соответствующего обеспечения я должен воспринимать ваши деньги как милостыню. На это я никогда не пойду, сэр Питер! Считайте, что между нами не было никакого разговора!..
—
Ну, хорошо! — Уотермайер поскреб пальцами висок. — Где твоя акварель?
—
Дома.
—
Принеси ее мне, — улыбнулся Уотермайер. — Должен же я посмотреть залог, под который ссужаю аж 300 фунтов стерлингов.
—
Договорились! — сразу же повеселел Вернер. — Вечером я принесу ее к вам в номер…
День тянулся томительно медленно. Питер Уотермайер даже отказался от прогулки по городу и, лежа в одежде на застланной гостиничной постели, курил одну сигару за другой и пытался представить себе, как выглядит вожделенная акварель великого Поля Сезанна.
Юноша сдержал свое слово и, как обещал, постучался в номер в половине девятого. Под мышкой у Вернера был зажат потертый коричневый тубус, в котором студенты политехнических и архитектурных институтов носят обычно чертежи. После того как Уотермайер извлек из протянутого тубуса дрожащими руками небольшой рулон и развернул его, став спиной к гостиничному бра, то на секунду замер: вне всякого сомнения, он держал в своих руках подлинник. Это была совершенно изумительная акварель — тонкая, изящная, словно сотканная из воздуха и цвета, выписанная в неповторимой манере Сезанна. Уж в чем в чем, а в настоящей живописи Питер Уотермайер разбирался профессионально.
Здесь же, в номере, Питер отсчитал Вернеру триста фунтов стерлингов, оставил ему все свои координаты в Лондоне и пожелал юноше стать великим художником.
Довольные друг другом, приятели расстались.
Утром вся группа, состоявшая из четырнадцати человек, выехала на туристическом автобусе из Дрездена в Восточный Берлин и через три с небольшим часа подъехала к международному аэропорту Темпельгольф, откуда английские туристы должны были вылететь в Лондон.
Дальнейшее произошло настолько стремительно, что всю последующую жизнь Питер Уотермайер задавал себе один и тот же вопрос: «А не сон ли это был?» Он даже не успел подойти к стойке регистрации, как группу английских туристов разрезала на отдельные лоскутки какая-то шумная и говорливая группа молодых парней, судя по экипировке — спортсменов. Оказавшись оттиснутым куда-то в угол неуютного зала аэропорта, стены которого, как в общественной бане, были выложены белыми кафельными плитками, Питер увидел прямо перед собой моложавое безусое лицо мужчины, который на скверном английском, но очень внятно, произнес:
—
В ваших же интересах, господин Уотермайер, немедленно, пока ваше отсутствие не заметили товарищи по группе, проследовать со мной! Немедленно!..
Питер, который никогда не отличался храбростью и из принципа не читал детективную литературу, сник моментально, едва только услышал в голосе чужака повелительные интонации.
Через минуту они оказались в тесной комнатке, все убранство которой составляли небольшой письменный стол и шкаф, плотно набитый разноцветными папками. За столом сидел пожилой мужчина в сером пиджаке и клетчатой «ковбойке» с расстегнутым воротом.
—
У нас всего несколько минут, — на куда более приличном английском заявил мужчина и улыбнулся, обнажив отвратительные желтые зубы. — Пока мой товарищ будет обыскивать ваш портплед и извлечет оттуда то, что и должен извлечь, я должен вам кое-что сообщить, господин Уотермайер. Вы пытались вывезти за пределы ГДР художественное произведение, картину, которая два месяца назад была выкрадена из Дрезденской галереи группой неизвестных грабителей, которых разыскивает Интерпол. Это могут подтвердить несколько человек, в том числе и тот самый юноша, который продал ее вам за 300 фунтов стерлингов вчера вечером, в номере вашего отеля. Кроме того, сцена покупки картины снята на камеру и будет фигурировать в суде в качестве главного доказательства вашей вины. По законам ГДР вы, мистер Уотермайер, получите за это преступление 12 лет тюрьмы. Ваше имя будет внесено в картотеку Интерпола и даже после того, как вы окажетесь на свободе, ваша репутация в Лондоне будет окончательно подмочена. Короче, вы оказались в весьма скверной ситуации, господин Питер Уотермайер. А вот, кстати, и акварель! — хмыкнул пожилой немец и одобрительно кивнул, когда подчиненный положил свернутую в рулон акварель Сезанна на письменный стол. — Даю вам ровно три минуты. Либо вы подписываете свое добровольное согласие работать на Штази…
—
На кого, простите? — пролепетал вконец оглушенный всем свалившимся на него Питер.
—
На политическую разведку Германской Демократической Республики, — снисходительно пояснил мужчина. — Либо прямо отсюда вы будете препровождены в камеру предварительного заключения, где вам и специально приглашенному послу Великобритании в ГДР будет предъявлено официальное обвинение в незаконной скупке краденного произведения искусства и попытке его вывоза за пределы Восточной Германии. Время пошло!..
Если бы у Уотермайера не ссохлось от дикого напряжения горло, а язык не превратился в какое-то бесформенное месиво, заполнившее рот целиком, он ответил бы «да!» в ту же секунду, как его предупредили, что время пошло. Но Питер не мог выдавить из себя ни звука, словно его хватил инсульт, парализовавший именно речевые участки головного мозга. Уотермайер лишь хлопал глазами и пытался оторвать от колен разом взмокшие и отяжелевшие, словно залитые изнутри свинцом, руки.
—
Три минуты прошло! — сообщил пожилой немец. — Ваш ответ, господин Уотермайер?
Понимая, что сказать что-либо он бессилен, Питер судорожно кивнул головой. Потом еще раз. И еще. И еще…
—
Так вы согласны? — с некоторым недоумением спросил мужчина. — Или нет? Скажите!
—
Д-д-да!!! — голос Питера, прорвавшийся, наконец, через клейкие, вяжущие образования в гортани, прозвучал как жесть водосточной трубы, через которую упал оттаявший кусок льда.
—
Тогда подпишите вот это, — мужчина придвинул Питеру лист бумаги с английским текстом.
Не глядя на документ, Питер схватил скрюченными от напряжения пальцами протянутую ручку и, дрожа всем телом, подписал документ.
—
Поторопитесь, господин Уотермайер, — голос мужчины сразу же стал вежливым. — Вам надо успеть к стойке регистрации. Думаю, ваше отсутствие прошло незамеченным. Но если кто-то спросит, где вы были, ответите, что зашли в туалет. Поняли меня?
—
Да.
—
Вы помните имя парня, который передал вам Сезанна?
—
Да.
—
Назовите его.
—
В-вернер.
—
Отлично! Для человека, который скажет вам фразу «Вернер просил передать вам привет!» — вы должны сделать все, что он потребует. Понятно?
—
Понятно.
—
Забирайте картину, кладите ее в свой портплед и отправляйтесь! — приказал пожилой. — Счастливого пути!..
—
Забрать? — Совершенно потерянное лицо Питера приняло изумленное выражение. — Как забрать? Зачем?..
—
Это вам подарок от нас, господин Уотермайер. — Пожилой мужчина еще раз ощерился в противной желтозубой улыбке. — Так сказать, в порядке аванса. Берите, не стесняйтесь, акварель подлинная…
—
Но ведь она же краденная? — упавшим голосом напомнил Питер. — Вы сами
