В тот же день сутенер связался с Пончиком и настоял на немедленной встрече. Пашинин попытался сослаться на занятость, но Смертин от него не отставал. В итоге Пончик согласился приехать.

Разговор у них состоялся на углу улиц Маршала Бирюзова и Пехотной. Сутенер рассказал о двух трупах и в резких выражениях обвинил Пашинина в бездействии. Пончик спокойно предложил Смертину не орать на улице, а сесть в его машину и все обсудить.

Едва сутенер забрался в «Мерседес», как к его горлу приставили нож. Пончик предупредил, что если Смертин попробует еще раз на него «залаять», то останется без языка. И добавил, что ни одна из московских группировок «зуб на контору сутенера не имеет».

– Это просто псих-одиночка, – ухмыльнулся Пончик. – Разбирайся с ним сам или заяви в милицию. Мы телохранителей к каждой твоей шлюхе приставить не можем. Хотя, конечно, получится, если постараться. Только деньги за работу девочек будут получать они. Тебе вместе с твоими телками останется десять процентов. Устраивает?

Смертин послал их всех подальше и решил ужесточить контроль за передвижениями своих девушек. Он даже провел с ними воспитательную работу, потребовав ни с кем, минуя его, знакомств не заводить. Девушки, напуганные двумя смертями, пообещали без него даже нос на улицу не высовывать.

– Я не знаю, как могло это случиться, – горько усмехнувшись, проговорил Смертин, имея в виду убийство Полежаевой. – Девчонки знают об угрозах. Оператор с ними сплетнями поделилась. Теперь они откажутся работать, и моему бизнесу конец, – сутенер умоляюще посмотрел на Гурова и зашептал: – Господин полковник. Я заплачу. Могу прямо сегодня. Скажите, сколько нужно. Я отдам все, что сейчас есть, только поймайте этого придурка. Пару дней я еще смогу девочек удержать. Потом мне крышка…

– Прекратите, – брезгливо посмотрел на Смертина сыщик. – Если бы все преступления раскрывались после того, когда такие, как вы, совали взятки сыщикам, то я сомневаюсь, что хоть один человек был бы арестован…

– Так что же мне сделать? – взмолился сутенер. – Отвечать на мои вопросы, – жестко оборвал его Гуров. – Понятно? И попробуйте мне еще раз предложить деньги. Я мгновенно упрячу вас за решетку. Как это ни покажется вам странным, Смертин, есть еще менты, которые не берут на лапу, – сутенер попытался что-то возразить, но сыщик жестом остановил его: – Забудем об этом. Когда вы в последний раз видели Полежаеву?

– Вчера вечером, – быстро ответил Смертин. Видимо, сутенер понял, чем может помочь следствию: четкими и честными ответами. – Я заехал за ней, чтобы забрать на работу, но Марина отказалась, сказав, что бабушке очень плохо. Старушка может умереть с минуты на минуту. Поэтому Маринка и попросила у меня отгул. Я, конечно, разрешил. Сказал, чтобы она нос из дома не высовывала, даже продукты ей сам привез…

– Где вы были после того, как расстались с ней? – спросил сыщик.

– Работал, – удивился сутенер. Он хотел задать очередной дурацкий вопрос, но вовремя спохватился. – Это девочки могут подтвердить. Со мной все время хоть одна из них, но была.

– Проверим, – пообещал Крячко. – Так где, ты говоришь, живет бабушка Полежаевой?

– На Втором Силикатном проезде, – торопливо ответил Смертин. – Дом девять.

– Надо ехать, Лев Иванович, – Станислав вопросительно посмотрел на Гурова. – А то как бы старушка раньше времени не умерла.

– Поезжай, Станислав, – кивнул сыщик. – У меня здесь еще масса работы…

Добраться до Второго Силикатного проезда оказалось делом не таким легким, как представлял себе Станислав. На одной из улиц его отправили в объезд из-за крупной аварии. Крячко в этом районе бывал редко и, направившись по самому короткому, как он считал, пути, заехал в тупик: пришлось сделать большой крюк по улице с односторонним движением.

Добравшись наконец до нужного дома, Крячко с трудом нашел место, чтобы припарковать машину. Наругавшись до оскомины во рту, обиженный на весь белый свет, Станислав обнаружил, что и лифт в подъезде, где проживала Полежаева, не работает. Да и сам подъезд мало чем отличался от мусорной свалки на окраине Москвы.

