Чарли распродали гашиш и выручили больше двадцати тысяч фунтов. Но следовало еще кое-кому заплатить. Принимая во внимание все затраты, особенно расходы Джима, не разбогател никто. Но несомненно, Джим мог принимать груз. Все сбои произошли по нашей вине. Следовало отработать схему, чтобы извлечь выгоды из необыкновенно удачной возможности.

Первого января 1972 года Грэм принял решение отправиться в Карачи и лично проследить за отправкой следующей партии в Шаннон. Предполагалось переправить тонну, и на этот раз ошибок быть не могло.

Двое старых друзей Марти Лэнгфорда занимались ремонтом и продажей автомобилей в Винчестере. С их помощью мы исследовали разные модели на предмет того, сколько гашиша можно в них спрятать, не рискуя головой. Двухдверный «форд-капри» был идеален. В него влезало по меньшей мере сто килограммов, если задействовать дверные панели и пространство под задним сиденьем. Мы купили несколько машин. И никто даже ухом не повел, когда мы заплатили наличными.

При дележе доходов от предстоящей сделки начались пререкания. Мак-Канн смекнул, сколько денег можно заработать на бизнесе с наркотиками. В конце концов договорились, что он будет получать по шестьдесят фунтов с каждого килограмма.

Издержки Дуррани и Раоула в Карачи составляли семьдесят фунтов за килограмм. Мы платили по 20 фунтов за килограмм каждому, кто был готов перевезти «форд-капри», начиненный гашишем, на пароме через пролив. Могли еще возникнуть незначительные расходы. В Лондоне гашиш шел примерно по двести сорок фунтов за килограмм. На тонне груза я и Грэм должны были зарабатывать по пятьдесят тысяч фунтов каждый. Мак-Канн заработал бы больше, но с этим пришлось смириться.

Мак-Канн под видом того, что организует конференцию продавцов сельскохозяйственного оборудования, снял уединенный фермерский дом рядом с Ньюмаркет-он-Фергус, в двадцати милях от Лимерика. Из окон спальни был виден аэропорт Шаннон. Я приобрел кучу порнофильмов и загрузил в один из подлатанных «фордов-капри». Доехал на машине из Лондона в Суонси, добрался на пароме до Корка, а затем из Корка через Лимерик прикатил в «Шаннон Шамрок», где был забронирован номер на имя Стивена Мак-Карти. Около полудня я стоял рядом со стойкой регистрации, когда мне в ухо проорали с отчетливым белфастским акцентом:

— Не запаривайся, ёб твою! Можем остановиться на ферме. Поедем на твоей машине. Гас только что умотал на моей в Дублин. Мы собираемся спалить английское посольство.

Мы сели в машину.

— Ну что, как поживаешь? Понравился ли академикам из Брайтона нордель, который привез Кид?

— Они никогда о тебе не слышали.

— Что же ты, ёб твою, не сказал им, что это я его привез? Гребаная валлийская жопа.

— Я шучу, Джим.

— Гоф, у меня нет времени на игры. Ты знаешь это. Идет гребаная война. В прошлое воскресенье ваши сраные англичане хладнокровно убили тринадцать невинных ирландцев. Думаешь, у вас проблемы, чувак? Я подкину вам гребаных проблем. А этот гребаный Джон Леннон вообще покойник.

— А он-то что натворил, Джим?

— Обещал дать бесплатный концерт в Дерри, и я там все устроил. А теперь, после того, что было в прошлое воскресенье, говорит, что ни хрена не будет. Собирается написать сраную песенку. У нас до хрена этих песенок, ёб твою. Он меня подставил, чувак. Все детишки из Дерри так ждали этого гребаного концерта. Я отправлю Брендана в Сент-Джордж-Хилл, Уэйбридж — пусть спалит дом этого ублюдка Джона Леннона. С Кидом шутки плохи. Когда Склизкий отправит нордель? Что за гребаный простой? Что он, ёб твою, себе думает, здесь детский утренник, что ли? У меня дела есть, чувак. Я только что возвратился из Амстердама и приобрел оружие для боевиков. А это напряг, сечешь? Покруче, чем марками и платьями торговать.

— Я не торгую марками и платьями. Это просто блеф для властей.

