А между тем возникли обстоятельства, затрудняющие погоню: дядя Рале встал на трамвайной остановке, беспокойно вглядываясь в ту сторону, откуда должен был появиться трамвай. Он как бы привораживал его взглядом, чтобы этот невидимый пока трамвай пришел побыстрее. А мы стали лихорадочно перетряхивать карманы в поисках наличных. Радойко был за казначея. После тщательных поисков и многократного выворачивания карманов мы кое-как наскребли семь динаров. Что ж, на эти деньги можно купить два трамвайных билета, и еще целый динар останется.
И все было бы прекрасно, если бы нас было двое. Но нас-то было трое, и получалось, что кому-то придется ехать зайцем. Это я просто так говорю «кому-то». С самого начала было понятно, что эта сомнительная честь достанется мне: я же меньше всех ростом. Так всегда получалось, и мне это порядком надоело. Должен вам сказать, что ездить зайцем не очень-то приятно, особенно если кондуктор не захочет сделать вид, что у двоих мальчиков может быть три пары ног. Тогда возникают различные недоразумения, которые каждый раз заканчиваются одним и тем же: на ближайшей остановке я пулей вылетаю из трамвая.
Пока я предавался размышлениям о несправедливости судьбы, трамвай подъехал, и мы все в него вошли — Рале с котом в корзине и мы втроем.
«Дзинь-дзинь!» Трамвай катит себе по рельсам, люди толкаются, а дядя Рале как-то нервно озирается и настороженно поглядывает на нас. А мы ничего, делаем вид, что едем законно, за свои деньги. И тут-то дядя Рале показал, какой он плохой человек.
— Скажите, кондуктор, а у вас все вошедшие купили билеты? — вдруг громко спрашивает он.
Кондуктор внимательно оглядывает пассажиров и натыкается взглядом на меня. А я уже заранее краснею. У меня всегда так: если я совру или провинюсь в чем-нибудь, сразу становлюсь похож на спелый помидор — и спрашивать ни о чем не надо. Не зря мама говорит, что у меня на лице все написано.
— А ты, парень, не брал билет. Чтоб я тебя на следующей же остановке в трамвае не видел. Ясно?! — грозно говорит кондуктор.
— Ясно, — соглашаюсь я. — Но, между прочим, этому дяде тоже не мешает купить еще один билетик. У него в корзине безбилетный кот.
— Перевозить животных в трамвае вообще запрещается, — отвечает мне кондуктор, а сам смотрит на корзину.
— Мальчик врет, — заявляет Рале.
Каков, а?
Тогда Мика, о котором я всегда говорил, что он самый сообразительный, и готов повторить это еще раз, как двинет по корзине локтем!
Рыгор замяукал, и все, кто прислушивался к нашему разговору, засмеялись.
Так что на следующей остановке мы сошли в том же составе, в каком садились в трамвай: Рале с корзиной, а за ним — я, Мика и Радойко. Рале куда-то поплелся, и мы следом. Он оглядывался, оглядывался и в конце концов остановился.
— Слушайте, чего вам надо? — спрашивает, а сам смотрит хмуро и подозрительно.
— Нам ничего не надо. Мы хотим освободить кота. Вот и все.
— Вы мучители животных!
— Ну, положим, мы его в корзине за собой не таскали. Так что кто из нас мучитель?
Так мы беседовали минут пять, и все это время он, стараясь двигаться незаметно, потихоньку подбирался к нам, а мы так же потихоньку отступали. А вокруг ни заборов, ни домов, и припереть нас к стенке он не мог. Так мы шаг за шагом двигались по направлению к нашей улице.
Тут Рале сделал рывок вперед, но мы к этому были готовы и тут же бросились врассыпную. Он долго вертел головой по сторонам, видно, все решал — кого же из нас ему больше хочется поймать. Но мы-то не ждали, пока он это сообразит. Никого он не поймал и очень рассердился. Во всяком случае так мы потом решили, потому что он вдруг бросился ловить такси. Езда на такси в наше время — дорогое удовольствие, а уж какой Рале скряга, вся улица знает. Вот поэтому мы и поняли, что он разозлился.
Дождь опять кончился. Мы сняли ботинки и пошли вверх по течению ручейка, который журчал вдоль тротуара. Правду сказать, не очень-то нам было весело. Только мутная дождевая вода, приятно покалывая ноги, немножко снимала грусть.
Почему дядя Рале решил спрятать от нас своего кота?
И мы пришли к выводу, что надо тайно пробраться к нему во двор и все разведать.
Глава третья, в которой
Описывается, что мы увидели и услышали следующей ночью
Мы встретились сразу после ужина. Радойко и я выбрались из дому без особых хлопот. А Мика никак не мог найти с матерью общий язык: она вообразила, что наша прогулка босиком по ручью грозит ему неминуемой смертью. Поэтому всю вторую половину дня бедняга пролежал в постели, перенося пытку горячим чаем и потея под периной. Это в такую-то жарищу! Мика продемонстрировал свой живот. Он был круглый и твердый, как хорошо надутый футбольный мяч.
— Четыре здоровенных чашки чая, — убеждал нас Мика.
Мы только головами покрутили от удивления, но поверили. Уж очень наглядное доказательство он представил — трудно было не поверить.
Но дело надо было провернуть быстро. Мика должен быть снова в постели к тому моменту, когда родители зайдут к нему перед сном, чтобы пожелать спокойной ночи.
Позади дома дядюшки Рале забор был ниже, чем в других местах, и мы легко перемахнули через него. Между фруктовыми деревьями пробираться было страшновато: здесь царили сумерки. Но я никому не сказал, что у меня по коже забегали противные мурашки.
В доме никого не было видно. Нигде ни огонька, закрыто даже слуховое окно на крыше, двери заперты. Мы подошли к самым окнам, но ничего не увидели.
Заглянули в сарай. Там мой карманный фонарик высветил из темноты топор и несколько таких огромных поленьев, что обычному человеку разрубить их вряд ли под силу. Сарай мы обследовали просто так, от нечего делать, вообще-то он никак не был связан с интересующими нас делами.
Пока мы торчали в сарае, в одном из окон дома вдруг зажегся свет.
Мы даже вздрогнули, как будто над самым ухом кто-то неожиданно выстрелил из револьвера. И долго не решались сдвинуться с места. Наконец, набравшись храбрости, подобрались к этому окошку и заглянули в него. Оказалось, что это кухня, очень запущенная и грязная. Там сидели Рале и еще один человек. Судя по всему, они готовили себе ужин. Но было непонятно, чем именно они собираются подкрепиться. Радойко шепнул мне, что, наверное, они будут жарить яичницу с луком. А мне показалось, что они собираются печь блины. Ну, в общем-то это не так уж важно — мы залезли сюда не для того, чтобы разведать, какое у них сегодня вечером меню.
Гораздо больше нас интересовал незнакомец, и мы смотрели на него во все глаза. Он был очень бледный, как будто долго не выходил на свежий воздух, небритый, а руки у него были чем-то вымазаны. Но он и не подумал их вымыть, а прямо в таком виде уселся за стол. Нас это невероятно удивило. Обменявшись впечатлениями, мы без труда установили, что этого типа никто из нас ни разу не видел ни на нашей, ни на соседних улицах. И вообще вряд ли он жил в нашем районе. Никто не знал, когда и с какой целью он сюда заявился. Одновременно всем нам пришла в голову одна и та же мысль: незнакомец — человек опасный!