На звонки в дверь квартиры никто не откликался. Решив, что бабулька может быть глухой, Станислав принялся стучать. На вежливый, но настойчивый стук ответа не последовало. Тогда Крячко принялся барабанить в дверь что есть мочи – не помогло. Станислав уже собрался идти за участковым и слесарем, как из соседней квартиры выглянула старушка.

– Ну и пошто ты барабанишь, бесстыдник скаженный? – закричала она, не снимая цепочки с двери. – Нету твоей Маринки. Вчарась вечером как ушла, так и не появляется, шалава. А за Нюркой, между прочим, горшок выносить нужно!

– А что же баба Нюра не открывает? – невинно спросил Станислав. – Не слышит, что ли, ни шута?

– Издеваешься, стервец?! – завопила старушка. – Она с кровати на горшок-то еле-еле сползает! Иди отседова, пока я милицию не вызвала. Приехала внученька, называется. Развела тута притон! Одне мужики с утра до ночи шляются взад-вперед. А сама чуть че, сразу Нюрку бросает и бежать. Шалава бесстыжая!..

– Спокойно, мать, – прервал словоизлияния старушки Крячко и достал из кармана удостоверение. – Вот вам милиция. Не нужно никого вызывать…

– Ага, взялися за енту стерву, значит? Давно ее пора в тюрьму посадить, – возликовала старушка. – Ходит в таком платье, что смотреть срам. Ажно трусы наружу торчат. Людей бы постыдилась! Вы ее накажите построже. Пусть знает, как задом своим вертеть.

– Марину и без нас уже наказали, – попытался вставить слово Станислав. Но старушка не дала.

– Это как? – она подозрительно осмотрела Крячко с ног до головы. – Кто же это, кроме власти, наказывать может? Профком, что ли?

– Вот мы и ищем того, кто наказал Марину, – бабка с каждой секундой нравилась Станиславу все меньше и меньше. – А наказали ее просто. Взяли да задушили. И на улице бросили. Наверное, разговаривала много.

– Это что вы такое говорите? – старушка перекрестилась. – Врете, поди? За что ж было Маринку-то убивать? Девка ни разу никого не обидела. А то, что задом вертит, так за это кнутом надо сечь. Ременным. За что ж убивать-то?

– Послушайте, мне некогда, – жестко проговорил Крячко. – Если вы знаете, как попасть в квартиру бабы Нюры, говорите. Если нет, я пойду за участковым и взломаем с ним дверь…

– Не надо ломать, – оборвала Станислава бабка. – Ключ у меня запасный есть. Сейчас возьму, и откроем. Что ж это творится-то, господи? Что ж теперя с Нюркой-то будет?..

Голос старушки затих где-то в глубине квартиры. Крячко прислонился к косяку и приготовился ждать. Соседка Полежаевой произвела на него неприятное впечатление. Станислав даже пожалел о том, что приехал сюда.

Старушка из квартиры напротив появилась минут через пять, держа в руках целую связку ключей. Поковырявшись минуты две, закрыла одним из ключей свою дверь. Остальные понесла перед собой в вытянутой левой руке. Подойдя к двери Полежаевой, старушка снова принялась перебирать связку.

– Ага, вот этот, бечевкой привязанный, – пробормотала она и вставила ключ в замочную скважину. – Сейчас открою. Вот горе-то!..

Баба Нюра действительно представляла собой плачевную картину. Практически парализованная старушка и не могла внятно говорить. Посмотрев на нее, Крячко совсем уж было расстроился: как с такой разговаривать? Но выручила старушка-соседка – она послужила как бы переводчицей. То есть баба Нюра Станислава понимала, а вот он ее – нет.

– Баба Нюра, когда вы последний раз видели Марину? – громко спросил Крячко.

– А ты не ори. Она не глухая. Говорит плохо, а слышит еще ничаво, – осадила Станислава соседка. А затем перевела ответ бабы Нюры: – Говорит, давно не видела. Ужо и не знает, сколько часов прошло. А может, и день, говорит.

– А зачем она из дома ушла? – продолжил Крячко. – Может, вы ее за чем-то послали.

– Пошлешь ее! Вон Нюрка у ей неделю, почитай, назад морошки просила, так ента бесстыдница, прости меня, господи, и задницу свою не подняла, – пробормотала соседка и снова перевела: – Говорит, к ей, к