Настало время покинуть Лодзь. Боевую группу, в которую входил Александр Кузнецов, окружком партии решил направить на соединение с партизанскими отрядами, действовавшими под Варшавой.

Бойцы-подпольщики собрались в лесу, неподалеку от Лодзи. У каждого на груди — автомат, под пиджаками — гранаты, в карманах — пистолеты. Не хватало лишь одного — опыта. Из группы никто и никогда в партизанах не был, их тактики не знал. Неплохо бы иметь вожака. Но где его возьмешь?

С мыслью о том, что опыт — дело наживное, боевая группа двинулась в поход. Пробирались густыми лесами, по оврагам, отороченным кустарниками, ползли через, ржанец и клевер.

На рассвете, когда сквозь густые кроны вековых сосен едва пробился дневной свет, партизаны вышли на условленную поляну. Настроение у людей бодрое, боевое.

На подступах к шоссейной дороге, ведущей из Стрыкнува в Варшаву, в сухой травянистой ложбине, поросшей молодым ивняком, сделали большой привал. Пообедали, отдохнули. Солнце начало клониться к западу. Потянуло свежестью. Тихо. Деревья не шелохнутся.

Двигаться дальше всей группой опасно, и Александр Кузнецов, окинув взглядом впереди лежащую местность, заметил:

— У нас в полку было хорошее правило: отправляешься на задание — знай, с кем встретишься.

— Стопроцентно, и у танкистов так было, — добавил Кузьмин.

— Разведка, по-моему, нужна, — вставил Вацлав Забродский, ранее служивший в армии.

— Правильно. Ты угадал мою мысль, — согласился Кузнецов. — У меня есть предложение — организовать у дороги смышленую засаду и поймать «языка».

Партизаны согласились с мнением советского офицера. Группу возглавил Вацлав, знавший на дороге каждый поворот, возвышенность, спуск. Будучи водителем автомашины, он в предвоенное время проехал здесь многие десятки раз.

Разведчики залегли за густым боярышником, подле кювета, у крутого изгиба дороги.

Потекли томительные минуты. Как хотелось изловить живого свидетеля из вражеского лагеря! Но ни один из них не показывался. У немцев существовал строгий приказ — сократить до минимума ночные передвижения. Особенно это касалось одиночек — мотоциклистов, велосипедистов, пеших. Но правила нередко бывают с исключениями. И партизаны ждали удобного случая.

Где-то за поворотом дороги со стороны Стрыкнува тихо заурчал мотор машины. Разведчики насторожились, приняли боевое положение. Иван Кузьмин, вытянув шею, прислушался и авторитетно пояснил:

— Стопроцентный бронетранспортер. «Языки», надо думать, едут ценные, но не для нас.

Машина, сбавив на повороте скорость, поравнялась с разведчиками, удобно подставила правый скат резиновых колес. Сейчас бы резануть из автоматов и — транспортер сядет на бок. Но кто знает, сколько в нем людей? А вдруг много? Да не иначе, как с пулеметами. И командир группы шепотом командует:

— Пропустить! Не трогать!

Потом прошла колонна автомашин, которая, как видно, транспортировала боеприпасы. Лежа посреди разведчиков, Вацлав снова подал команду:

— Пропустить!

Только на рассвете со стороны Варшавы показались два мотоциклиста. Их-то уж упускать нельзя. С ними можно справиться.

— Приготовиться! — распорядился Вацлав.

Когда немцы притормозили мотоциклы на изгибе дороги, из-за кювета хлестнули четыре автоматных очереди по колесам. Передний мотоциклист нырнул в кювет вместе с машиной, но остался невредимым. Второго пули сразили насмерть: кто-то не рассчитал и ударил выше колеса.

Немецкий капрал, высокий, как жердь, оказался довольно словоохотливым. Он рассказывал:

— Партизаны стали много делать налетев на немецкие войска. Фюрер подписал приказ, чтобы выловить всех, кто нам мешает...

