Васильев продолжал молчать, и Калчев вопросительно взглянул на него.
— Ты, коллега, не беспокойся! Они приятные люди.
— Кто они? — как бы очнувшись ото сна, спросил Васильев.
— Следователи.
— А…
Стало прохладно, и Калчев решил закрыть окно. Закрывая его, он воскликнул:
— Посмотрите-ка! Наш ассистентик притворяется спокойным, а сам от страха забыл на подоконнике свой нож!
Он взял нож в руки и начал рассматривать его.
— Чудесный ножик. Посеребренный. У меня всегда была слабость к хорошим ножам, я даже коллекционирую их.
Вскоре вернулся Симанский и еще в дверях, засмеявшись, сказал:
— Здорово прощупывают! Вот увидите, обязательно найдут цезий! Тот, полный, с бритой головой, очень интересный человек. Сразу видно, что на этом деле собаку съел. Расспрашивал меня о разных мелочах, но видно, что понимает… Интеллигентный человек.
— И все же интересно, куда же делся этот чертов цезий? — спросил Горанов, когда Васильев выходил из комнаты.
— Одно бесспорно, — ответил ему Симанский: — человек, который взял его, сделал это с недобрым намерением. Здесь видна рука того, кто заинтересован в смерти профессора. Только так можно объяснить кражу!
— Вы забыли свой нож, — сказал Калчев, протягивая его Симанскому.
— Благодарю вас, тут обо всем забудешь. Этот нож — подарок профессора, и мне было бы очень жаль потерять его. — Симанский раскрыл нож, показал своим собеседникам все его лезвия, сложил и снова убрал в карман.
— Все это выглядело бы очень интересно и даже забавно, если бы не опасное состояние профессора, — вернулся к прежней мысли Калчев.
— Какая там забава, доктор? Это ужас! — резко возразил Симанский. — Идиот, который взял цезий, заслуживает виселицы.
— А что если цезий распался так, сам по себе? Например, ускорился радиоактивный распад, и металл исчез, прежде чем его успели взять? — снова задал вопрос Калчев, всегда с недоверием относившийся к химико-физическим законам.
— Таких фокусов в атомной физике не бывает, — рассмеялся Симанский и затем спросил: — А почему не видно сестры? Где она?
— Она в комнате дежурных. Вероятно, ее уже допросили, — ответил Калчев.
— Они очень быстро задавали вопросы, — заметил Симанский и, встав перед открытым окном спиной к остальным, вынул зажигалку, взял в рот сигарету и закурил ее. — Хоть бы скорее нашли цезий! — сказал он и повернулся лицом к доктору Калчеву.
Когда Васильев вышел из комнаты, Аврониев обратился к Балтову:
— Да, дорогой, вор не такой глупец, чтобы войти сюда с цезием в кармане. Он предугадал наши намерения и благополучно избавился от цезия.
— Но я же везде искал, — возразил Балтов.
— А в процедурной, где все задержанные?
— Я был около двери. Если цезий внутри, аппарат уловил бы его. Этот цезий достаточно радиоактивен… Если только вор не спрятал цезий в плотную металлическую или толстую свинцовую обертку или не оставил где-нибудь вне здания. Но это только временно спасет его, так как и металлическая обертка станет радиоактивной…
— Гм… Да… Обыск — самое легкое дело, — сказал Аврониев. — А ты искал под окнами, во дворе?
— Конечно.
Аврониев поднялся со стула, погасил дымящуюся сигарету и тихо, как бы самому себе, сказал:
— Тогда мы его схватим. Чудес не бывает…
В этот момент где-то совсем близко раздался треск мотора. Удаляясь, он постепенно смолк. Аврониев мгновенно выбежал из комнаты, оставив своих помощников в недоумении.
— Чубров! — закричал он, — Сейчас же проверь, что это за машина! И пусть зайдет доктор Попов!
Он вернулся в комнату и неожиданно спросил Балтова:
— Значит, если вор спрятал проволочки в металлический предмет, их труднее обнаружить твоим аппаратом?
— Да, но через некоторое время металлический предмет тоже станет радиоактивным, и эта можно будет обнаружить аппаратом, — ответил. Балтов.
— Значит, если я спрячу проволочку в свои часы, сами часы станут радиоактивными?
— Да, конечно. Вторичная радиоактивность» будет слабее, но счетчик, несомненно, обнаружит ее на расстоянии нескольких метров.
— О, это очень интересно! Вошли Чубров и Попов.
Растерявшись сначала после пропажи цезия, доктор снова овладел собой, и к нему вернулось прежнее спокойствие и уверенность. Очень внушительный в своем белом докторском халате, он подошел к Аврониеву.
— Что это была за машина? — спросил его подполковник.
— Из управления по очистке улиц. Она забрала мусор во дворе нашей больницы. Во двор она въехала вместе с одной из наших машин, и-потому вы ее не заметили.
— Но почему она приехала так поздно? Я не слышал, чтобы мусор убирали ночью.
— Этого я не знаю.
— А раньше у вас случалось, чтобы мусор вывозили F) такое позднее время?
— За время моей работы этого не бывало, — уверенно ответил главный хирург.
Аврониев прищурил глаза и вдруг рассмеялся.
— Выдали себя! — воскликнул он. — Наконец-то выдали себя! Я этого ожидал. Другим способом нельзя было проникнуть во двор, и они воспользовались машиной для вывозки мусора.
Все глядели на него с удивлением.
— Мы ищем цезий здесь, а они уже вывезли его. Быстро машину, Чубров! — Аврониев начал застегивать плащ.
— Куда из больницы вывозят мусор? — спросил он Попова, который смотрел на него с открытым недоверием.
— Не знаю, но сейчас скажу, — произнес доктор и вышел из комнаты. Казалось, теперь он был убежден в неспособности следователя.
— Мусор находится в помещении, расположенном как раз под окном процедурной, не так ли? — спросил Аврониев своего помощника.
— Так точно, там! — подтвердил Чубров, не менее других удивленный наблюдательностью начальника.
— Ей-богу, — заявил Балтов, — совершенно не могу тебя понять, словно ты говоришь на языке пушту. Заставляешь меня рыскать со счетчиком, людей допрашиваешь без всякого обыска, а в заключение вдруг бросаешься за какой-то случайной машиной!
— Случайной! — иронически повторил Аврониев. — А я думаю, что не случайной… И вообще нас часто выручают такие «случайности»!
Попов вернулся и с холодной вежливостью сообщил:
— Мусор вывозится за город и сваливается во многих местах прямо в поле. Говорят, там есть специальные ямы.
Аврониев отдал распоряжение своим людям, остававшимся в больнице. Затем он вышел во двор, нашел место, куда сваливали мусор, и взглянул наверх. Как раз над ним светилось окно процедурной. Ему
