По завершении первого этапа Суэггер стал внимательно изучать почву в поисках каких-либо следов, предметов или кусочков предметов, свидетельствовавших о пребывании здесь человека или нескольких человек, которые принесли и бросили в лесу девушку. Но земля, твердая и сухая, не сохранила никаких улик. Неожиданно налетевший ветерок, вздымая пыль, забился в складках платья Ширелл и так же внезапно стих.

Теперь Эрл приблизился к телу. Позже трупом займутся настоящие эксперты, сотрудники уголовного отдела. Они соберут всю информацию: волокна, отпечатки пальцев, если они есть, пятна крови, содержание воды в организме убитой и тому подобное. Ну а он, со своей стороны, постарается выведать у бедной девочки, что сможет.

«Поговори со мной, лапочка», — молча просил Эрл, ощущая в душе невыносимо болезненный прилив нежности. Ему хотелось взять девочку на руки, успокоить ее боль. Но ведь она ухе не чувствует боли, ее вообще больше нет, осталась только раздутая оболочка. Ее душа у Бога. Эрл тряхнул головой, чтобы привести в порядок мысли, и продолжил немой монолог: «Ну, не молчи, скажи Эрлу, кто сотворил с тобой такое».

Он смотрел в пустые, бездонные глаза девушки, на ее обезображенную фигуру, на пятна крови, синяки, страшные ссадины, и его профессиональные выдержка и бесстрастность растворялись в волнах безнадежного отчаяния, — потому что на месте этой несчастной он видел собственного сына, своего серьезного, задумчивого мальчика, который, казалось, почти никогда не смеялся, видел своего Боба Ли, такого же истерзанного, изуродованного, брошенного гнить, как падаль. Безысходность захлестнула все существо Эрла. На секунду он перестал быть полицейским. Он помнил только, что он — отец, жаждущий мести. В пелене застилающего глаза красного тумана он видел себя с пулеметом в руках, расстреливающим убийцу, кто бы он ни был, от имени всех отцов, живущих на Земле.

Суэггер стряхнул с себя оцепенение, вновь обретя хладнокровие, и продолжил поиск ответов на свои сухие профессиональные вопросы, давая оценку всему, что можно было оценить, разбираясь во всем, в чем мог разобраться. На трупе довольно толстый налет пыли. От того, что он лежит здесь несколько дней? Возможно, но более вероятно, размышлял Эрл, что девушку убили где-то в другом месте, а потом привезли сюда. Если бы тот камень служил орудием убийства, на нем было бы гораздо больше крови. Наклонившись над девушкой, он стал рассматривать сгусток застывшей крови на голове. Никаких брызг, обычная лужица, а это значит, что загустевшая кровь сочилась медленно. Если бы Ширелл погибла от удара по голове, крови, разумеется, было бы больше. Очевидно, сделал вывод Суэггер, убийца или кто-то другой ударил камнем уже мертвую девушку, чтобы создать видимость, будто убийство произошло в этом месте. Но зачем? Эрл склонился к горлу Ширелл: так и есть — синяки. Значит, ее задушили, а не забили до смерти? Суэггер отметил этот факт в записной книжке.

Тут он увидел на серебристой коже плеча красное пятно, но не влажное, а сухое. Эрл тронул пятно пальцем: пыль, красная пыль. Хммм? Он перевел взгляд на ладонь девушки, осторожно раскрыл ее и стал рассматривать пальцы убитой: под ногтями четырех пальцев — темные полумесяцы. Возможно, запекшаяся кровь, но, более вероятно, та же красная пыль, что он заметил на плече. Решение вынесет судебная экспертиза.

Красная пыль? Может быть, красная глина? Эта мысль засела в голове, напоминая о чем-то. Ага, есть: милях в десяти от Блу-Ай, если ехать по шоссе № 88, возле местечка под названием Инк находится заброшенный карьер с красной глиной. На картах он не отмечен, но местные жители величают его «Маленькой Джорджией» — в честь штата, славящегося залежами красной глины.

«Маленькая Джорджия», — записал Суэггер в своем блокноте.