На карте капрал показал, где находятся немецкие гарнизоны. Связной всячески хотел угодить партизанам, чтобы остаться живым. По его словам, подвижные карательные отряды, орудуя в Псарских лесах, рыскали по дорогам, устраивали засады, налетали на хутора. Они преследовали две цели: обезопасить шоссейную дорогу, идущую из Лодзи на Варшаву через Стрыкнув, Лович, Сухачев, и поймать «крупного государственного преступника», за которого шеф гестапо сулил десять тысяч марок.

Теперь уже все знали, что убийца Айзбрюннера и собаки-овчарки — русский летчик, бежавший из плена.

— Он, он, — захлебываясь от радости, твердил рыжий Федька, когда ему в гестапо показали фотокарточку с паспорта Андрея Невского. — Это Кузнецов!

Полиция и гестапо сбились с ног. Но поймать Кузнецова в Лодзи не смогли. Оставалось одно — искать его в Псарских лесах, откуда свои люди доложили о появлении вооруженных партизан.

— Прочесать вот этот квадрат, — приказал шеф гестапо командиру карательного отряда и карандашом обвел на карте небольшой участок в центре зеленого массива. — Захватите с собой того русского. Он поможет опознать преступника. Переоденьте его в нашу форму.

Федьку помыли в бане, побрили, переодели, а перед отправкой на задание сытно покормили. Он ел жадно, облизывал пальцы и воровато посматривал по сторонам.

После аппетитной еды, сидя на кушетке, Федька задремал. Прислонившись к стенке и съежившись, он казался совсем крохотным. Лицо его, покрытое румянцем, расплылось в улыбке, толстые губы вытянулись, жидкие рыжие брови передергивались.

— Ком! — скомандовал немец.

Федька вскочил, одернул гимнастерку, ладонью вытер губы и засеменил за гестаповцем.

Карательный отряд запылил по дороге на Стрыкнув...

А партизаны на третьи сутки расположились отдохнуть в доме лесника неподалеку от имения Псары. Одни мылись, другие чинили потрепавшуюся обувь, третьи спали.

Партизаны горячо обсуждали: какой дорогой короче и безопаснее пройти в обусловленный район, чтобы не ввязаться в бой с карателями.

— Я считаю, — говорил Тадек, зарекомендовавший себя надежным следопытом, — идти надо правее Стрыкнува. Здесь хотя и дальше, зато больше лесу — скрытый путь.

Совещание прервал голос часового:

— Каратели!

Партизаны заняли оборону вокруг дома. В лесу гулко разнеслась пулеметная дробь. Фашисты полукольцом оцепили усадьбу.

Александр Кузнецов рывком проскочил за угол дома, залег в неглубокой водомоине и скомандовал:

— Рассредоточиться и поодиночке прорываться в глубь леса на юг.

Справа совсем близко ударил пулемет. Пули почти под корень срезали молодой ивняк. Кузнецов выждал вторую очередь и, определив место, где залег вражеский пулеметчик, встал на колени, приловчился размахнуться и одну за другой бросил гранаты.

Взрыв! Второй!

Пыль, перемешанная с гарью, поднялась двумя серыми шапками. Из-за толстой сосны с отломленной макушкой, откуда стрелял пулемет, послышался стон.

Сработано удачно!

Кузнецов бросился в лес и помчался во весь дух, лавируя между сосен. Но его заметили. Пули густо засвистели откуда-то слева.

Отбежав, он почувствовал боль в левом плече. Потрогал его — кровь. Устало сел на пенек, оторвал подол у нижней рубашки, перевязал рану.

А где же товарищи? Вокруг — ни души.

Прорваться сквозь фашистскую цепь удалось не всем. И тот, кто остался в огненном кольце, отбивался до последнего патрона. В Псарском бою погибли польские партизаны: Марьян Витульский, Богдан Санигурский, Тадеуш Доминяк, Чеслав Шиманский, Антоний Грабовский, Леонард Марциняк, Вацлав