— Знаешь, я, пожалуй, приготовлю что-нибудь. Пиццу любишь?

— Все, что угодно.

— Просто вспомнила, что ты вегетарианка, а у меня здесь с пепперони и анчоусами. Могу выковырнуть те, что с твоей стороны.

— Не надо. Я бы сейчас и копченого ишака съела.

И тут зазвонил телефон. Алекс сняла трубку.

— Я обо всем договорился. — Она узнала басовитый голос Мердока. — Место для мисс Брэдбери забронировано. Рейс коммерческий. Вылет завтра поздно утром из Арлингтона. Около десяти к вам заедет Каллахан. Заберет мисс Брэдбери и отвезет в аэропорт.

— Поняла.

— А вы возьмите небольшой отпуск, — продолжал Мердок. — Отдохните. Вам ведь тоже пришлось нелегко.

Алекс поблагодарила его и положила трубку. Зои немного отогрелась перед камином, расслабилась и даже стащила и бросила на пол свитер.

— Ну что, у тебя каникулы?

— Отказываться не стану.

Алекс вернулась в кухню, достала из холодильника пиццу, положила ее в микроволновку, а через несколько минут хозяйка и гостья сидели за ореховым столиком и с удовольствием уплетали пиццу, запивая вином.

— А у тебя тут мило, — пробормотала Зои, отправляя в рот очередной кусок.

— По крайней мере, практично и функционально. Я здесь бываю нечасто, так что меня устраивает.

— Так ты живешь одна?

— Сама с собой.

— И даже бойфренда нет?

— Времени не хватает.

Зои поставила на стол пустой стакан и хитро улыбнулась.

— Но Бен ведь тебе нравится.

Алекс замерла с бутылкой в руке.

— Это так заметно?

— Заметно.

Алекс вздохнула, пожала плечами.

— Никудышный из меня секретный агент.

— Ты ему тоже нравишься.

Она промолчала.

— А вот я определенно не нравлюсь.

Зои нахмурилась и подставила бокал — Алекс налила еще.

— Я так не думаю, — соврала Алекс.

— Знаешь, я Бена не виню. Сама хороша. Вела себя как дурочка. Столько бед людям принесла, столько неприятностей…

Алекс похлопала ее по руке.

— Теперь все позади. — («Осталась сущая мелочь — пред отвратить Третью мировую войну».) — По крайней мере для тебя.

— Ты его еще увидишь?

— Не знаю. Может быть.

— Если увидишь, передашь кое-что от меня?

— Конечно.

— Скажи, мне очень жаль, что с его другом такое случилось. Я ведь совсем не хотела, чтобы кто-то пострадал. Это был просто розыгрыш. Глупый розыгрыш. Кто мог подумать, что все так обернется.

— Не беспокойся, передам, — улыбнулась Алекс.

Некоторое время Зои молчала, глядя в невидимую даль.

— Мне так жаль Никоса, — прошептала она наконец. — Его убили из-за меня. И Скида жаль. Бедняжке перебили ноги. Он этого не заслужил.

— Да уж наверное.

— Больше ничего подобного не повторится. Отныне все будет по-другому. Я буду другой. Пора повзрослеть.

— А не открыть ли нам с тобой еще бутылочку? — предложила Алекс.

Обжигающий жар местного гостеприимства Бен ощутил, едва сойдя с трапа самолета. Выйдя из здания аэропорта, он сел в первое попавшееся такси и устало откинулся на нагретую, как сковородка, спинку пластикового сиденья, жалея, что у него нет с собой заветной фляжки, и стараясь не думать о том, что же, черт возьми, он делает здесь, на краю света, в разбитом «мерседесе», несущем его к конечному пункту затянувшегося путешествия.

Иерусалим.

Город, о котором в Талмуде сказано, что Бог отдал ему девять долей всей красоты мира и девять долей всей его боли. Линия горизонта казалась белой под безоблачным голубым небом и палящим безжалостно солнцем. Во многих отношениях город этот походил на любой другой ближневосточный или североафриканский — шумный, пыльный, гудящий, как муравейник, забитый пронзительно сигналящими машинами, сжатыми в тесную кучку на крохотной, в несколько квадратных миль, территории, где древнее соседствовало с модерновым, где современные многоэтажки резко контрастировали с архитектурой многовековой религиозной истории. Такие названия, как Арсенальный холм и дорога Десантников, напоминали о кровавом прошлом города.

Из рук в руки Иерусалим переходил чаще, чем любой другой известный в истории город, и каждый хозяин оставлял здесь свой след. Христианская, мусульманская и иудейская архитектура остро соперничали здесь друг с другом, и это соперничество отражало ту политическую роль, которую тысячи лет играл Иерусалим. Роль, которая, если верить Джонсу, могла достичь трагической кульминации в ближайшие часы.

В половине пятого Бен получил комнату в обшарпанном сонном отеле на краю города, поблизости от мечети, откуда доносился протяжный голос муллы. В комнате ничего лишнего, только самое необходимое; впрочем, ему было бы наплевать, даже если бы по полу бегали тараканы.

Что, черт возьми, он тут делает? Раздражение нарастало. Зачем его послали сюда? Часы тикали, время уходило, а он ничего не мог сделать.

Бен принял душ, переоделся, посидел несколько минут над картой города, потом прошелся по комнате, нетерпеливо посматривая на лежащий на столе телефон, ожидая обещанного звонка от Мердока. Никто не звонил.

Чтоб их… Он вышел из номера и спустился по лестнице в бар. Там никого не было, кроме высохшего старика за стойкой. Бен пододвинул табурет, сел и достал первую сигарету из купленной в аэропорту пачки. Стакан холодного пива оказался куда приятнее двойного виски. Привалившись к стойке, он неторопливо потягивал горьковатый напиток и наблюдал за расплывающимся в воздухе голубоватым дымком. Плечо еще побаливало, а вот Монтана казалась уже чем-то далеким и полузабытым. Как и Алекс.