— О, вы так спокойны, как будто все уже в порядке, — заметил Попов.
— Мне кажется, и вы на операциях не менее спокойны, чем я сейчас.
Аврониев встал и вышел в коридор. Взгляд его скользил по стенам, он легко и бесшумно двигался вперед.
Подполковник стремительно вошел в комнату медицинских сестер. Антонова стояла у окна спиной к двери. Она обернулась и, увидев вошедшего, в знак приветствия кивнула головой. Аврониев незаметно бросил на нее быстрый взгляд. Она была молода, не старше двадцати четырех лет, и красива, пленительно хороша. Подполковник ощутил, что она тоже незаметно, но очень внимательно разглядывает его, словно пытаясь отгадать его мысли. Он почувствовал в ней живой ум, и ему показалось, что она настороже.
Взгляд Аврониева остановился на карманном фонарике, лежавшем на маленьком белом столе посреди комнаты. Подойдя к столу, подполковник взял фонарик и начал небрежно перебрасывать его из руки в руку.
В это время доктор Попов заговорил с сестрой. Она отвечала быстро, любезно, но ее внимание было приковано к рукам Аврониева.
На фонарике имелись три кнопки, нажимая на которые можно было освещать предмет красным, зеленым или белым светом. Аврониев заметил, что нажата красная кнопка.
«Зачем им понадобился красный свет?» — подумал подполковник.
— Вы здесь проявляете рентгеновские снимки? — шутливо спросил он сестру.
— Нет, это делается внизу, в лаборатории, — ответил за нее доктор Попов.
— А для других целей вы не применяете красный свет? — Аврониев глядел прямо в красивое лицо Антоновой.
Но она не вздрогнула, спокойно выдержала его взгляд и ответила:
— Нет, ни для каких других целей не применяем.
— Тогда почему же в фонарике установлен красный свет? — наивно улыбнулся он. — Если бы мы были на железнодорожной станции, я бы подумал, что вы закрываете путь поездам при! испорченном семафоре.
— Несколько минут назад я играла с фона-Д риком, — неторопливо ответила Антонова и взглянула на него своими красивыми голубыми глазами.
— Бывает! — сказал Аврониев и засмеялся так, словно был чрезвычайно доволен ответом. — Я еще ребенком любил играть со спичками, но однажды поджег копну соломы и получил дома такую трепку, что до сих пор ненавижу спички.
Он положил фонарик к себе в карман и вышел из комнаты.
Попов нагнал его в коридоре.
— Можно освободить моих коллег?
— Нет.
— А что будем делать сейчас? — спросил он, глядя, как Аврониев пытается зажечь новуюсигарету.
— Ждать. — Аврониев лениво зевнул и чиркнул спичкой.
Антон Балтов, специалист в области ядерной физики, был широко известен в научном мире. С первого взгляда бросалась в глаза его нескладная фигура. Волосы у него поседели, голова ушла в плечи, и ходил он сгорбившись, как старик, но подчеркнуто бодро. На лице у него всегда было такое выражение, будто он в любой момент готов весело пошутить.
С Аврониевьш Балтов познакомился еще в тюрьме. Осужденный за коммунистическую деятельность, студент физик Антон Балтов глядел на небо через оконце сырой камеры и вычислял в уме, когда рухнет фашистская держава. Когда она в соответствии с его расчетами была разгромлена, Балтов снова поступил в университет и получил высшее образование, чтобы заниматься более сложными делами. Несмотря на различие профессий, Аврониев и Балтов вместе работали в различных комитетах, и подполковник глубоко уважал честного, пламенного Балтова.
Аврониев встретил друга у входа в больницу.
— Я всегда утверждал, что без физики мир существовать не может! — весело воскликнул Балтов.
Аврониев поздоровался с ним, отдал распоряжение новым сотрудникам, тоже прибывшим в больницу, и повел Йозова и Балтова в кабинет Попова. Несколько равнодушно, но очень ясно и точно он описал им все известные обстоятельства кражи цезия, не высказывая своего мнения.
