гадали, придет ли на торжества Джейси: ведь последние годы она наведывалась в родной город лишь для того, чтобы провести в нем уик-энд или праздники, а постоянно жила в Италии, где снималась в кино, и не на последних ролях. В марте она возвратилась в Талиа, и, как поговаривали, этот приезд был вызван смертью ее младшего ребенка, шестилетнего Бенни, погибшего на сценической площадке от удара электрическим током.

До сих пор Джейси редко видели в городе. Она останавливалась в доме друга, в двадцати милях от Талиа. Этот друг, сценарист по имени Дэнни Дек, жил в Европе и присматривал за двумя дочками Джейси, которые стали почти взрослыми. Дэнни Дек вырос вблизи Талиа, но в ее школу не ходил.

Никто не мог понять, почему Джейси стала кинозвездой в Италии, а не в Америке, почему все ее дети от французов, хотя она живет в Италии, и почему она предпочитала жить в доме человека, постоянно живущего в Европе с ее дочерьми, тогда как особняк ее родителей пустует. Помимо особняка она унаследовала «Фэрроу ойл», надежную компанию, которую в свое время хотел приобрести Дуэйн. Этой компании принадлежали многочисленные контракты, которые при жизни сумел приобрести Джин Фэрроу, контракты, продолжавшие приносить ежедневно по несколько сот баррелей нефти.

В годы, когда его дела шли в гору, Дуэйн часто подумывал о том, чтобы отправиться в Европу и выкупить у Джейси ее нефтяной бизнес. Карла решительно воспротивилась этому. Не возражая против приобретения компании, она была против поездки в Европу для встречи с Джейси Фэрроу. Карла и Джейси никогда не видели друг друга. Карла приехала в Талиа, когда Джейси покинула город.

Дуэйн, напустив на себя самый безразличный вид, заявил жене, что собирается туда исключительно по делам, поскольку появился шанс перехватить жирный кусок, и если он не сделает этого, то сделают другие.

– Ничего не выйдет, – возразила Карла. – Компанию она не уступит, а деньги потратит на тряпки в Париже. В то время ее любимой тенниской была следующая: НЕ ВВОДИ МЕНЯ В ИСКУШЕНИЕ, Я САМА ОТЫЩУ ЕГО.

– Тебе нет никакой необходимости проделывать весь этот путь в поисках искушения, если ты не уловил сути моей надписи, – улыбнулась Карла.

Дуэйна мало-помалу начала раздражать эта надпись на груди у жены.

– У нас в Талиа слишком мало искушений, – заявил он.

– Я перед тобой, – парировала Карла. – Это все искушение, которое ты можешь получить.

Только Сонни Кроуфорд имел возможность видеть Джейси после ее возвращения. Время от времени она показывалась в его тесном магазине поздно ночью, чтобы полистать журналы.

– Она все также прекрасна? – не раз спрашивал Дуэйн у Сонни.

– Она никогда не снимает темных очков, – жаловался Сонни. – Да, разумеется, она прекрасна, но годы все же берут свое.

После окончания школы у Дуэйна с Сонни произошел крутой разговор из-за Джейси, стоившей Сонни глаза. С тех пор они старательно избегали говорить о ней, что было нетрудно, поскольку на тридцать лет она выпала из их жизни.

Дуэйн только раз, да и только мимолетно, видел ее после возвращения. Он остановился у светофора в Уичита-Фолс, а ее «мерседес» в это время поехал перед ним. Он не успел разглядеть ее лица, но и от этой встречи ощутил странное беспокойство. Когда-то он очень любил Джейси. После той памятной встречи Дуэйн стал замкнутым, и это не ускользнуло от внимания Карлы.

– Что с тобой? – как-то спросила она.

– Ничего… обычная хандра, – отговорился Дуэйн, хотя хандра была тут ни при чем, и совсем неуместным – слово «ничего». Он поймал себя на мысли, что, скорее всего, ему нечего будет сказать Джейси, повстречайся они сейчас. Она была вроде местной Греты Гарбо – при взгляде на нее отнимался язык.

Глядя на несчастного Джуниора Нолана, Дуэйн подумал о том, что за тридцать лет также редко разговаривал с Сюзи Нолан, хотя та из Талиа никуда не уезжала. В городе она была одной из самых обаятельных женщин, однако по какой-то непонятной причине на его воображение никак не действовала, пока ее муж не задал этого вопроса о сексе.

Ему припомнилось, как кто-то, вероятно, Карла, сказал, что у Сюзи нет индивидуальности, имея в виду, что эта женщина не похожа на Карлу. Чего-чего, а индивидуальности, если можно так выразиться, у Карлы в избытке. Накануне вечером на ней была тенниска следующего содержания: ЖИЗНЬ СЛИШКОМ КОРОТКА, ЧТОБЫ ТАНЦЕВАТЬ С БЕЗОБРАЗНЫМИ МУЖЧИНАМИ. Этот девиз восходил к тем дням, когда Карла впервые открыла для себя концепцию свободного брака. Она вычитала о нем в «Космо», служившем источником многих ее жизненных установок.

Она немедленно воспользовалась этим советом, заведя интрижку с плотником, который переделывал их кухню. Потом даже выразила ему, Дуэйну, недовольство по поводу того, что он тоже не заведет себе интрижку на стороне.

– Ты предпочитаешь сидеть дома, чтобы я чувствовала себя виноватой, – заявила ему Карла.

Главным результатом этого эпизода явилась халтурно отремонтированная кухня, где ничего толком не работало. А контейнер для пищевых отходов функционировал как фонтан, выплевывая во все стороны куриные кости и арбузные корки.

– Я полагаю, Ричи так сильно влюбился в тебя, что не смог толком починить контейнер, – любил повторять Дуэйн, когда бывал не в настроении.

– Дуэйн, чинить краны не входило в его обязанности, – отвечала Карла.

Концепция свободного брака оставалась популярной несколько лет, и все это время Дуэйн часто раздражал Карлу своим отказом найти себе подружку. Когда он, в конце концов, решил сойтись с Джанин, Карла обвинила его в отсталости.

– Дуэйн, вся эта ерунда была популярна в шестидесятых, – морщилась она. – Ты что, решил наверстать упущенное? Если ты хочешь иметь гипертонический криз в середине жизни – пожалуйста. Надо было думать раньше, а не тогда, когда прошел половину пути.

– Мне только сорок восемь, – заметил Дуэйн. – Если мне суждено прожить девяносто шесть, то я как раз в середине своего жизненного пути.