Гамид сорвался с места:

— Адике, не смей! Это секретный приказ! За него всей нам снимут головы!

— Тем интереснее узнать, о чем же пишет султан в таком важном фирмане, — сказал Арсен. — Златка, читай!

Златка пробежала глазами по пергаменту.

— О! Действительно важный приказ! — вскрикнула она. — Султан оповещает военачальников и войска, что за позорное отступление из-под Чигирина в прошлом году великий визирь Ибрагим-паша и крымский хан Селим-Гирей лишены всех чинов и сосланы на остров Родос в Белом море. Великим визирем назначается паша Асан Мустафа. Падишах приказывает ему стереть с лица земли проклятый город Чигирин, захватить Киев и Левобережную Украину, а Запорожскую Сечь взорвать. Всех запорожцев на арканах притащить в Порту и продать на галеры! С этого года вся Украина должна стать вилайэтом Османской империи!

— Адике! — прошипел Гамид. — Ты понимаешь, несчастная, что ты делаешь? Ты выдаёшь важнейшую государственную тайну! Отныне ты вне закона и не можешь рассчитывать ни на чьё заступничество… О вай-вай, аллах покарал меня за то, что я считал тебя своей дочерью и дал такое же образование тебе, как и Хатче, — научил читать и писать, что противоречит духу корана, о вай-вай!..

— Напрасно Гамид-ага печалится о каком-то фирмане. Это всего-навсего клочок выделанной телячьей шкуры, — сказал Звенигора. — Подумал бы о себе… Мы пришли не только за фирманом…

Смертельный страх вновь засветился в глазах Гамида. Только сейчас он постиг окончательно, что его ждёт, если он попадёт в руки Младена и Якуба. Он сполз на пол и упал перед Златкой на колени. Обхватил её ноги руками, прижался жирной щекой к мокрым, холодным от талого снега сапожкам девушки. Из его груди вырвался стон.

— Адике! Дорогая! Я же был тебе отцом… В Аксу ты не знала горя… Неужели ты позволишь, чтобы меня подвергли пыткам?.. Вспомни Хатче… Она была тебе сестрой… Неужели хочешь осиротить её?.. Адике, я знаю: я негодяй… я принёс горе твоим родителям… Но ни ты, ни твой брат не имеете причин мстить мне; я дал вам все то, что и своим детям… Если ты не спасёшь меня, аллах проклянет тебя, Адике!..

Златка замерла в нерешительности. Гнев и ненависть, охватившие её существо, когда узнала, кто такой Гамид, теперь испарились, как утренняя роса под лучами солнца.

У её ног на полу лежал человек, которого она знала многие годы и который действительно не делал ей ничего плохого, наделял подарками, баловал лакомствами наравне с Хатче, своей дочерью, своей любимицей.

В её глазах блеснули слезы. Она с мольбой взглянула на Арсена, прося совета и поддержки.

— Хватит болтать, Гамид! — сказал Звенигора. — Вставай! Не пытайся разжалобить сердце девушки! Не поможет! Сейчас ты пойдёшь с нами… И не вздумай сказать что-либо своим людям или подать им знак, если не хочешь немедленно умереть!

— Я не с тобой говорю, гяур! — окрысился Гамид и снова припал щекой к ноге Златки, содрогаясь от плача и страха.

— Арсен, оставим его… — Голос Златки дрожал. — Наконец, прошло столько времени… Скажем отцу и Якубу…

Она не договорила. Широко распахнулись двери, и в комнату вошёл Сафар-бей, а за ним растерянный Драган.

Увидев Звенигору с пистолетом в руке, Гамида, что ползал в ногах у Златки, Сафар-бей остановился как вкопанный. Он оглянулся на Драгана, которого принял за стражника Гамида, но вместо сочувствия заметил в его глазах враждебность, а в руке — взведённый пистолет.

— Аллах экбер! Что все это значит? — выкрикнул ошеломлённо. — Златка, как ты очутилась здесь?

Не успела Златка ответить, как Драган выхватил у Сафар-бея из-за пояса пистолет, а из ножен — саблю. Потом поспешно отскочил к дверям и стал там на часах, поглядывая сквозь узкую щель в коридор.

