в подвале, голодный, без воды, а все ерепенишься. В таком положении даже Германия подписала капитуляцию.

– Я не Германия.

– Это точно. Ну так я тебя убедил? Напишешь мне бумагу в банк? Я нотариуса враз найду...

– Ты меня вначале подними, – сказал Василевский. – Здесь я ни о чем с тобой договариваться не буду.

Семен некоторое время молчал. Видно, обдумывал ситуацию.

– Да мне плевать, что ты там для себя решил! – наконец сказал он. – Не в твоем положении условия ставить. Я тебе так скажу. Тебе это больше нужно, чем даже мне. Ну, не получу я свой кусок – удовлетворюсь тем, что уже с тебя снял. Я человек не гордый. Живу тем, что бог пошлет. Не ропщу. Понимаешь, куда я клоню?

– А ты посмотри на дело с другой стороны, – откликнулся Василевский, который напугался, что Семен действительно может оставить все как есть. – Ты вот на меня руку поднял. А у меня ведь не только враги, но и друзья имеются. И они с тобой такое сделают...

– Помечтай-помечтай! – фыркнул сверху Семен. – Меня сначала найти надо. А как меня найти? Я в Москве номера у машины специально грязью замазал – хрен поймешь. Те, кому я там по мозгам настучал, долго вспоминать будут, от кого получили. В твоем телефоне я СИМ-карту поменяю и по твоим номерам звонить никому не буду. Тебя тут никто не видел. Так что шансов на успех у тебя ровно столько, сколько я тебе предложу. Ты верно заметил, гарантий я не даю, но ты ведь не побежишь с этим в общество защиты прав потребителей? А самое главное, будешь ты у меня сидеть на сырой картошке, пока не согласишься, или не сдохнешь. Выбирай!

Василевский грязно выругался. Он был бессилен что-либо изменить – этот идиот ничего не хотел понимать. Да правду сказать, он и себя поставил в безвыходное положение. Теперь любая связь его с именем Василевского была чревата самыми непредсказуемыми последствиями. Несмотря на тупость, этот факт рано или поздно высветится в его мозгу, и тогда Василевскому точно конец. Семен махнет рукой на легкие деньги и просто уморит его голодом. Нет, нужно форсировать события. Василевский украдкой нащупал под ногой литое горлышко тяжелой бутылки.

– Хорошо! Уговорил! – окликнул он Семена. – Напишу я тебе бумагу. Только не здесь же я буду писать – верно?

– А где же? – издевательски спросил таксист. – У меня вот и листочек с собой... И карандашик. И фонарик я тебе спущу. Ты пока мне номера счетов, банковские реквизиты – всю эту бодягу зафиксируешь, а я завтра проверю. Если все будет правдой, приступим ко второму этапу. Я с умными людьми проконсультируюсь, как все правильно сделать, чтобы не запалиться.

– Эй, а я что, должен ждать, пока ты свой ликбез проводить будешь?! – возмущенно крикнул Василевский.

– Именно, – сказал Семен. – Ждать и вести себя тихо. Только тогда у тебя будут шансы. Например, шанс пожрать.

– Ладно, давай твои причиндалы! – перебил его Василевский. – Напишу я тебе, что просишь, ханыга! Только, кроме письменных принадлежностей, ты мне сначала сигареты верни. Курить хочу.

– А вот курить вредно, – жестко возразил Семен. – Сигарет я тебе не дам. Без курева ты сговорчивее будешь. А бумагу с карандашом держи! И фонарь. И пиши разборчивей, чтобы два раза не возвращаться.

Вниз на тонкой бечевке скользнул пакет из полиэтилена, внутри которого лежал светящийся фонарик и письменные принадлежности. Василевский встал, раздраженно рванул к себе пакет, достал оттуда поклажу. Кроме листа чистой бумаги, внутри лежала старая книжка в твердом переплете – что-то про «Жигули» пятой модели.

– Это я тебе вместо стола, – хмыкнул наверху Семен. – На твердом писать приятнее. Ну и на досуге можешь мотор изучать, если захочется – пока батарейка не кончится. Ну, пиши! Чем быстрее напишешь, тем скорее получишь пожрать. У меня сегодня картошечка на постном масле, объедение!

