столько надежд… Значит, будешь тянуть эту лямку за гроши столько, сколько им будет нужно. Чем раньше взбунтуешься, тем быстрее получишь нормальную зарплату!

– А если меня совсем уволят, когда заикнусь о деньгах? – с сомнением произнесла Елена, вспомнив утренний разнос у начальства. – Нет, лучше немножко подожду.

– Немножко! – Вера усмехнулась и, достав с полки стеллажа косметичку, вынула зеркальце, помаду и принялась подкрашивать губы. – Кого ты обманываешь? Еще год будешь трястись за свое место, работать чуть не даром, портить нервы и желудок, перекусывать ночью, на ходу… Днем-то у тебя больше аппетита не бывает. Не правда, что ли? Не отвечай, по себе знаю. Мы, ночные служащие, как летучие мыши. Днем висим вниз головой в каком-нибудь темном углу и пытаемся уснуть. Да только мы и спать уже путем не можем!

– Год я не выдержу, – искренне ответила Елена. – Ну, что делать… Попробую еще у кого-нибудь занять.

– Ты не занимай, а требуй! – Старшая горничная сложила накрашенные губы бантиком, словно собиралась поцеловать свое отражение в зеркальце. – Сама не понимаешь выгоды… Поэтому наши тебя и не боятся, не уважают. Вот если бы ты…

Елена присела на табурет, ютившийся в углу комнатки, среди огромных кип свежего белья, пахнущего цветочной отдушкой, и задумалась, перестав слушать приятельницу, ударившуюся в поучения. Вера не в первый раз разъясняла ей способы дополнительных заработков, существовавших в отеле. Для нее и для подчиненных ей горничных таковыми являлись в основном чаевые. Можно было также немного поддержать семейный бюджет, принося с работы пакетики с шампунем, мыльца и гели для душа, которые полагалось раскладывать по ванным комнатам «в том количестве, которое потребует клиент». Клиенты мужского пола, как правило, больше одного комплекта в день не требовали, а дамы и подавно обходились теми средствами гигиены, которые привозили с собой. Излишки шли в пользу горничных и практически не поддавались учету. Судя по всему, постояльцы отеля изводили за сутки десятки литров шампуня и килограммы мыла.

Был еще один, крайне непостоянный источник дохода, который мог возникнуть у горничной. Забытые вещи и деньги клиентов. Их полагалось сдавать администрации отеля, но так поступали не все, отлично понимая, что доказать вину в этой ситуации невозможно. Клиенты часто и сами не были уверены, где забыли свои вещи. Крупные суммы, как правило, горничные все же относили по назначению, боясь крупного же скандала. За это они получали небольшое вознаграждение. Возвращать же случайную купюру, завалившуюся за кресло, притаившуюся в углу шкафа или ящика стола, было как-то нелепо. Это воспринималось как негласные чаевые.

Сама Вера с упоением вспоминала счастливый случай из своей юности, когда она только начинала карьеру горничной. Иностранец, американский бизнесмен, уезжая, забыл в номере папку с документами. Прежде чем отнести их администратору, молоденькая Вера пролистала бумаги, просто из любопытства. Между двумя средними страницами она обнаружила пачку денег – пять тысяч долларов сотенными купюрами. В тот момент она страшно нуждалась, ее мать тяжело болела, годовалого сына Вера содержала одна. Гражданский муж, которому наскучила нищета и жизнь вчетвером, с женой, тещей и новорожденным пискуном, в одной комнате в коммунальной квартире, пропал. Девушка забрала деньги себе, папку отдала администратору и стала ждать расправы. Ей казалось, что грядет как минимум увольнение, боялась она и тюрьмы. Но американец, которого нагнали уже в аэропорту, страшно обрадовался, получив свою папку. Он пролистал страницы, убедившись в их комплектности, про деньги не заикнулся и передал для Веры банкноту в пятьдесят долларов, сообщив, что та спасла для него очень значимый договор с русскими партнерами, подписанный буквально за час до выезда из отеля. Девушка поняла, что деньги были вложены в папку в последний момент без его ведома и скорее всего являлись поощрительным «призом», о котором американец даже не догадывался.

– Но такое счастье бывает раз в жизни! – вздыхала она, заканчивая свой рассказ. – Наверное, увидал Бог мои слезы, послал спасение… Я тогда со всеми долгами расплатилась, мать прооперировала и сынишке кое-что осталось. Больше мне уже так не везло! Все какие-то мелочи, пустяки… Однажды вернула бриллиантовую брошку любовнице банкира из провинции, так тот даже наградных мне не выдал. Решил, наверное, что незачем тратиться, если я все равно до его жены не доберусь, ничего не расскажу. В общем, если ждать у моря погоды, здесь можно и ножки протянуть с голода… Тебе давно пора собирать с подчиненных дань. А как же?!

