Златке под видом янычарского чорбаджия с подчинённым удалось добраться до Болгарии, а затем, переодевшись на перевале Вратник, в межгорья Старой Планины.

Погостив у воеводы Младена в его гайдуцком краю и дождавшись приезда Ненко к отцу, Арсен со Златкой тронулись в путь, на Украину.

В Белой Церкви, где они решили отдохнуть с ночёвкой, неожиданно узнали об аресте Палия. Хотя кони, да и сами они — особенно Златка — нуждались в более длительном отдыхе, Арсен без колебаний сказал:

— Поехали, милая! Здесь недалеко — тридцать вёрст… Как раз к утру будем дома.

Златка не перечила Арсену, понимая, что речь идёт о важном деле. Быстро собравшись, они двинулись на север.

В Фастов прибыли, как и думал Арсен, к завтраку.

Весна приукрасила, убрала зеленью и цветами разоренный войнами и лихолетьем город. Шумели на фастовской горе, возле крепости, молодые яворы, седыми облаками нависли над серебристой Унавой ветвистые вербы.

Вот наконец подъехали они к приземистой хатке, где жили мать с дедом. Ещё с дороги Арсен заметил во дворе осёдланных лошадей. Сердце его тревожно забилось. Кто бы это мог быть?

Когда открыл ворота и помог Златке слезть с коня, услышал топот ног и радостные восклицания:

— Арсен! Златка!

— Родные наши!

— Слава богу! — послышался голос матери. — Живы!

— Слава аллаху! — вторил ей Якуб.

В хате оказалось полно людей: Арсен и Златка переходили из объятий в объятия.

— Яцько? Неужели ты, парень? — не поверил своим глазам Арсен, здороваясь с русоголовым двадцатилетним парубком в бурсацкой одежде. — Ну, как наука — не идёт без дрюка? Иль закончил уже школу?

— Да, закончил и… домой, — смутился Яцько. — То есть к тебе, Арсен, потому как мне, сам знаешь, больше некуда… Собирались мы с Семашко приехать через неделю — хотелось на воле побродить по Киеву, да узнали про арест батьки Семена и примчались…

— Куда же тебе ехать ещё, братик мой дорогой? Конечно, ко мне! — обнял его Арсен. — Теперь нас у матери трое — Стёха, я и ты!

— Холера ясная! А про меня забыл? Я четвёртый, ведь тоже родной неньки не имею! — И Спыхальский чмокнул сначала Златку, а потом Арсена.

Кроме родных — матери, дедушки Оноприя, Стёхи, — Романа и Якуба, навсегда оставшегося в семье Звенигор, Яцько и Спыхальского, здесь были Метелица и Зинка, которые последними, но не менее пылко поздоровались с прибывшими.

Звенигориха пригласила всех к столу.

После завтрака Спыхальский, на удивление молчаливый в течение оживлённой трапезы, взял Арсена и Романа под руки.

— Друзья, прибыл я из Львова не только для того, чтоб повидаться с вами. Есть дело более важное… Не пройтись ли нам, Панове, на леваду и там, над Унавой, в затишье поговорить? Пускай тут жинки прибирают, а мы малость проветримся…

С этими словами он потянул мужчин из хаты. Вскоре их нагнали Метелица и Яцько.

Под ближайшими вербами стали в кружок. Солнце уже высушило росу, и в воздухе струились медвяные запахи первых луговых цветов, гудели шмели и пчелы. От Унавы долетали гогот гусей и кряканье уток, а из леса, тёмной стеной высившегося на другой стороне, неслось далёкое, грустное кукование кукушки — ку-ку, ку-ку…

Когда кукушка замолкла, Арсен сказал:

— Друзья мои, у всех у нас сейчас одна мысль — про батьку Семена… про Палия… Кто больше других знает, тот пусть и расскажет. Ты, Мартын, хотел что-то поведать?

— И вправду, панство, я могу вам сказать, где Палий… Як бога кохам, могу!

— Ты знаешь, где Палий? — воскликнул Арсен. — Откуда?

— Из первых рук, как говорят…

— Начинай же! — нетерпеливо перебил его Звенигора. — Не тяни!

