—
На каком языке ты будешь вспоминать мою маму, дебил с цепочкой? — Я решила перехватывать инициативу, поскольку мой конвоир разъярился не на шутку. — На португальском? Я его не знаю. На русском? Тогда тут же все пассажиры поймут, что ты шпион. Потому что советский человек — если, конечно, он не сын члена Политбюро, первым классом не летает. Советский народ еще не выполнил пятилетку в три года, чтобы оплачивать путешествия таких обормотов, как ты… Ну, что, псих, успокоился? А теперь убери свои копыта, козел, и дай мне пройти в туалет! Даже нося рога, надо находить в себе мужество оставаться мужиком!..
С минуту он молча разглядывал меня, словно увидел впервые. Но характер у этого безымянного выпускника института военных переводчиков, безусловно, присутствовал. Во всяком случае, он справился со своими нервами, заставил себя выдавить на губах мстительную улыбку и, сжав губы, медленно произнес:
—
Либо ты, курва, отправишься в сортир на моей цепочке, либо обделаешься прямо здесь, в этом кресле.
—
Соскучился по запахам родной казармы?
—
Закрой свою поганую пасть! Слышишь?
—
А если я сейчас нажму эту кнопку и вызову стюардессу? — Я кивнула на вмонтированную в потолок панель. — Если я скажу ей, что вы, мистер с португальским паспортом и костромской харей, не даете прохода одинокой девушке? И, кстати, поведаю заодно, что если вы и имеете какое-то отношение к резиновым шлангам, то вовсе не как производитель и даже не любитель-мелиоратор, выращивающий подберезовики в подвале конспиративной виллы в далеком Сан-Пауло?..
—
Не советую, Валентина Васильевна, — мужчина холодно улыбнулся, как бы подчеркивая своим официальным тоном критичность моего положения. — В таком случае я тоже на что- нибудь нажму. К примеру, на эту голубенькую жилку, которая так пикантно пульсирует на вашей очаровательной шее. Так нажму, уважаемая Валентина Васильевна, что вы сразу же забудете и о том, что намеревались вызвать стюардессу, и о том, что хотели в туалет. Кстати, в отличие от истории с цепочкой, эта, про голубую жилку на шее, — из реальной жизни… Так что, делайте то, что я вам говорю, Валентина Васильевна, — примирительно процедил конвоир. — Поверьте, так будет лучше для вас. Ну так что, пошли?
—
Знаете, мне что-то расхотелось…
7. ЛОНДОН. ОПЕРАЦИЯ «БОМЖ»
Апрель 1978 года
…Вернувшись после встречи с Колесниковым к себе на Лексингтон-роуд, Стас Волков снял плащ, сварил на плитке крепкий кофе и уже с чашкой направился к письменному столу. Плотно задернув шторы, лондонский резидент ГРУ аккуратно вскрыл пакет, извлек оттуда четыре сколотые скрепкой машинописных листа с текстом на английском языке, бережно разгладил их, после чего подошел к полке с книгами, достал оттуда довоенное издание справочника-путеводителя по Вестминстерскому аббатству и положил красочно оформленный буклет рядом с шифровкой из Центра. Оригинальный текст, который передал ему час назад спецкурьер ГРУ, имел совершенно безобидное содержание и, попади он в случайные руки, ровным счетом ни о чем не говорил. На четырех страницах машинописного текста приводилась ксерокопия из ежегодного справочника «Британия» о климатических особенностях Средней Англии. Должно было совпасть слишком многое, чтобы совершенно безобидным текстом заинтересовались профессионалы из контрразведки. Но даже в том случае, если миссия Вадима Колесникова каким-то непостижимым образом была бы раскрыта, прочесть шифровку, не имея кода, была практически невозможно. К составлению шифрованных документов в советской военной разведке всегда относились творчески…
Проделав все необходимые манипуляции с дешифровкой текста, Стас Волков углубился в чтение. В никифоровском послании содержалась исчерпывающая информация о том, что именно ему предстояло сделать в рамках операции «Бомж», в которой Волкову отводились одновременно две роли — приманки и диспетчера. Буквально с первых же строчек шифровки Стас понял: Центр не намерен вступать ни в какие переговоры с Мишиным. Речь шла об операции по его изъятию и переправке в Центр, указывались пароли, способы связи, профилактические меры, запасные варианты…