Положение существенно изменилось. Звенигора переглянулся с Драганом: что они могли сделать? Вывести с собой, кроме Гамида, ещё и Сафар-бея? Маловато сил. Взять только Гамида, а Сафар-бея, связав, оставить в комнате? Разве даст связать себя Сафар-бей? Наверняка окажет сопротивление, во время которого подвергнутся опасности и он сам, и Златка. Что тогда скажет воевода Младен? А кроме того, не исключена возможность, что Сафар-бей прибыл сюда с охраной, которая может вот-вот нагрянуть и схватить их всех.

Пока Звенигора и Драган обменивались взглядами, решая, как поступить, Сафар-бей мигом представил, что здесь произошло перед его приходом. Он заметил и фирман в руке у Златки, и сникшего Гамида, продолжавшего стоять на коленях, и растерянность на лице сестры. Заметил — и все понял. Сразу сообразил, в какое сложное положение попал. В данную минуту сила была, конечно, не на его стороне. И тем более не на стороне Гамида. За свою жизнь не боялся: помнил, как гайдутины, в том числе и Звенигора и Драган, давали его матери клятву не поднимать руки на её сына. А вот за жизнь Гамида он не дал бы и ломаного куруша. Достаточно Звенигоре или Драгану нажать собачку пистолета, и он очутится в райских садах аллаха! Но он, Сафар-бей, не мог, не имел права допустить, чтобы на его глазах гайдутины убили мусульманина, верного защитника падишаха. Этого ему никогда не простило бы ни войско, ни беглер-бей. Поэтому, пренебрегая опасностью, бросился к Гамиду, поднял его и, став перед ним, резко произнес:

— Арсен-ага, ты здесь старший, потому должен понять, что я не позволю безнаказанно расправиться с Гамидом-агой. Порукой этому — моя честь! Если же вы осмелитесь стрелять в него, то стреляйте и в меня!.. Но должен предупредить: внизу, кроме воинов Гамида-аги, сидит пятеро моих аскеров. Если они услышат выстрелы…

— Я понял тебя, Сафар-бей, — сказал Звенигора, отбирая у Златки фирман и пряча его себе за пазуху. — Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю вам наилучший выход: бегите, пока не поздно! С минуты на минуту сюда могут прийти наши люди, и вам придётся туго… Подумайте о Златке! Итак, за одну или две жизни — три жизни!

— Пусть этот гяур возвратит султанский фирман, — пробормотал, приходя в себя, Гамид.

Звенигора насмешливо улыбнулся. Сафар-бей сделал вид, что не слышал слов Гамида.

— Не теряйте времени, Арсен-ага!

Звенигора взглянул на Драгана; тот утвердительно кивнул головой, но вслух произнёс:

— Сафар-бей, мы вынуждены вас с Гамидом связать, чтобы вы не помешали нам выбраться из города.

— Я даю вам слово чести. С вами моя сестра. — Сафар-бей горько усмехнулся: — Разве я позволю глумиться над ней?

— Хорошо. Мы согласны, — сказал Звенигора. — Златка, Драган, пошли! В самом деле, время терять нельзя!

Они быстро вышли из комнаты. Драган подпёр дверь оттоманкой.

— Знаем мы честь янычара, — пробормотал он при этом. — Эх, черт! Сами выпустили Гамида из рук!

— Зато получили кое-что поважнее, — похлопал себя по груди, где был спрятан фирман, Звенигора. — Ну, айда! Быстрее!

Они спокойно спустились вниз, миновали аскеров Гамида и янычаров Сафар-бея. Кони стояли осёдланными. Во дворе и на площади — ни души. Арсен помог Златке сесть в седло — и вмиг три всадника выехали из ворот.

И тут — из хана раздался пронзительный крик Гамида:

— Аскеры! Не зевайте! Гайдутины выезжают из города!

Он высунулся из окна и вопил на весь Сливен. Арсен схватился за пистолет, но Гамид умолк: сильная рука Сафар-бея зажала ему рот и отшвырнула в глубь комнаты. Через открытое окно доносилась ругань Гамида. Он старался вырваться из рук Сафар-бея, и, должно быть, ему удалось это сделать, ибо шум в хане сразу затих.

— Вперёд, друзья! — выкрикнул Драган и погнал коня галопом по узким улочкам Сливена.

За ним мчалась Златка на гнедом жеребце. Звенигора немного отстал. Поворачивая за угол, он оглянулся: из ворот хана вынырнули четыре всадника и понеслись следом за ними. Итак, погоня! Аскеры