Парамонов успел, однако, выкрикнуть в адрес шефа какую-то невнятную угрозу и даже сделать шаг в его сторону, но его вовремя оттащили.

Гуров, внимательно наблюдавший за Игнатьевым, заметил, что тот сильно побледнел, а в глазах у него появилась тревога. Он заметно похудел за последние дни, был не так гладко выбрит, и в нем почти уже не осталось той вальяжности, с которой он встречал Гурова в первый раз.

«Он, конечно, не профессиональный преступник, – подумал Гуров. – Наверное, сам он вообще не считает себя таковым. Вся беда в том, что этот человек забыл о самых простых вещах – о морали, о долге, о чистоплотности. Ему показалось, что чистая сорочка и дорогой костюм прекрасно могут все это заменить. И он даже не заметил, как оказался по уши в самом настоящем дерьме. Забавно, что даже в таком положении он пытается убедить себя, что все идет отлично».

Неожиданно в коридоре послышался шум. Дверь отворилась, и в комнату вошел генерал Орлов, сердитый и насупленный. При его появлении все вскочили, а подполковник Сорокин тотчас поднес ему стул. Генерал сел, снял с головы фуражку и молча махнул Гурову рукой, как бы призывая не обращать на него внимания и заниматься делом.

После обычных формальных вопросов к подозреваемым Гуров обратился к Игнатьеву со словами:

– Гражданин Игнатьев, вы по-прежнему утверждаете, что не имеете отношения к убийству гражданки Тумановой?

Гуров задал этот вопрос сухим деловым тоном, но на самом деле он очень волновался при этом. Все сейчас зависело от неуравновешенного и недалекого Парамонова. Если он вдруг откажется от своего обещания и не скажет ничего нового, затея Гурова неизбежно пойдет прахом. Придется искать другие пути для изобличения Игнатьева, но вполне может статься, что его причастия к убийству доказать не удастся. Сам Игнатьев так и сказал:

– Официально заявляю, что никаких причин убивать Туманову у меня не было! И, разумеется, я этого не делал. Это чудовищная ошибка.

Парамонов мрачно посмотрел на него, скрипнул зубами, но ничего не сказал. Гуров полистал протоколы и задал новый вопрос:

– В таком случае, может быть, вы знаете, гражданин Игнатьев, кто мог убить Туманову? Вы знали эту женщину очень близко. Должны быть в курсе ее дел. У нее были неприятности? Ей кто-нибудь угрожал?

Игнатьев колебался всего секунду, а потом твердо сказал:

– Мне об этом ничего не известно. Эта смерть явилась для меня полной неожиданностью.

Гуров опять порылся в бумагах и спросил:

– А вот вы намекали, гражданин Игнатьев, что ваш водитель Парамонов был с Тумановой в неприязненных отношениях и мог совершить это убийство. Что вы на это скажете?

Игнатьев нахмурился и заерзал на стуле. Кожа на лбу у него покрылась испариной. На Парамонова он избегал смотреть.

– Не помню, чтобы я говорил такое… – пробормотал он. – Может быть, я просто высказал предположение. В порядке размышления… Ничего конкретного я не имел в виду.

– Понятно, что ничего конкретного, – кивнул Гуров. – Но вы подтверждаете факт неприязненных отношений между Тумановой и Парамоновым?

Игнатьев прикусил губу и сказал с натугой:

– Да, они недолюбливали другу друга. Это было. Не могу отрицать.

– Они недолюбливали друг друга, Парамонова видели возле дверей Тумановой примерно в то же время, когда произошло убийство, в квартире обнаружены отпечатки его пальцев, а следы на шее погибшей, по утверждению экспертов, можно идентифицировать как следы от руки Парамонова. Это очень серьезно, надеюсь, вы это понимаете?

Игнатьев отвернулся и почти твердо произнес:

– Что ж, я надеюсь, что правосудие во всем разберется. Каждый получит то, что заслужил. Если виновен, то должен отвечать. Я так считаю.

Парамонов рванулся вперед и повис на руках милиционеров. Лицо его налилось кровью, а слова полетели изо рта пополам с брызгами слюны.

– Вон как заговорил, пидор! Виноватых ищешь? Пустите меня, я это чмо позорное наизнанку сейчас выверну!

Брызги изо рта долетели до Игнатьева. Он был напуган, но старался не показать этого. Утершись рукавом, он обернулся к Гурову и тревожно сказал:

– Оградите меня от оскорблений этого животного! И вообще, я неважно себя чувствую. Прошу прекратить очную ставку.

– У нас есть заключение врачей, что вы совершенно здоровы, гражданин Игнатьев, – неумолимо сказал Гуров. – Мы продолжим. А вы, Парамонов, успокойтесь. Здесь не боксерский ринг, и рвать никого не нужно. Попробуйте объяснить все словами.

– Я объясню! – угрожающе сказал Парамонов. – Я так объясню, что эта мразь пожалеет, что на свет родилась. Он думает, что самый умный, козел! Ничего, посидишь у параши – посмотрим, что ты тогда запоешь петушиным голосом!

– Спокойно, Парамонов! – строго прикрикнул на него Крячко. – Тебе сказали – словами, но слова тоже выбирать надо. Докладывай конкретно, что ты имеешь на своего любимого босса! По порядку и без художественных выражений.

Взбешенный Парамонов рухнул обратно на стул и торжествующе выкрикнул в лицо бывшему шефу:

– Ты думал, я такой лох, что на тебя как лошадь пахать буду? Я таких, как ты, насквозь вижу. Знаешь,