По мере того как перед лондонским резидентом все отчетливее вырисовывались контуры и масштабы предстоящей операции, настроение Стаса постепенно ухудшалось. Последняя инструкция в шифровке — сразу же после завершения операции немедленно покинуть пределы Англии, используя один из четырех вариантов — не вызывала никаких сомнений: его миссия на берегах туманного Альбиона была завершена. Хорошо зная практику подобного рода кадровых перемещений, Стас понимал подноготную последнего приказа Центра: Никифоров, славившийся своей маниакальной подозрительностью ко всему, что выходило за рамки его понимания стабильности секретной работы за рубежом, естественно, не сбрасывал со счетов вариант, при котором Виктор Мишин выполняет задание какой-нибудь иностранной спецслужбы. Но даже в том случае, если Мишин и впрямь действовал в одиночку, сам факт его прямого выхода на лондонского резидента ГРУ и использование Волкова в качестве «почтового ящика» был очевидным сигналом тревоги и по всем законам разведки требовал немедленного отзыва резидента, каким бы стабильным ни выглядело его положение и какими бы серьезными ни были его оперативные успехи.
«Вот паскуда кагэбэшная! — выругался про себя Волков, поднося горящую спичку к расшифрованным листкам и наблюдая, как белая бумага медленно, как бы нехотя, скручивается в кокон, превращаясь в коричневатосерый пепел. — Черт принес его на мою голову! Это же надо было вляпаться в такое говно!..»
Раздевшись догола, Волков втиснул свой мощный, тренированный торс в стеклянное пространство узкой душевой кабинки и пустил максимальный напор холодной воды. Не издавая ни звука, Стас глубоко дышал и раз за разом методично прокручивал в памяти содержание шифровки.
Технические нюансы осуществления операции «Бомж» его особенно не волновали: план был разработан в Центре, его личная роль в операции была конкретной и исчерпывающей, а всю ответственность за возможную неудачу нес лично генерал Никифоров. В значительно большей степени Стаса волновали ПОСЛЕДСТВИЯ этой операции, в частности, его собственная судьба, после того, как все закончится и посланцы Центра вернутся на базу. Захват Мишина живым — а именно в этом и заключалась главная цель операции «Бомж» — сразу же высвечивал несколько весьма неприятных лично для Волкова перспектив. В частности, Мишин, под воздействием «химии», вполне мог рассказать в Москве кое-какие подробности их недавней встречи, из которых однозначно вытекало, что сам Волков не был до конца искренен с Центром. Прекрасно зная методику допросов, культивировавшуюся в его родной конторе, Стас реально представил себе, как, зацепившись за кончик нитки, следователи военной разведки начнут раскручивать эту перспективную во всех отношениях линию и обязательно докопаются до малоприятной истории, имевшей место пять лет назад в Барселоне. Хотя, при чем тут Барселона, если…
Оглушенный внезапной мыслью, Стас резко прикрутил кран и замер, испытывая неприятное, болезненное чувство озноба, когда мелкое покалывание внезапно охватывает все тело — от корней волос до кончиков пальцев на ногах. Ужасная мысль, мелькнувшая в его сознании секунду назад, стремительно раскручивалась, обрастая логикой и трансформируясь в четкий, однозначный вывод, и совершенно ужасный: ЕГО ОТЗЫВАЛИ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ УБРАТЬ.
Еще раз «промотав» в голове эту версию, Стас меланхолично кивнул: на месте генерала Никифорова он сделал бы то же самое, поскольку это было единственное верное решение. Трудно сказать, чьи именно цели — свои собственные или какого-нибудь фирмача-заказчика — преследовал явившийся ниоткуда подполковник Виктор Мишин. Но, при любом раскладе, Витяня, стремившийся к личной встрече с генералом Цвигуном, попутно прихватывал и его, Стаса, душу. Иными словами, беглый подполковник КГБ практически подставил отнюдь не постороннего человека, к которому обратился за помощью. Совершенно нормальный для работы в разведке пример цинизма! И только сейчас Стас был
