Кряжистый, с толстой шеей и короткими кривыми ногами, Потап молча встал к стене, нагнулся и упер ладони в колени. Джигурта залез на него и кое-как утвердился на широких плечах. Телохранитель, перевесив автомат на грудь, забрался по ним обоим и встал коленями Джигурте на плечи. Ухватившись за край стены из крошащегося древнего кирпича, он осторожно выглянул.

В центре земляного двора над двухэтажным зданием обители высилась колокольня, на крыше крутился ветряк. Рядом с обителью хлопал на ветру большой брезентовый шатер, под входом его стояли железные коробы и катушки с проводами. Мимо тянулся ряд вертикальных опор, по которым шли толстые трубы, дальше посверкивало в лунном свете стекло теплиц и виднелся навес с трактором. Все как Ежи говорил.

К юному секретарю Скалозуб испытывал смесь уважения и презрения, разумел, отчего хозяин везде малого за собой тягает, – тот не без мозгов, что уж тут говорить, – но не любил, когда через секретаря отдавались приказания. Выходило, что он, бывалый, тертый и битый жизнью, какого-то юнца слушается. Оттого вел себя телохранитель с Ежи грубее, чем с другими людьми, и все время пытался поймать секретаря на какой-то оплошности. Но сейчас он был вынужден признать, что малый все верно описал – и обитель, и трубы, и шатер, из-под которого доносились ритмичные звуки, словно там работал большой насос.

Из теплицы показались два анахорета в черных одеждах, у одного на плече мешок, из плохо затянутой горловины которого торчит ворох зеленых листьев, у другого – короткая мотыжка. Скалозуб замер, но Джигурта под ним пошевелился, и телохранитель едва не слетел.

– Замри! – прошипел он.

Анахореты пересекли двор, поднырнули под трубы, которые тянулись примерно на высоте человеческой головы, и зашли в дверь обители.

Переведя дух, телохранитель поднял глаза. Под двускатной крышей колокольни были четыре широких окна без стекол, глядящие во все стороны света. Это чтобы наблюдатель, переходя от одного проема к другому, мог видеть все пространство вокруг монастыря.

А ить необычный монастырь! – решил Скалозуб. Он, в отличие от Ежи, был на ум не остер и выводы разные делал с трудом, но все равно заметил: очень богато здешние братья живут. Уж Скалозуб-то всякие обители повидал, ведь до того, как Владыка его к себе приблизил, командовал он монашеским отрядом жрецов, охранявшим обозы храмовые, и поездить ему много пришлось. Такие вот далекие от Киева, Москвы или Харькова монастыри – завсегда бедные, задрипанные. А тут? Надо же – теплицы. Не парники обычные, а теплицы! Где ж они стекла-то столько взяли? Вон как блестит, ровное, небось, и без трещин. Да трактор под навесом, да ворота с механизмом, да трубы эти… Зачем они? И что это «шваркает», как Ежи выразился, под шатром?

Ладно, вот щас все и выясним, ежели Создатель не против. Во дворе более никто не показывался, и Скалозуб тихо сказал вниз:

– Лезу. Руку дашь – втащу, потом Потапа. Тока быстро, увальни, пока анахорет в башне на эту сторону не перешел!

– Быстрее уже лезь! – придушенно ответствовал Джигурта.

Вскоре все трое оказались во дворе. Пригибаясь, монахи побежали к боковой, глухой стене обители, выставив перед собой стволы автоматов. Скалозуб на ходу трижды ухнул совой, оглянулся и бросил:

– Владыка повелел анахоретов почем зря не крошить! Мордой в землю уложить, а стрелять, токмо ежели…

Он не договорил – у ворот загудела, закрутилась сама собой, наматывая толстую цепь, лебедка, и створки начали раскрываться. Беззаботно анахореты живут, раз так запросто уже второй раз за день незнамо кого к себе пропускают, да и чужаков, перелезших стену, не заметили.

Или потому они беззаботны, что охрана хорошая здесь, токмо ее пока не видать?

Скалозуб не успел додумать мысль: дверь обители, за которой он наблюдал из-за угла, отворилась, и наружу шагнул тот самый анахорет, что недавно вместе с собратом прошествовал от теплиц, неся на плече мотыгу. Инструмент все еще был у него.

