— Сходите и убедитесь сами. — Во взгляде, которым Дикин смотрел на полковника, было что-то, похожее на жалость. — По голове его ударили чем-то тяжелым, скажем, рукоятью револьвера. Кожа над левым ухом припухла, но смерть наступила раньше, чем образовался синяк. В груди с левой стороны — крошечный укол…
— Но ведь это нелепо! Кому это понадобилось?
— Действительно! Вероятно, он сам себя проткнул, потом вытер зонд и вложил его в саквояж. Так что никто не виноват. Это просто глупая шутка доктора Молине.
— Едва ли уместно…
— В вашем поезде произошло убийство, полковник! А вы предпочитаете не верить фактам, потому что о них вам докладывает некто, кто вам неприятен!
После некоторого колебания полковник пошел во второй вагон. Все, кроме Дикина и Марики, отправились за ним. На лице девушки появилось выражение ненависти:
— Вы — убийца, это вы его убили! Вот почему вы просили меня развязать вам руки, чтобы позднее изловчиться и…
Дикин налил себе кофе.
— Мотив, разумеется, налицо — я хочу занять его место. Поэтому, расправившись с ним так, чтобы смерть выглядела почти естественной, я потом объявил всем, что его убили. И, кажется, силой заставил поверить в это полковника. Ну и, конечно, нельзя сбрасывать со счета то, что, вернувшись, я снова связал себе руки за спиной. Я сделал это, вероятно, ногами, которые, кстати, тоже были связаны. — Не притронувшись к кофе, он поднялся, подошел к запотевшему окну и на уровне глаз сделал ладонью короткую полоску.
— Неудачный день для похорон.
— Похорон не будет. Доктора Молине отвезут обратно в Солт Лейк.
— Чтобы соорудить все, что полагается для такой перевозки, потребуется много времени.
— В багажном вагоне тридцать гробов. И все пока пустые.
— Черт побери, прямо железнодорожный катафалк!
— К сожалению, похоже. Когда их грузили, нам сказали, что их везут в Элко. Но теперь-то мы знаем, что их везут в форт Гумбольдт. — После некоторого молчания Марика посмотрела Дикину в лицо. — Скажите, кто, по-вашему, это сделал?
— Я могу только утверждать, что этого не делили ни вы, ни я. Остаются почти семь десятков людей, или сколько там будет солдат с офицерами… Наконец-то они возвращаются.
Вошли Клермонт, Пирс и О'Брейн. Полковник тяжело опустился на свое кресло, заметив пристальный взгляд Дикина, нехотя кивнул. Потом он вздохнул и протянул руку к остывшему кофейнику.
Как и предполагал полковник, пошел снег. Он становился все гуще, а белые хлопья делались все больше, пока не стали похожи на птичий пух. Снег сделал окружающий ландшафт живописным и праздничным. Поезд шел теперь между скал, которые были разряжены, как рождественские елки.
Видимость сократилась до нескольких десятков футов. Скорость упала. Тормозной вагон только- только миновал один из мрачных мостов, подпорки которого терялись в бездонной, темной глубине, как весь состав сильно тряхнуло, и он остановился.
Несколькими крепкими словечками Клермонт отозвался на это происшествие. Через полминуты полковник, О'Брейн, Пирс и Дикин уже шли к локомотиву, утопая в Десятидюймовом покрывале снега. Банлон бежал им навстречу. Его губы дрожали от ужаса.
— Он сорвался вниз!
— Кто? Куда сорвался?
— Кочегар Джексон! — Переваливаясь, Банлон добежал до моста и стал заглядывать в белесую бездну.
К полковнику и остальным присоединился сержант Белью с несколькими солдатами. Все собрались у парапета и заглянули через край.
Довольно скоро на глубине шестидесяти-семидесяти футов на выступе скалы заметили человеческую фигурку. При некоторой сосредоточенности сотней футов ниже можно было даже в этом снегопаде различить пенящуюся воду горной реки.
— Что скажете, доктор Дикин? — Пирс сделал ударение на слове «доктор».
— Он, без сомнения, мертв.
— А вот у меня есть сомнения, — возразил Пирс. — Что если он нуждается в медицинской помощи? Вы согласны со мной, полковник?
— Моя власть не распространяется на Дикина.
— Боюсь, что и власти шерифа для этого маловато, — усмехнулся Дикин. — Допустим, я спущусь, но где гарантия того, что мистер Пирс не подстроит мне «несчастный случай»? Все знают, что после суда мне крышка. Шериф может подумать, что он сэкономит налогоплательщикам массу средств, если быстро отправит меня на дно пропасти.
— Веревку будут держать… — полковник пересчитал рядовых, пришедших с Белью, — шесть моих солдат. И избавьте нас от ваших оскорбительных домыслов.
— Если я задел вас, прошу меня извинить. Посылайте кого-нибудь за двумя веревками и… еще за шестью солдатами. Я думаю, кочегару все-таки не пристало там лежать.
Скоро вторая группа солдат подошла к мосту с двумя мотками довольно толстой и прочной веревки. А еще через некоторое время, после головокружительного спуска, Дикин оказался на выступе скалы, где лежал Джексон. Согревая дыханием коченеющие пальцы и стараясь поменьше смотреть вниз, Дикин обвязал второй веревкой изуродованное тело кочегара и прокричал наверх, чтобы солдаты тянули.
Оказавшись снова на мосту, Дикин снял с себя веревку и подошел к трупу. Клермонт нетерпеливо спросил его:
— Ну что?
Дикин вымыл руки и лицо снегом.
— Перелом основания черепа, а также всех ребер с правой стороны. — Затем он спросил Банлона, который завороженно смотрел на тело своего напарника. — У него была тряпка на правом запястье?
— Привязывать себя за руку тряпкой — привычка многих старых кочегаров. Мне показалось, что он и на этот раз подстраховался, когда вышел счистить снег со стекла кабины.
— На этот раз он этого не сделал. И я догадываюсь почему… Шериф, вы бы пошли со мной, вас ведь попросят подписать свидетельство о смерти. Дисквалифицированным врачам в этой привилегии отказано.
Пирс некоторое время раздумывал, потом кивнул и пошел за Дикином. Банлон, полковник и О'Брейн последовали за ними. Впятером они подошли к локомотиву. Дикин обошел кабину машиниста и взглянул наверх. Окно машиниста было очищено от снега. Затем Дикин поднялся наверх и огляделся.
Тендер был на две трети пуст, дрова остались только у задней стенки. Правая часть поленицы рассыпалась. Дикин уверенно засунул руку между чурбаками и почти сразу же выпрямился с бутылкой в руке.
— Мексиканская водка, — сказал он и посмотрел на Банлона. — Что вы на это скажете?
— Бог свидетель, я не знал Джексона до того, как он заступил на место кочегара в Огдене. И я не видел, чтобы он пил пульке, не то…
— Вас, Банлон, я беру под наблюдение, — сказал полковник. — И обещаю, если выпьете хоть каплю, то кончите тюрьмой в форте Гумбольдт.
— Я никогда не пью на службе, сэр.
— Вы пили вчера в Риз-Сити.
— Я хотел сказать — когда веду состав!
— Довольно! — Он повернулся, чтобы уйти. — Майор, не сочтите за труд, передайте Белью, чтобы он выделил солдата на место кочегара.
Банлон поспешно сказал:
— Господин полковник! Есть еще два дела, о которых вы должны знать. Во-первых, как видите, дров осталось мало. Но через полторы мили будет штабель заготовленных для поездов дров.
