судьба познакомила меня с вами. Буду рад, если вы поедете со мною в Сливен и воспользуетесь моим гостеприимством…

— Мы останемся здесь, ага, — перебил его Якуб.

— Вы не останетесь здесь! — резко оборвал Сафар-бей. — Этого старика я подозреваю в связях с гайдутинами и брошу его в темницу. Потом мы решим, что с ним делать. А вы поедете со мною и будете моими гостями.

— Но…

— Никаких «но»!.. Выходите из хижины! Через минуту мы подожжём её.

Это было произнесено так резко, что Якуб счёл за лучшее не перечить. Ехать в Сливен никак не входило в его намерения, но, видно, этот высокомерный ага не отступится от своего. Якуб взял Златку за руку и пошёл к дверям. Воины расступились перед ними.

Во дворе они увидели связанного Момчила. Вокруг него стояло несколько аскеров. Другие шастали по берегу, освещая все факелами.

— Ну что? — спросил Сафар-бей аскера, который подбежал к нему.

— Не нашли никого, ага.

— Поджигайте хижину!

Несколько факелов полетело в комнату, кухню, на крышу. Запылал сухой камыш, затрещало смолистое дерево. Через несколько минут красный столб пламени взмыл в тёмное, тревожное небо.

Момчил мрачно смотрел, как огонь пожирал хижину, и по его тёмному, изборождённому морщинами лицу катились слезы.

Якуб приблизился к Сафар-бею, поклонился:

— Ага, я обязан этому старику жизнью дочери и своей… Он спас нас из бурного моря. Если бы не этот болгарин, я не имел бы счастья разговаривать сейчас с тобой, видеть радость сердца моего — любимую доченьку Адике.

— Адике… Какое красивое имя, — вставил Сафар-бей, многозначительно взглянув на девушку.

— Отпусти его, ага! — взмолился Якуб. — Это безобидный человек.

— Напрасно ты вступаешься за него, эфенди! Это гайдутин! — отрезал Сафар-бей и приказал трогаться.

Аскеры подвели коней для Якуба и Златки, помогли сесть в седла. Вскоре отряд исчез в ночной темноте, освещаемой отблесками пожара.

Когда затих вдали топот копыт, со стороны моря к пылающей хижине приблизился человек. С его одежды стекала вода. Человек шёл медленно, насторожённо вглядываясь во мрак, который чёрной стеной обступал Момчилов двор. Убедившись, что всадники уехали, незнакомец быстро снял с себя одежду, выжал её и повесил на куст дрока, а сам было присел неподалёку от огня на перевёрнутую лодку, чтобы погреться. Под его тяжестью лодка качнулась, и из-под неё раздался крик.

Незнакомец подскочил как ужаленный. Однако сразу же успокоился. Он подумал, что аскеру, очевидно, нет нужды прятаться, и перевернул лодку. Под ней лежал паренёк. Увидев, что его обнаружили, паренёк попытался бежать, но сильные руки не пустили его.

— Подожди! Ты кто такой? — спросил незнакомец.

— Яцько… — заикаясь от страха, ответил паренёк. — А… ты кто?

— Яцько… Руснак! Знаю. А меня зовут Драганом. Говори скорее, ради всего святого, где Марийка? Где дед Момчил? Их убили воины Сафар-бея? О горе мне! Это ведь я навёл их сюда! Это я во всем виноват!..

— Ты виноват? Почему?

