Приготовиться к штурму дачного домика номер четырнадцать.

Старший лейтенант, управлявший «пятеркой», припарковал автомобиль у дикорастущего кустарника, и почти тут же навстречу выбравшимся из салона Гурову и Миндыбаеву вышел широкоплечий высокий мужчина в камуфляжной форме. В руках он надежно сжимал готовый к бою «АКМ».

– На втором этаже три женщины. – Боец обратился с докладом к майору. – Туда же отправили и вновь прибывшую. С ними вооруженный мужчина, но «узи» держит за поясом. Занимает позицию в кресле. Расслаблен и не держит в уме возможность какого-либо нападения. На первом этаже четверо, включая прибывших на «Пежо». Расположились за столом. Вероятнее всего, элементарно готовятся пожрать. Трое наших и один… Один славянин. Их хорошо видно в бинокль… Так же, как и обитателей второго этажа. Никто более в доме не замечен.

– Если не замечен, это еще не значит, что никого больше нет, – резонно подытожил все вышесказанное Гуров.

– Так точно. – Боец в камуфляже не стал отрицать очевидного. – Так мы?..

– Атакуем, – безапелляционно заявил Гуров. – Первыми пойдем мы с майором. За нами вы и еще двое. Этого будет достаточно. Остальные будут осуществлять прикрытие на случай нестандартной ситуации. Оптика есть?

– Есть.

Теперь уже человек в камуфлированной одежде безошибочно угадал в Гурове старшего группы и отвечал не майору, а напрямую ему. Полковник извлек оружие и привычно передернул затвор. Невольно вспомнились напутственные слова Орлова относительно ковбойских игр. Но он-то, в отличие от Стаса, не давал Петру никаких клятв.

– Как только мы переступим порог дома, пусть кто-нибудь снимет деятеля на втором этаже. Того, что с «узи». Справитесь?

– Так точно.

– Приступаем.

Гуров рисковал, начиная действия с открытия огня на поражение. За такие вольности в угро последнее время не гладили по головке. Отдел внутренних расследований никогда не брал в расчет того факта, что оперативники тоже люди и у них совершенно нет никакого желания умирать от руки неприятеля во время производимых предупредительных выстрелов и прочей чепухи, предусмотренной уставными порядками. Но Гуров верил, что его хваленая интуиция не подведет и на этот раз. Женщины наверху – живой товар, готовый к отправке в далекие Арабские Эмираты. Они могли быть использованы засевшим на втором этаже обитателем дачи как заложницы, и это не просто осложнит операцию, а поставит ее под угрозу срыва.

Маленькую, чисто символическую ограду группа преодолела быстро и ловко. Расстояние до крыльца было минимальным. Полковник на секунду остановился и подал знак одному из бойцов, указав на окно слева. Тот мгновенно сменил курс. Однако в результате этой минимальной задержки Миндыбаеву удалось опередить столичного гостя и первым оказаться у заветного входа в дом. Удар ногой, и дверь с треском распахнулась.

Трое узбеков и коренастый мужчина славянской наружности с продольным шрамом на левой щеке синхронно вскочили из-за стола. Реакция у них оказалась отменной.

– Всем на пол! Лицом вниз! – скомандовал майор.

Выстрелил снайпер, о чем Гурова известил звук падающего тела на втором этаже строения. Со звоном разлетелось окно, и в проеме возникло грозное дуло «АКМа». Один из обитателей дачи проворно выдернул из-за пояса автоматический пистолет Стечкина, вскинул его и выстрелил. Пуля обожгла Миндыбаеву плечо. Майор припал на одно колено и инстинктивно вдавил курок своего пистолета. Однако выстрел прошел в молоко.

Гуров метнулся вперед, и его не раз проверенный в боевых условиях «штайр» дважды натужно кашлянул. Одна пуля пробила вооруженному противнику грудь, вторая безжалостно вонзилась в точку, расположенную чуть выше носовой перегородки. Узбек рефлексивно дернулся и кулем осел на пол. «Стечкин» выскользнул из его безвольных пальцев. Со стороны окна и из-за спины Гурова застрочили сразу три «АКМа». Одному из противников очередью прошило грудную клетку прежде, чем он успел оказать какое-либо реальное сопротивление. Его соплеменник и славянин со шрамом отскочили назад, уходя с линии огня и увлекая за собой стол. На пол полетела посуда. Срикошетившая пуля сбила со стены картину с изображением зимнего пейзажа.

– Не стреляйте! Черт возьми! Не стреляйте же!

Это кричал славянин. Благоразумие подсказало ему выбросить белый флаг и не вступать в конфликт с представителями законной власти, на стороне которых было явное преимущество. К тому же преступник всегда чувствует, когда группа захвата настроена крайне решительно и у них есть прямое распоряжение вести огонь на поражение. Тут уж не до встречных контрмер.

Однако, как выяснилось, такие мысли посетили только его. Соратник-узбек мыслил иными критериями. Как только пальба стихла, уроженец Самарканда вынырнул из-за перевернутого стола и вскинул руку с зажатым в ней «глоком». Прицел был наведен на соотечественника за окном дачи.

– Нет! – крикнул славянин. – Какого ты?..

Два выстрела слились в один. Выпущенная преступником пуля достигла-таки цели, но лишь ударила в прикрытый бронежилетом торс бойца. Тот покачнулся, но не потерял равновесия. А вот Гуров в свою очередь, не раздумывая, пустил пулю из своего «штайра» в висок неприятеля. Узбек обвис на перевернутом столе, заливая кровью съехавшую набок белоснежную скатерть.

– Не стреляйте! – снова взмолился славянин. – У меня нет оружия. Честное слово!

Из-за спины Гурова выскочили два бойца и заняли оборонительные позиции в помещении, держа стол под прицелом автоматов. По крыльцу уже поднималась оставшаяся часть группы захвата. Миндыбаев перехватил оружие в левую руку и, слегка пошатываясь, принял вертикальное положение.

– Поднимайся! – приказал он невидимому оппоненту. – Руки держать на затылке. Одно неверное движение, и…

– Я понял, понял.