— Видите ли, панове, во Львове, при дворе коронного гетмана Станислава Яблоновского, служит один человек, которому я чем-то понравился, считает он меня своим другом… Это комиссар Порадовский. И хотя я не питаю к нему подобных чувств, мы с ним частенько встречались — сиживали по вечерам в корчме, потягивая пиво… Но вот он на время исчез. А когда вернулся, сразу заглянул ко мне. Пан Порадовский был основательно навеселе и необыкновенно болтлив. Расхваставшись, он рассказал, что они с паном Монтковским побывали в Немирове и арестовали там Палия… Как услыхал я такое, чуть не подавился куриным бедрышком, которое как раз обгладывал… «Как! Полковника Семена Палия?!» — воскликнул я. «Да», — спокойно ответил пан Порадовский. «За что?» — «За то, что он хочет со своими казаками переметнуться под власть Москвы!» — «Это он сам тебе сказал?» — спросил я. «Ещё чего! Конечно, нет… Об этом мне донёс один казачий сотник по имени Свирид Многогрешный…» — «Матка боска ченстоховска! — воскликнул я, потрясённый. — Свирид Многогрешный?» — «Почему пан Мартын удивлён? Он знаком с Многогрешным?» — «Спрашиваешь! Я знаю его как облупленного! Потому как был вместе с ним в турецкой неволе… Потурнак[95] и свинья, каких свет не видывал! А ты, пан, арестовал героя Вены, поверив этой бестии! Что ещё скажет гетман и сам король?» Порадовский засмеялся и ответил: «Не знаю, что скажет пан круль, а коронный гетман похвалил меня и велел бросить арестованного, заковав его в кандалы, в подземелье в Подкаменном… Думаю, пану Мартыну известно, какие там казематы!» — «Ну и как решил гетман поступить с тем полковником? Повесить?» — «Это уже его забота, я своё сделал…» После этих слов я быстренько выпроводил Порадовского и помчался в Подкаменное. Там убедился, что он не наплёл небылиц спьяну… Что мне оставалось? Один я в Подкаменном ничем не мог помочь батьке Семёну… Поэтому сказал всем, что еду домой, в свой Круглик, а сам на коня — и к вам, в Фастов!..

Друзья удручённо молчали. Арсен первым нарушил гнетущую тишину:

— Спасибо тебе, пан Мартын, за важную весть… Теперь нам нужно придумать, что предпринять…

— Как что! — воскликнул Яцько. — Поднять фастовский полк, захватить Подкаменное — и вызволить полковника!

— Погоди, хлопец! Ты слишком горяч по своей молодости. К тому же тут есть старшие, и пока тебя не спрашивают, помолчал бы… По крайней мере, так в войске заведено. Иль в бурсе тебя по-другому учили? А-а? — добродушно улыбнулся в седые усы Метелица и добавил: — Давайте-ка гуртом покумекаем… Палия высвободить нужно во что бы то ни стало! Это ясно! Но как? Не идти же и впрямь с одним полком войной на польское войско, как советует наш молодой друг.

Покусывая стебелёк травы, Яцько смущённо отвернулся.

— Пожалуй, — промолвил Роман, — кое в чем Яцько прав… Только нужно отправиться в Подкаменное небольшим отрядом. А там, разведав все как следует, выбрать тёмную ночь, напасть на замок и, перебив стражу, освободить батьку Семена.

— Напасть можно, но доберётся ли скрытно этот отряд до Подкаменного? — высказал сомнение Спыхальский. — Даже если двигаться по ночам, и тогда кто-нибудь увидит и донесёт Яблоновскому или его региментарям[96]. Нас ещё по дороге словят, как куропаток…

— Что ж ты советуешь, Мартын? — спросил Арсен.

— Ничего не советую… Знаю одно: к Подкаменному надо подойти так, чтобы не вызвать ни малейшего подозрения.

— Ну… это можно сделать, — в раздумье сказал Арсен. — Поедет не военный отряд, а мирный купеческий обоз… Повезём во Львов товар…

— Было бы что везти! — буркнул Метелица. — Каждый из нас гол как сокол.

— Сообразим что-нибудь… Сено, шерсть, бочки все сгодится, чтобы наполнить наши возы. А под низ — седла. Мы ведь обоз потом бросим, уходить придётся верхами…

— Здорово придумано, холера тебя забери! Был бы я такой башковитый, как ты, пане-брате,