перевертывая все кверху дном.

– Ты думаешь, она согласится на это?

– Наверняка. Почему нет? Поскольку мы все равно возьмем все, что нам нужно.

Мария уже не в первый раз подумала о нереальности происходящего. Может, это какая-то остроумная шутка, разыгрываемая друзьями Гарольда: пара артистов в свободное от работы время исполняют остроумный скетч. Как они называли такие розыгрыши в шестидесятые годы? Экспромт. Да, вроде бы так. Она встала и на какое-то мгновение конец ее халата оказался зажатым между ног. Грабянский раскрыл рот и выпучил глаза. На Гарольда, надо сказать, она никогда не производила такого впечатления.

– Сомневаюсь, – пробурчал Грайс от двери. Мария закончила свой второй стакан виски и поставила его на сиденье стула.

– Может, мне пойти первой?

Она была уверена, что Грабянский будет следовать прямо за ней, и хорошо знала, что халат будет плотно облегать ее, когда она будет подниматься по лестнице.

– Есть еще одна вещь, – сказал Грайс. Драгоценности, наличные деньги и кредитные карточки были уложены в одну из коробок из мягкой кожи, которую они с Гарольдом купили прошлым летом на Виргинских островах. Две ее шубы были перекинуты через левую руку Грабянского.

– Какая? – спросила Мария, но выражение лица Грайса подсказало ей, что он все знает. Они оба знали, она чувствовала. Откуда им известно о сейфе?

Ей пришлось отложить подушки в сторону, чтобы встать на колени на кровать. Она сняла гравюру Климта и передала Грайсу, который прислонил ее к кровати вверх ногами. Она думала, что забыла комбинацию, но, как только коснулась наборного диска, ее пальцы произвели все необходимые манипуляции.

Она откинулась назад, и дверка открылась.

– Очистите его, – приказал Грайс.

Там была еще одна шкатулка с драгоценностями, с настоящими драгоценными вещами: теми, которые перешли к ней по завещанию матери, теми, которые купил ей Гарольд, когда у него еще была потребность производить на нее впечатление. В сейфе хранились также две пачки облигаций на предъявителя, скрепленные толстыми резинками; два завещания, ее и мужа; пленка, которую снял оператор, приятель Гарольда, когда они провели неделю на маленьком греческом острове и играли там в гольф в две пары. Гарольд получил тогда расстройство желудка от огромного количества маслин, которое ухитрился слопать. Оператор оказался на высоте, он предпочитал играть со своими линзами и наблюдать, как его приятельница-гречанка слизывает соль с пупка Марии. Когда Мария вернулась в Англию, то обнаружила, что заработала гепатит в легкой форме.

Грабянский протянул к ней руну, дожидаясь, когда кассета ляжет в его ладонь.

– Это все? – спросил Грайс. Мария утвердительно кивнула.

– Не беспокойтесь, – проявил участие Грабянский, – вы на все это можете потребовать компенсацию от страховой компании. – Он ухмыльнулся, взглянув на видеокассету в своей руке. – Кроме этого.

– Вы уверены, что это все? – обратился Грайс к хозяйке.

– Конечно, – подтвердила она, слезая с кровати так, чтобы не показать его любопытному партнеру больше, чем она уже сделала. Единственным ее желанием теперь было, чтобы они покинули дом как можно скорее.

– Подождите не менее получаса, прежде чем звонить в полицию, – распорядился Грабянский, когда они покидали комнату. – И еще вы сделаете только лучше для себя, если хорошенько подумаете об описании преступников, которое сообщите полиции.

– Пара чернокожих, – предложил Грайс.

– В лыжных масках.

– Они заставили вас открыть сейф.

– Лучше, – возразил Грабянский, – скажите, что вы назвали им комбинацию.

– Правильно, – согласился Грайс. – Так лучше. Неожиданно он повернулся и направился обратно в комнату.

– Ты куда? – спросил Грабянский.

– Стереть отпечатки с сейфа.

Наблюдая за ним, Мария почувствовала слабость в ногах. Грабянский стоял рядом с ней, пропуская свои пальцы через мех ее лучшего манто.

Грайс влез на кровать и склонился над сейфами. Мария наблюдала, как он размазывал своими перчатками все следы, какие она могла оставить, и была не в силах отвести глаз, когда он забрался внутрь сейфа.

– Ого-го! – протянул он, повернувшись к ним и глядя прямо на Марию. – Вы солгали.

Резник презирал агентов по продаже недвижимости с тех пор, как один из них увел у него жену. Они и раньше вызывали у него неприязнь, впрочем, как и молодые люди из автосалонов, пропахшие сигаретным дымом, с потными ладошками.

Подобно всем другим агентствам, стремящимся как можно быстрее поставить плакат с надписью «Продается» и не торопящимся убрать их, три компании уже довольно давно прикрепили свои объявления на сложенной из темного камня ограде его сада. Недавно он не выдержал, достал из чулана под лестницей инструмент и сбросил два из них. Остался один – принадлежавший небольшой фирме, не имеющей «сорока восьми отделений только в Ист-Мидленде», но содержащей в штате, по крайней мере, одного человека, с которым Резник мог разговаривать без неприязни. Он-то и позвонил ему с просьбой быть дома в половине