– Спасибо.

– Вам просто надо потерпеть, только и всего. – Она спустилась еще на ступеньку и послала последнюю улыбку. Резник заметил, что она не только улыбалась, кривя рот, но и два передних зуба как бы перекрещивали друг друга. – Клянусь, вы хорошо это делаете, – рассмеялась она. – Умеете терпеть.

Наверное, стоило бы остаться в дверях и посмотреть, как она идет по извилистой дорожке, проходит через ворота и направляется к машине. Но Резник повернулся и вошел в дом. На кухне он приготовил в термосе кофе для себя и Грэхема Миллингтона в благодарность за его услугу.

Участок, в котором работал Резник, находился в черте города, не так уж близко от центра, что придавало ощущение определенной самостоятельности, и не настолько далеко, чтобы чувствовать себя в какой-то глуши. Это был северо-восток города между магистральными дорогами с построенными в начале столетия домами и стоящими среди них современными муниципальными зданиями, соединенными пешеходными дорожками. Большинство живущих здесь были бедняками, рабочими, которые считали себя счастливчиками, потому что имели работу: мулаты из стран Карибского бассейна, азиаты, белые – люди, выполнявшие почасовую работу на фабриках велосипедов или чулочных изделий. Теперь эти фабрики сносили, чтобы освободить место для универсальных магазинов. К западу отсюда был район с викторианскими особняками, теннисными кортами, обсаженными деревьями холмистыми улицами. Там еще были свободные площадки, достаточно большие, чтобы построить среди зелени по проекту архитектора летний дом и оставить достаточно места для игры в бадминтон. Единственное черное лицо, когда-либо замеченное там, могло принадлежать лишь человеку, который пытался срезать путь или заблудился.

В приемном отделении участка на полу была кровь, еще достаточно яркая, чтобы определить, что она была пролита недавно. Дежурный сдвинул панель с пуленепробиваемым стеклом, когда вошел Резник.

– Кровотечение из носа? – спросил Резник, кивнув в сторону пола.

– Не совсем тан, сэр.

Инспектор толкнул бывшую когда-то белой дверь, и комната сразу наполнилась стуком пишущей машинки, резкими звонками телефонов и неторопливыми ругательствами человека, который, видимо, знал только четыре слова и настойчиво повторял их без какой-либо связи одного с другим.

Резник кивнул женщине-полицейскому, которая вела мимо него побирушку, прошел по коридору и завернул в комнату, где сержант в белой накрахмаленной рубашке и аккуратном черном галстуке записывал происшествие в толстую книгу.

Сразу трудно было определить, кто ранен: молодой сержант или задержанный. На столе лежал нож, лезвие которого было обломано примерно на дюйм.

– Могу я чем-нибудь помочь вам, сэр? – спросил сержант, продолжая писать.

Резник покачал головой.

Он теперь видел, что на полу в держурке была кровь задержанного. Один глубокий порез был у того на голове, другой – высоко на груди под запачканной рубашкой, которая прилипла к телу, как повязка.

– Он угрожал и размахивал ножом, сэр, – доложил молодой сержант. Он не должен был объяснять свои действия Резнику, но ему надо было выговориться. Его лицо было неестественно бледно. – Я уговаривал его успокоиться, положить оружие, но он не хотел. Продолжал кричать и ругаться. Грозился располосовать меня.

Человек все еще ругался, хотя и не так громко. Интервалы между его четырьмя словами продолжали увеличиваться, но, как только начинало казаться, что он полностью выдохся, тут же произносилось очередное слово.

– Спор возник из-за стакана выпивки, – уточнил сержант.

– Значит, это не могло произойти намного позднее девяти, – заметил Резник. – Ранние птички эти алкаши.

– Я звал на помощь, – проговорил сержант притихшим голосом. – Но я не знал, как долго мне придется ждать.

– Этот тип уже отправил одного из своих друзей в госпиталь. Тот теперь ждет, чтобы ему пришили на место кусок носа. – Вступивший в разговор полицейский смотрел на Резника. – Этот парень поступил правильно.

– Я отнял у него нож, сэр, только он… он ранил себя при этом.

Резник взглянул на задержанного: теперь его глаза были закрыты, хотя рот продолжал раскрываться со все удлиняющимися интервалами.

– Вы не думаете, что он должен рассматриваться как потерпевший?

– Как только его осмотрит врач, Чарли. Все будет в порядке.

Резник повернулся к говорившему, главному инспектору Ленни Лоренсу.

– Что-нибудь случилось, Чарли? Резник покачал головой.

– Все нормально, сэр. Просто прошел по следам крови из дежурки. Вы знаете, как это бывает. Инстинкт.

– Думал, может быть, вы хотите посмотреть, как живут другие.

– Вы имеете в виду патрульных? Тех, кто всегда среди людей?

– Что-то вроде этого.

– Мы и здесь получаем свою порцию, вы знаете.

– Отделение уголовного розыска. Полагал, что это чистенькая работа. Современная технология. Запись голосов и внешнее опознание с любезной помощью ближайшего пункта видеонаблюдения.

Резник прошел мимо главного инспектора в коридор. Из какой-то комнаты внезапно донесся испуганный крик, как если бы кто-то очнулся ото сна и не может понять, где находится.