— За мной ещё возле Хладной горы увязался какой-то подозрительный горец… Мне надо бы вернуться назад или из засады убить подлеца. А я пренебрёг советом рассудка и продолжал идти вперёд, сюда… И значит, вёл за собою соглядатая. А он направил по моему следу отряд злобного пса Сафар-бея, пусть будет проклято имя его! Когда я заметил за собой погоню, бежать в горы было уже поздно, я попал бы им прямо в руки. Тогда я помчался к морю. Это была моя вторая ошибка. Хотя я сам спрятался так, что меня ни одна собака не видела, — я отплыл в море и сидел, притаившись, в воде за скалою, — однако, разыскивая меня, аскеры нашли труп одного предателя, которого за несколько дней до этого убил твой земляк Звенигора. Мы бросили труп в море, но его прибило волной к берегу. Я слышал, как ругался Сафар- бей. «Это работа старого шайтана Момчила! — кричал он. — Я давно подозревал, что его хижина — гайдутинское гнездо! Смерть Василёва — его рук дело!» У меня словно оборвалось что-то внутри. Я знал, как расправляется Сафар-бей с болгарами: вырезает целые семьи, сжигает живьём, сажает на кол или продаёт в рабство. И теперь он помчался со своим отрядом к самым родным для меня людям — к Марийке и деду Момчилу! Что я мог сделать? Чем я мог помочь им?.. — Драган замолчал и уронил голову. В его чёрных глазах заблестели, отражая огонь, слезы. Пересилив горе, продолжил рассказ: — Я поплыл к берегу, хотя не представлял, как удержусь, чтобы не броситься на врагов, когда они будут издеваться над Марийкой и дедом Момчилом. Но не успел я приблизиться к хижине, как она запылала… Боже! Что я пережил в ту минуту! Только желание отомстить Сафар-бею сдержало меня от того, чтобы налететь на врагов, убить хотя бы одного из них, а самому броситься в огонь…

— Не надо отчаиваться, Драган, — сказал Яцько. — Марийки как раз не было дома, она со Звенигорой и Спыхальским поплыла в Бургас… А деда Момчила турки схватили и вместе с Якубом и Златкой повели с собой.

— Что? Так Марийка жива? — выкрикнул Драган и вцепился руками в одежду Яцько.

— Да говорю же, жива! Звенигора вот-вот должен прибыть. Мы с дедом Момчилом ждали его ещё вчера. А с ним прибудет и Марийка…

Паренёк еле вырвался из могучих рук обезумевшего от счастья Драгана и с удивлением наблюдал, как тот вдруг стал отплясывать какой-то неимоверно быстрый дикий танец.

Звенигора с Марийкой прибыли на следующий день в полдень, когда Драган и Яцько, утомлённые беспрерывным ожиданием, закусывали в тени чинары.

— Леле, что такое случилось? — вскрикнула Марийка, выбежав на вершину скалы, откуда увидела чёрное пожарище вместо хижины.

Звенигора, уловив в её голосе ужас, опрометью кинулся вверх и остановился потрясённый. Перед его глазами была ужасная картина. В уютной лощине лежала только груда чёрных головешек, над которыми кое-где ещё курился сизоватый дымок. Ни Златки, ни Якуба, ни Яцько, ни Момчила!..

Убитые горем, они молча смотрели на пожарище, не в силах вымолвить ни слова.

Вдруг рядом раздался радостный крик. К ним бежали, размахивая руками, Яцько и Драган.

— Жива! — вскрикнул Драган и, не стыдясь Звенигоры и Яцько, крепко обнял девушку. — Жива!

Марийка покраснела, но не отклоняла лицо от его пылких поцелуев.

Но первая радость встречи скоро прошла. Услыхав, что дедушку Момчила забрали воины Сафар- бея, Марийка залилась слезами. Она хорошо знала, что из рук Сафар-бея ещё никто из болгар не вырывался живым.

Звенигора старался не подать вида, как ему тяжело, но резкая морщина между бровями, потемневшие глаза и крепко сжатые губы, подёрнутые серым налётом, без слов говорили о его состоянии.

— Куда их погнали?

— Наверно, в Сливен, — ответил Драган.

— Тогда и мы пойдём в Сливен, — решительно заявил Звенигора.

— Нет, мы пойдём в Чернаводу, — возразил Драган. — В Сливне нас сразу схватят аскеры Сафар- бея. А в Чернаводе воевода Младен. Он посоветует, как вызволить Момчила. Он любит старика.

Звенигора удивлённо взглянул на Драгана. Воевода Младен? Но это же, очевидно, отец Златки!..