Василевский не стал ломаться и написал. С виду ряды цифр и букв, которые он изобразил, выглядели вполне солидно и убедительно. Вытянув заполненный листок наверх, Семен просмотрел его и хмыкнул. Он не знал, радоваться ему или сомневаться. Василевский знал точно, написанное им – абсолютная бессмыслица.

Но пайку от своего тюремщика он в тот вечер все-таки получил.

У господина Стаканникова были льняного цвета волосы, гладко зачесанные назад, чересчур светлая кожа, производившая впечатление некоторой бледности, и выпуклые глаза, смотреть в которые было так же неприятно, как переглядываться с рыбой через стекло аквариума. Одевался он безукоризненно, предпочитая светлые тона в одежде. На Гурова он производил двойственное впечатление. Общаться со Стаканниковым было нелегко, потому что при всей своей рассудительности и цивилизованности бизнесмен отличался редкостным занудством, все разжевывал и повторял по два-три раза, видимо, считая любого собеседника полным идиотом. Появился он в тот момент, когда Гуров собирался переговорить с генералом Орловым насчет своего дальнейшего участия в расследовании. Он предчувствовал, что нового ничего не услышит, тем более что генерал словно забыл о нем (а это был плохой признак), но просто сидеть и ждать было не в характере Гурова.

Однако Стаканников попросился на прием именно в те последние пять минут, которые оставались в распоряжении Гурова, чтобы попасть к генералу, – тот уезжал на совещание. Пока Гуров объяснялся с неожиданным посетителем, Орлов уже отбыл, и Гурову ничего не оставалось, как согласиться на встречу. Все равно он был сейчас как бы ни при чем, и свободного времени у него хватало. А Стаканников все-таки был одной из центральных фигур во всей этой неприятной истории, он мог сообщить что-то новое. Полковник Крячко с утра где-то бегал – анализировал сводки. Они все еще не оставляли надежд обнаружить трупы сообщников, от которых избавились бандиты.

Разумеется, продолжались поиски Василевского, проверялся персонал ресторана «Малина», а также по настоянию Гурова было установлено наблюдение за киномехаником кинотеатра «Россия» Майклом, которого в реальной жизни звали Михаилом Олеговичем Прохоровым. К тому же кадровики проверили все личные дела сотрудников всех отделов, пытаясь определить личность человека, который встречался с Гуровым в кинотеатре, но ничего обнадеживающего не нашли. То есть все бывало – и случаи взяток, и служебные расследования, и увольнения сотрудников, но признаков той душещипательной истории, что услышал от незнакомца Гуров, не было. Он все более склонялся к мысли, что трагическая судьба безымянного «коллеги» – сказка, в некотором роде компиляция из газетных статей и телевизионных сценариев про бандитов. Рассказчик бил на то, чтобы Гуров уловил прежде всего сходство с собственными обстоятельствами, но, кажется, в своем усердии переборщил. Полковник ему не поверил. Человек, встречавшийся с ним в кинотеатре, не был тем, за кого себя выдавал. Гуров полагал, что раскусил его.

Правда, никакой выгоды пока что из этого он не извлек. Он мог удовлетворяться сознанием, что ничего катастрофического на этот раз не произошло, как не случилось и ничего полезного. Все застыло на мертвой точке. Улик в распоряжении Гурова не было. А его собственное положение тоже не улучшалось. В частности, сегодня с утра он, наверное, уже в десятый раз давал показания подполковнику Данилову. Отдел внутренних расследований затребовал его личное дело и теперь молча и тайно колдовал над ним. Некоторые коллеги предусмотрительно сворачивали в боковую дверь, когда видели Гурова в коридоре. Таких было немного, но Гурова смущала тенденция. Репутация оказалась продуктом очень скоропортящимся.

Стаканников немного развлек его. Правда, такое развлечение имело немного горьковатый привкус, но все же Гуров был рад и этому.

– Вы знаете нашу фирму, – начал разговор Стаканников, когда они обменялись обычными среди культурных людей приветствиями. – Я очень благодарен вам, что вы приняли такое участие в ее судьбе. Но сейчас этого уже недостаточно, господин полковник! Вам нужно предпринимать кардинальные шаги, потому что мы практически погибаем! Вот посмотрите... Сколько времени и сил потребовалось от нас, чтобы создать фирму – уставный капитал, учредительные документы, кадры, помещения, бесконечные хождения по инстанциям, производство, рынки сбыта... Потом нужно же заработать репутацию. Про бизнесменов ходит