— На хрен власти! Что за хреновиной ты занимаешься, Гоф?

— Это для безопасности, Джим, чтобы никто не наезжал. Когда я сошел сегодня утром в Корке с парома, меня спросили, зачем я прибыл в Ирландию. Я сказал, что собираю марки, интересуюсь дополнительным тиражом 1922 года. Это то же самое, что использовать вымышленное имя или прикрытие.

— Правильно, Гоф. Безопасность — очень важная штука. На, возьми! — Он достал из кармана рацию. — На этот раз мы все выполним с военной точностью. Разыграем, как концерт Моцарта. Когда я заберу нордель из Шаннона, сообщу тебе на ферму по рации.

— Зачем?

— Чтобы ты точно знал, когда я привезу нордель, валлийский ты недоумок.

— А зачем мне знать точно? Я просто буду ждать на ферме.

— Гоф, ёб твою, делай, что говорят. Я свяжусь с тобой по рации.

Следуя сумасбродным инструкциям Мак-Канна, я отвез нас в фермерские угодья. Хозяйство идеально подходило для «фаршировки» машин гашишем. Мы вылезли. Мак-Канн взглянул на «форд-капри» с отвращением.

— Этот сраный автомобиль здесь как свиная отбивная на еврейской свадьбе.

— А на чем, ты думал, мне следовало приехать, Джим, на гребаном тракторе?

— Не надо этой клоунады, Гоф. Я сказал тебе, операция проходит под прикрытием фермерства.

— Ну, «форд-капри» — отличная машина для устройства тайников. Под задним сиденьем около пятидесяти пленок с порнухой.

— Охренительно своевременно, Говард, уже сто лет прошу. Понесли в дом. Посмотрим.

— У тебя есть экран и кинопроектор?

— Конечно нет, ёб твою. С каких это пор на ферме есть такие вещи? Ты что, их не привез?

— Откуда я знал, что ты захочешь здесь смотреть фильмы? А разве в Лимерике они не продаются?

— Гоф, я тебе говорил, порнография в Ирландии запрещена.

— Кинопроекторы, не порнография. Но если здесь и с этим проблема, проектор привезут в следующей машине, которая будет на пароме.

— Проследи, чтобы это было сделано.

Я оставил Джима за разглядыванием картинок на коробках с фильмами и поехал к ближайшей телефонной будке. Позвонил Мэнди. Грэм отправил тонну груза самолетом «Пакистанских международных авиалиний» из Карачи в Лондон, где он забронировал борт «Эйр Лингус», прибывающий в Шаннон в тот же день. Я записал номер накладной и поехал обратно на ферму, в Ньюмаркет-он-Фергус. Мак-Канн смотрел на свет восьмимиллиметровую пленку, пытаясь разглядеть картинку. Я сообщил ему детали.

— Я свяжусь с тобой по рации сегодня, ровно в десять вечера, — крикнул Джим, забираясь в мой «форд-капри». — Не вздумай свалить!

— Я не смогу, Джим: у тебя моя машина.

До десяти вечера совершенно ничего не происходило, но сразу после этого рация издала неясные потрескивания, следом чей-то голос прошептал с дублинским акцентом:

— Джим, я тебя не слышу. Не привык я к этим прибамбасам. — И тишина.

Я услышал вдалеке шум машин, открыл входную дверь. Над темными ирландскими пустошами разносился трубный голос Мак-Канна:

— Вытащи гребаную антенну, идиот!

Первым остановился мой «капри». Внутри скромный молодой человек нервно переключал рычажки рации. Затем подкатил фургон марки «фольксваген». За рулем сидел Мак-Канн, все еще оравший в выключенную рацию.

Мы перетащили коробки с гашишем в дом. Подручный Мак-Канна уехал на «фольксвагене». Мы с Джимом распаковали коробку. Гашиш был бесподобен. Мы включили телевизор. Показывали новости. Британское посольство в Дублине сгорело.

— Я говорил тебе! — воскликнул Мак-Канн.

Затем началась криминальная хроника. Угрюмый полицейский довел до сведения граждан, что на Шон-Макдермот-стрит совершено хищение «бытовых приборов, электрических чайников и тостеров».