высотки. — Фил достал целлофановый пакет с рекламой французских духов и положил на колени собеседника. — В этот пакет положите пятьдесят тысяч долларов в качестве задатка. В три часа подъедет машина, и водитель скажет вашему курьеру одно слово: «Центр». Курьер должен бросить пакет на заднее сиденье и уехать на троллейбусе. Следующая наша встреча состоится здесь же через десять дней. К тому времени мы уже сможем скорректировать нашу работу. В итоге, когда задание будет выполнено, мы получим от вас сто тысяч гонорар. В случае успеха на переговорах с Центром вы выплачиваете премиальные в размере пятидесяти тысяч.

Артур вытер платком взмокший лоб.

— Это все?

— Согласитесь, я вас пощадил.

— Хорошо. Условия приняты. Мне нравятся деловые люди.

Фил встал и направился к выходу. Он не торопился. Он собирался ехать на метро, сделать две пересадки, а когда выйдет на улицу, его будет ждать машина. Фил не доверял наркодельцам и никогда не взялся бы за эту работу, если бы не личный интерес и вынужденная необходимость.

Они обошли дом вокруг, поднимались на все этажи, осматривали чердачную дверь, вновь спускались, и наконец Сычев остановился и, уперев руки в бедра, сказал:

— Ерунда все это, Палыч. — Горелову оставалось пожать плечами.

— Трудно сказать, Алексей Денисыч. Все зависит от того, что иметь в виду, когда даешь такую размытую оценку. — Сычев сдвинул брови и взглянул на лейтенанта.

— Ах да! Забыл. Мысли вслух! Понял вас, дорогой Ватсон. А ерунда вот в чем. Окна квартиры, где произошел роковой выстрел, выходят в этот палисадник между двумя однотипными зданиями. Обрати внимание, что подъезды, пешеходные дорожки и проезжая часть находятся с обратной стороны домов. Здесь стоит низкий заборчик и лежит девственный снег. Тут даже собак не выгуливают. Летом здесь хорошо.

— И что из этого? — задал глупый вопрос Ватсон, как того и требует сюжет.

— Когда свидетель подбежал к патрульной машине, то, согласно протоколу, назвал этот адрес и добавил, будто из окон пятого этажа слышны выстрелы. Протокол для нас как Библия, мы обязаны ему верить. Неясно одно: что здесь делал свидетель, в сугробах? Поехали дальше. Дело происходило около десяти часов вечера. Темно. И обрати внимание, что зимой во всех окнах плотно закрыты форточки. Москва не меняется. И не то чтобы москвичи были такими мерзляками, а просто отопление в московских домах требует заделки всех щелей.

Вопрос: что ты можешь здесь услышать? Выстрел на пятом этаже? Я в этом не уверен. Для этого необходимо встать под окнами и очень внимательно вслушиваться во все шумы.

— А что, казачок-то засланный, ваше благородие?

— Что?

— Это так, мысли вслух. Похоже, свидетель липовый. Может, его и вовсе не было? — спросил лейтенант.

— Не будем перегибать палку. Стоит уцепиться за случайную гипотезу, и она станет вирусом, а такие заболевания не позволят в дальнейшем трезво оценивать другие варианты. Не делай из удачных идей своих любимчиков.

— Скажите, Алексей Денисыч, может, я опять задаю глупые вопросы, но мне так сценарием велено. Зачем нам копать там, где раскопки брошены около восьми лет назад? Мы отвлекаемся от поисков.

— Согласно сценарию, разжевываю для непонятливых. Ты жил, работал, учился, рос, развивался, и для тебя прошло восемь лет. Белый тянул срок. Его жизнь остановилась в день ареста, здесь, в этом доме. Сорвавшись с крючка, он обретает свободу и начинает жить с того места, где он уснул. Здесь его заморозили, а сейчас он оттаял и проснулся в том же месте. И теперь главное.

Только тогда мы найдем беглецов, когда поймем, с какой целью он бежал.

— Ради свободы.

— За такую свободу еще восемь лет намотают. Почему бы не отсидеть еще полгода и не выйти мирным путем с паспортом в руках? Не слышу! Так вот, по чердакам и подвалам пусть московская милиция ищет, это ее работа, а мы приехали сюда с другой целью. Устраивает ответ?

Горелов слышал вопрос, а вовсе не ответ, но вслух он сказал:

— Как в учебнике. И почему я сам до этого не дошел? Все так просто.

— Не просто.

— Конечно, но так говорил доктор Ватсон.

— И дался тебе этот Ватсон. Ладно. Пришло время соседей потревожить.

— Это точно. Они нас восемь лет ждут.

Сычев позвонил в квартиру напротив той, где произошло убийство.

Дверь открыла пожилая женщина в фартуке, грузная, с тяжелым дыханием и очень добрым и доверчивым лицом.

— Добрый день, — улыбаясь, сказал Сычев. — Вы открываете и даже не спрашиваете: «Кто там?»

— В двери глазок есть, а у вас за спиной стоит молодой человек в милицейской форме.