Он стал разглядывать другую руку убитой. Она была подвернута; девушка лежала на ней. Суэггеру показалось, что в стиснутом в предсмертных судорогах кулаке зажат какой-то обрывок: бумага или еще что-то. Эрл понимал, что не должен трогать труп, но желание узнать побольше перевесило. Он стал карандашом осторожно расправлять маленькую ладонь, пока из нее не выпала драгоценная находка. Рука Ширелл отчаянно сжимала кусочек материи, который девушка, судя по всему, содрала с преступника. Эрл карандашом расправил ткань. Похоже на карман от хлопчатобумажной рубашки. И какая удача — монограмма!

Три большие буквы: РДФ.

«Неужели все так просто? — спрашивал себя Эрл. — Боже правый, и это все?! Значит, нужно только найти мистера РДФ в рубашке с отодранным карманом?»

— Боже мой, Боже мой, Боже мой, — донеслось до Эрла.

Он поднял голову. Между деревьев мелькала рослая фигура Лема Толливера; он был сильно возбужден.

— Эрл, Эрл, Эрл!

— Что там, Лем? — спросил Суэггер поднимаясь.

— Я позвонил им, Эрл. Они приедут, как только смогут.

— Что значит, как только смогут?..

— Эрл, Джимми Пай и его двоюродный брат Бубба устроили пальбу в гастрономе Форт-Смита. О, Эрл, они убили четверых! Они убили полицейского! Эрл, теперь их ищет вся полиция штата!

Джимми перегнулся назад, достал с заднего сиденья тяжелый бумажный пакет и положил себе на колени. Бумага не разорвалась, но Буб услышал глухой лязг металла.

— Держи, — сказал Джимми и, вытащив из пакета большой, с длинным дулом пистолет, вручил его Бубу. — Это «Смит» сорок четвертого калибра. Зверь-пушка.

Массивный пистолет с полной обоймой оттягивал руку. У Буба никогда не было пистолета. Там, где он живет, народ имеет ружья. Пистолеты он видел у полицейских, это да. Уставившись на Джимми, Буб раскрыл рот в тупом удивлении. Такое выражение обычно появлялось у него на лице, когда он не знал, что сказать.

Джимми тем временем вытащил из пакета нечто вроде автомата с искривленной рогатой рукояткой, в которую он что-то вставил, щелкая железом.

— Калибр тридцать восемь, классная штука, — довольно произнес он. — Твой кольт тоже чертовски хорош. Мешок маленький, а сколько оружия. Настоящего, как у профессионалов.

Тут Джимми заметил выражение полнейшего недоумения на лице своего двоюродного брата.

— Ну, и чего ты разволновался, Буб? Что на тебя нашло?

Буб не знал, что сказать.

— Я-я-я-я… боюсь, — наконец выпалил он.

— Да будет тебе, Буб. Дело легче легкого. Входим в магазин, показываем оружие, нам отдают деньги, и мы сматываемся. Все очень просто. Один парень в тюряге научил меня, как брать большой гастроном. Они каждый час убирают бабки в сейф, понимаешь? Поэтому сейчас вся утренняя выручка там, в сейфе, прямо в зале. Так во всех магазинах. Он сказал мне: дело — раз плюнуть. Легче легкого.

У Буба пересохло во рту, стало трудно дышать. Ему захотелось плакать. Он так любит Джимми, но… на такое не способен. Он мечтал об одном — вернуться на старую работу и, как обычно, заколачивать гвозди для мистера Уилтона, день за днем, каждый день, в дождь и снег, в мороз и холод, просто забивать и забивать гвозди. Больше ему ничего не надо.

— Слушай, Бубба, — продолжал Джимми заговорщицким тоном, наклоняясь к брату. — Не знаю, как ты, а я не собираюсь гнуть спину на лесопилке, чтобы осчастливить этого чертова мистера Эрла, будь он проклят. Я не буду там работать. А то рано или поздно останусь без пальца, без руки или ноги. Ты же видишь, сколько вокруг безруких. «Да он работал на лесопилке». Нет, сэр, это не по мне.

Тяжело дыша, Джимми откинулся на спинку сиденья и взглянул на часы.

— Самое время. Входим и выходим. Никто ничего не видел. А у нас появится немного денег. Вот в чем дело. И свалим из этого убогого вонючего Западного Арканзаса. Поедем в Калифорнию. Ты посмотри на меня, Буб. Посмотри!