– Вер, как ты себе это представляешь? – опомнилась от своих невеселых раздумий Елена. – Вот сейчас я пойду и всем объявлю, чтобы сдавали мне по сто рублей в сутки? Или по двести? Сколько тут принято брать?

– Да хоть бы и по двести, – пожала плечами Вера. – С каждого ночного портье получишь, по этажам наберется тысяча двести в ночь. Горничных не имеешь права трогать, они мне сдают. Ресторан, спа-салон, солярий и магазины – опять же не твоя стихия. Но портье – это уж как водится. Должны тебе платить. Ты их босс.

– Вера, ты мне предлагаешь заняться рэкетом. – Женщину передернуло. Больше всего ее коробил спокойный тон, которым приятельница излагала этот план. – Подходить к людям и требовать с них дань… Я не смогу. Просто не смогу, понимаешь! Я со стыда умру!

– Значит, бери через посредников. Поручи собирать хотя бы Андрею Николаевичу, с шестого, его уважают, он тут старший.

– Да на меня и так кто-то доносы катает!

– Тогда пусть хоть не зря пишут! – парировала старшая горничная. Сунув косметичку обратно на полку, она придирчиво осмотрела свой накрахмаленный передник и с треском сбила с него несуществующую соринку. – А ты плюй и делай свое дело. Хочешь, я сама договорюсь с Андреем Николаевичем? Куда это годится: взрослый человек пашет по ночам, по двенадцать часов, без выходных и праздников за какие-то жалкие пятнадцать тысяч! Мне даже стыдно об этом говорить!

Елена с трудом убедила разгорячившуюся подругу ни во что не вмешиваться. Как ни заманчива была перспектива разом утроить свой доход, причем, не унижаясь перед начальством, женщина понимала, что никогда не решится на практику поборов.

– Ты просто овца! – сердито бросила ей Вера на прощание уже в коридоре, запирая бельевую. – Никто не будет тебя слушаться, пока ты не выкрутишь всем руки! Да, это жестоко, но ведь ты ни от кого не получаешь чаевых непосредственно! И что же, мириться с тем, что мальчишка коридорный зарабатывает в несколько раз больше тебя? Или портье получает вознаграждение за то, что вызывает в номер проституток? Да ты можешь в выходные брать с них и по пятьсот рублей в ночь, не лопнули бы, сдали! Не приживешься ты у нас!

– Сама вижу, – уныло ответила Елена.

Она сознавала, что предлагаемый выход единственный и ничего такого уж несправедливого в себе не заключает. На ее глазах служащие получали деньги от постояльцев за самые мелкие, ничтожные услуги или просто за красивые глаза и любезную улыбку. Русские гости могли оставить даже чрезмерно щедрые чаевые, иностранцы платили фиксированные суммы. Бывало, что очень богатые или знаменитые постояльцы не оставляли ничего. Историй о чаевых Елена наслушалась от Веры предостаточно. Та утверждала, что, едва клиент переступает порог номера, она уже может угадать, какой от него последует доход. Но помощнику ночного администратора чаевых никто не оставляет. Вера утверждала, что его доля входит в доход, получаемый портье и коридорными. То, что Елена до сих пор ничего не требовала, всех удивляло – по крайней мере в этом пыталась убедить ее старшая горничная.

Снова потянулась рутинная ночная смена. Занимаясь обычными делами, женщина спрашивала себя, что увлекательного она могла в них находить два месяца назад. Сделать выговор парням-коридорным, курившим и громко болтавшим в холле второго этажа. Перевести в другой номер постояльца, недовольного шумным соседом. Деликатно поговорить с шумным соседом, улыбаясь в ответ на хамские замечания и откровенную ложь. Поругаться по телефону со службой ремонта лифтов и потребовать составить акт о гарантийной замене оборудования. Для этого пришлось около полуночи звонить инженеру по техническому оборудованию гостиницы и получать его согласие. Трубку взяла супруга инженера, которая, прежде чем позвать мужа, устроила Елене пристрастный допрос. Женщина даже не возмутилась. Она отвечала так равнодушно, таким замороженным голосом, что даже ревнивая жена сдалась.

Елена как будто наблюдала за собой со стороны, следила за всеми действиями высокой, коротко