— Не смертельно. Смените явки, перетасуете людей. За три недели управитесь. А мне этого времени хватит, чтобы исчезнуть. Вы меня не знаете, я вас не знаю. Думай, подполковник!
Матвей опустил голову, щеки его налились кровью.
«Дурак ты, Мишин, — размышляла я, переводя взгляд с одного на другого. — Дурак, если готов поверить, что этот гад выпустит тебя живым. Что-то между вами есть еще, помимо служебного интереса. Что-то такое, чего Матвей тебе в жизни не простит. Ты думаешь, он сейчас в голове шифровку Андропову лепит? Ни фига подобного, он думает только, как бы получить передышку, извернуться, ускользнуть. А там…»
— Хорошо, — хрипло пробормотал Матвей. — Я передам твои условия в Москву. Что дальше?
— А ничего! — Витяня пожал плечами. — Если они будут приняты, я исчезну.
— Где гарантии, что наши люди будут в безопасности?
— Не будь идиотом, Матвей, — губы Витяни искривились в усмешке. — Я с такими клиентами отношения не порчу. Себе дороже.
— А если придет отказ?
— Все равно уйду, хоть и без комфорта. Но это война, Матвей. И в ней я за твою перхотную башку и пятака не дам. Ты же знаешь, с аналитиками у меня разговор короткий.
— Пугаешь, Мишин?
— Ввожу в курс дела.
Матвей снова опустил голову.
— Как с тобой связаться?
— А очень просто, — беспечно сказал Витяня. — Я живу в номере напротив. Сейчас я в нем запрусь. Входить в номер имеет право только наша общая знакомая, — он кивнул на меня. — Только одна и только с поднятыми руками. Она и передаст мне ваш ответ. Собственно, он не может быть отрицательным. Променять одного, пусть даже очень насолившего агента почти на всех «кротов» в Европе и Латинской Америке?.. Нет, не верю я в такой вариант.
«И совершенно зря, кретин!» — подумала я про себя, однако от комментариев вслух решила воздержаться.
— Хорошо, — Матвей поднял голову. В его глазах уже загорелся привычный блеск. Он даже перевел взгляд на меня и изобразил на лице некое подобие улыбки. Это, надо понимать, было благодарностью за то, что я честно довела до его сведения свою беседу с Витяней в поезде.
Мишин между тем повернул ключ, выглянул в коридор и, видимо, удовлетворенный осмотром, сделал шаг из комнаты. Повинуясь движению его руки, я и Матвей поднялись со своих кресел и медленно пошли к открытой двери. Витяня пересек коридор, покрытый потертой ковровой дорожкой, и толкнул дверь номера напротив.
— Я жду до вечера, Матвей. Потом уйду. И смотри… ты меня знаешь.
Он отступил в глубину комнаты. Дверь резко захлопнулась, дважды повернулся в замочной скважине ключ.
Мы остались стоять у моего семнадцатого номера, где только что разыгралось увлекательное представление, после которого, по моим понятиям, жизнь Витяни Мишина потеряла всякую цену. Замешательство длилось несколько секунд. Затем Тополев повернулся ко мне:
— Теперь молчи, — прошептал он, — и делай только то, что я прикажу. Если хочешь жить. Шутки кончились, ясно?
Я машинально кивнула.
— Стой здесь и смотри, чтобы он не вышел. Если выйдет, запрись у себя. Поняла?
Я снова кивнула. То, что поручал мне Тополев, называлось, кажется, «стоять на стреме», но мне уже было все равно, что делать. Подполковник развернулся и широким шагом устремился в глубь коридора. Там он забарабанил кулаком в дверь крайнего номера и спустя секунду спустя скрылся за ней. Я не успела даже подумать, хорошо это или плохо, как Тополев снова выскочил в коридор, а за ним — три знакомых мне молодчика. Один из них на ходу натягивал меховую куртку.
— Зайдите к себе, Мальцева, — бросил Тополев, пробегая мимо, — и не выходите, пока вас не позовут.
Два легионера заняли позицию у двери мишинского номера, а Тополев и тот, в куртке, пронеслись дальше, к лестнице.
«Под окном будут караулить», — сообразила я, вспомнив слово «обложили». Неужели Мишин рассчитывал, что хитроумный подполковник действительно станет звонить в Москву? Эх, Витяня, Витяня…
Я заперла дверь. Не видеть никого из них уже было счастьем, но, с другой стороны, я настолько привыкла к бурлящим вокруг меня событиям, что слегка сожалела о невозможности досмотреть до конца стартовавшую акцию возмездия…
30
Волендам. Отель «Дам»
Разбудил меня стук в дверь. Настойчивый, но в то же время какой-то осторожный, вкрадчивый. Рывком приподнявшись на диване, я первым делом попыталась сообразить, который час? Что вообще произошло, пока я спала? Жив ли еще Витяня? И кто стучит? Тополев? Юджин?.. Последний вариант был слишком хорош, чтобы поверить в него. Да и Мишину нет никакого резона здесь появляться. Значит, Тополев. Зачем он пришел? Сообщить, что Витяни больше нет и необходимость в моем пребывании на этом свете отпала? Или он ничего не скажет, просто выстрелит через дверь, как только я к ней подойду и спрошу: «Кто там?»
Ну уж нет. Такого удовольствия я ему не доставлю!
Я соскользнула с кровати, неслышно добралась до прихожей и, крутанув в замочной скважине ключ, резко распахнула дверь. Передо мной стоял здешний официант — высокий черноволосый толстяк с отвисающим животом. Он почему-то смотрел в пол, наверное, удивляясь способности русских туристов превращать нормальный тихий отель в бардак с беготней и стрельбой.
— Восемь часов, — на неважном английском произнес он. — Мадам будет ужинать?
— Сколько?
— Восемь.
Я проспала весь день.
Есть не хотелось, но желание разузнать обстановку взяло верх.
— Да, я поем.
— Принести ужин в номер или мадам спустится вниз?
Если пропадать, то хоть на людях. Буду спокойно жевать какие-нибудь равиоли, и пусть Тополев разносит мне голову публично.
— Я спущусь.
— Благодарю, мадам, — официант вежливо кивнул и затрюхал к лестнице, смешно тряся животом.
Вонзив ноги в туфли, я вышла в коридор. Первое, что я увидела, был один из Матвеевых ребят, стоявший у стены и не сводивший глаз с Витяниной двери. Черт возьми. Значит, комедия еще не кончилась? Значит, там все еще готовится к схватке мой школьный приятель-мочила. Я приободрилась, понимая, что из двух жертв, очевидно, первой будет все-таки Мишин, а уж потом — я. Значит, как минимум, я поужинаю, отведав напоследок деликатесов голландской кухни.
Но до равиолей не дошло: на лестнице я столкнулась с Матвеем.
— Вы куда, Мальцева?
— Меня пригласили поесть, гражданин подполковник. Но если вы прикажете, я умру от голода в номере. У меня там, кстати, есть корка хлеба, так что месяца полтора протянуть можно…