Лицо у физика потемнело, сразу же стало серьезным, напряженным, он закусил губу и сказал:
— Если цезий здесь, в здании, можешь успокоиться — мы его найдем. Я убежден в этом!
— По недавним сведениям, цезий еще здесь, но я уверен, что делается или будет делаться все, чтобы его вынести… — На мгновение Аврониев замолчал и затем добавил: — И это будет ключом к разгадке.
— Тогда надо спешить. Ведь легче найти здесь, в больнице, чем вне ее, — сказал Йозов.
— Ты совершенно прав. Но видишь ли, для решения этой задачи нам необходимо знать хотя бы одно неизвестное, иначе ничего не выйдет. И мне кажется, что скоро враг даст нам в руки это «неизвестное», — задумчиво сказал Аврониев. — Пришла милиция, ищет цезий, они непременно прореагируют на это. Как? Увидим, — закончил он.
— Итак, каковы наши задачи? — спросил Балтов.
— Задач у нас две. Первая — срочно найти цезий и спасти профессора. Вторая — найти вора, поскольку за его спиной скрывается, вероятно, более крупная фигура.
— Мне кажется, я буду полезен тебе только для решения первой задачи, — заметил физик.
— Как твой аппарат? Хорош? Уловит ли он слабую радиоактивность?
— Полная гарантия. Больше того: если вор не учел, что металлические предметы, находившиеся вблизи цезия, должны были стать радиоактивными, он в наших руках.
— Превосходно! Давай посмотрим аппарат.
Балтов принес в комнату коробку, похожую на те, в которых хранятся микроскопы, и вынул из нее аппарат. На его передней стенке находилась шкала со стрелкой, как у обыкновенного барометра. Стрелка стояла на нуле. Кнопки и рычажки обеспечивали работу аппарата в различных условиях.
— Думаю, никому, кроме Попова, не следует знать о счетчике, — посоветовал Балтов.
— Это обязательно. Мы должны застать вора врасплох. Что бы ты предложил? — спросил Аврониев, предполагая, что физик уже принял решение.
— Я обойду незаметно все здание — комнаты, кабинеты, затем двор. Может быть, проволочки где- нибудь там. В процедурную и комнату медсестер я не войду. Если ничего не найдем, позовем всех сюда. Аппарат от них скроем. А затем переведем их в другую комнату и снова проверим помещения. Понятно?
— Я согласен. Никто не должен видеть аппарата. И все-таки мне кажется, что любой ценой будет сделана попытка вынести отсюда цезий, если это уже не сделано. Только бы не опоздать! — Аврониев вздохнул, сел за стол Попова и задумался.
Балтов вышел. К нему присоединился высокий лейтенант Чубров, прибывший в больницу по приказу Аврониева. Осторожно ступая по цементному полу коридора, они бесшумно продвигались вперед.
Аврониев несколько раз разговаривал по телефону, выходил из кабинета и отдавал своим работникам новые распоряжения. Надежда на счетчик Гейгера ободрила Аврониева. «Иначе черт знает, как бы мы отыскали эти четыре волоска», — думал он. Но он был убежден, что преступник неплохо подготовился и что его не так легко застать врасплох.
«Едва ли эта работа доверена глупцу, но, если даже он глуп, мы должны считать его самым умным и самым хитрым…» Аврониев попытался представить себе, что бы он делал на месте вора.
«Как бы я действовал?» — спросил он себя. И ответил: «Во-первых, проник бы сюда под каким-нибудь самым законным, невинным и убедительным предлогом. Во-вторых, кражу совершил бы так, чтобы подозрение пало на другого. В-третьих, как можно скорее избавился бы от проволочек. Например, если они горят, то сжег бы их, или переправил бы как-нибудь за пределы больницы, или подсунул бы в чей-нибудь карман, если бы пришлось спасать свою шкуру. В-четвертых, все делал бы так, чтобы можно было доказать свое алиби. В-пятых, я разыграл бы комедию, изобразив себя человеком, в нравственных качествах