Ворота растворились наполовину, когда в них, оттолкнув Ежи, вбежал Ефрон, а за ним сам Владыка. Анахорет, ахнув, отпрянул, прыгнувший вперед Скалозуб ударом приклада в висок сбил его с ног, крикнул остальным: «За мной!» – и уже собрался нырнуть в дверь, когда с колокольни донесся выстрел.

…Когда проем между раздвигающимися створками стал достаточно широким, Баграт скомандовал:

– Вперед!

Ежи как раз шагнул в ворота. Монах ринулся следом, отпихнув секретаря, ворвался во двор, Владыка поспешил за ним, подняв автомат… но не слишком быстро поспешил, с оглядкой. Он трусом не был, но не видел необходимости сильно рисковать сейчас, просто потому что должен был довести до конца все это дело.

Из дверей обители вышел анахорет, сбоку к нему подскочил, занеся оружие, Скалозуб, за ним бежали Джигурта с Потапом.

На колокольне сверкнула вспышка, и Ефрон, вскрикнув, повалился боком в траву. В окне колокольни возник силуэт, выставил длинный ствол ружья. Баграт нацелил в него автомат, но Скалозуб успел первым. Не зря он когда-то отрядом жрецов командовал. Телохранитель умел быстрые и правильные решения в бою принимать, вот и теперь показал себя во всей красе: в то время как Джигурта с Потапом нырнули в дверь обители, Скалозуб, наоборот, прыгнул от нее, упав, прокатился по земле, встал на одно колено и дал вверх длинную очередь. Тем самым спас Владыку от неминуемой гибели.

Пули ударили в колокольню снизу вверх, изрешетили кладку вокруг окна, взметнув облако пыли. Стрелок наверху вскрикнул, отпрянул, выронив ружье, которое стукнулось о крышу обители и свалилось недалеко от крыльца.

Скалозуб вскочил, бросив взгляд на Баграта, прыгнул в дверь следом за монахами.

Из глубины коридора донесся крик, звук удара, что-то повелительно гаркнул Скалозуб, затем там снова крикнули – монахи крушили анахоретов. Баграт склонился над Ефроном, услышал дыхание над ухом, скосил глаза – рядом был Ежи. Присев, тот с любопытством разглядывал мертвеца, словно это был не человек из их отряда, а мутафаг какой-то бессловесный.

– Возможно ли, Владыка, чтоб пуля пробила человеку грудь, а он не помер? – спросил секретарь.

– Все бывает, – неопределенно ответил Баграт, выпрямляясь, и тут из обители донесся выстрел.

Это был не монашеский автомат – судя по звуку, стреляли совсем из другого оружия. И Баграт помнил этот звук, хотя с тех пор прошло так много времени.

– Здесь оставайся! – крикнул он, бросаясь к обители.

Он пробежал узкий коридор, освещенный тусклыми лампами, и влетел в первую из трех идущих анфиладой просторных комнат. Здесь на полу стонали два анахорета, а третий, с простреленным животом, вздрагивал, лежа под стеной рядом с перевернутым стулом. Окинув взглядом длинный стол, устройство в форме полусферы на нем, жгуты проводов, измерительные приборы, стеллаж с запчастями под окном и полный инструментов шкаф в углу, Баграт бросился к двери в противоположной стене. Снова грохнул выстрел, из дверного проема вывалился Скалозуб. Он выронил автомат, который только что спас ему жизнь: в корпусе оружия возле короткого ствола застряла сплющенная пуля. Телохранитель качнулся, едва не налетев на Владыку, повалился на спину. Лицо его было залито кровью, нос расквашен и свернут набок.

Когда он упал, стал виден человек, стоящий в центре второй комнаты, – высокий блондин в полувоенной одежде, с открытой кобурой на боку и большим револьвером в руках. За спиной его была приоткрытая железная дверь, а у ног лежали убитые Джигурта с Потапом.

– Ромулюс?

– Баграт?

Они выстрелили одновременно, отпрыгивая в разные стороны, и оба промахнулись. Владыка споткнулся о тело подползшего к нему анахорета и упал на колени. Пустил пулю в шею раненого, пытавшегося ударить его ножом, снова поднял автомат, вдавливая спусковой крючок, – оружие клацнуло, патроны кончились.

А вот в револьвере Ромулюса они еще были – и блондин, шагнув ближе к двери, уверенно прицелился в