Она в отчаянии ударила рукой об руку, а потом, подбоченясь, спросила:
— Как все это случилось? — голос ее звенел на пределе. — Как это могло произойти?
— Молли, — сказал я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее, а она в этот момент вертела в руках какую-то морскую раковину, взятую с туалетного столика. — Что случилось, то случилось. Никто не скажет мне того, о чем я сам не знаю.
Молли внимательно посмотрела на меня:
— Ну а что известно Алексу Траслоу, ты знаешь?
— Что? Насчет меня? Может, ничего. Я не дал Росси вообще ничего узнать — ну, по крайней мере, я так думаю…
— А ты говорил с Алексом насчет этого?
— Да нет еще.
— А почему?
— Да… не знаю.
— Позвони ему сейчас же.
— Он в Кемп-Дэвиде. — Молли как-то насмешливо посмотрела на меня. — Он там разговаривает с самим президентом, — пояснил я.
— Выпрашивает диктаторские полномочия? Понимаю, ну а Биллу Стирнсу ты говорил?
— Да нет, не говорил.
— А почему не говорил? — спросила она, подумав.
— Что ты имеешь в виду под словом «почему»?
— Я имею в виду, что ты боишься чего-то?
— Молли, ну не нужно. Дальше…
— Нет, Бен, подумай еще разок.
Она обошла кровать и присела около меня, водя пальцем по раковине.
— Компанию «Траслоу ассошиейтс» наняли, чтобы разыскивать пропавшие денежки; работа, как я понимаю, сверхсекретная, поэтому к тебе подослали какого-то парня из ЦРУ, ну а он под видом проверки на детекторе лжи пропустил тебя через эту чертову штуку — супердетектор лжи, как тебе объяснили. Может, он таковым и является, не знаю. Тогда все о'кей. А может, этот же сверхмощный имиджер еще воздействует — назовем это побочным эффектом — и на человеческие мозги или на какие-то его отдельные участки? И они знают об этом? И таким образом вызывают у людей способность прослушивать волны, излучаемые мозгом других? Я хочу узнать, как ты догадался, что им известно, что с тобой стало или что может с тобой статься?
— Видишь ли, после того как с нами вчера это случилось — с тобой в больнице, когда на тебя наехал тот парень, и со мной, — как можно думать иначе?
— Послушай, Бен, — сказала она приглушенно, немного подумав.
— Ну?
Она повернулась ко мне и почти вплотную приблизила свое озабоченное лицо к моему лицу.
— А когда мы… занимались любовью вчера. Ну там, на кухне.
Я как-то сразу почувствовал себя виноватым и пришибленным.
— А-а-а, гм-м?
— Ты это… делал, не так ли?
— Делал…
— Читал мои мысли, я же знаю, — в голосе ее послышалось раздражение.
Я натянуто улыбнулся.
— А тебя что волнует…
— Бен, не крути.
— Мне с тобой не надо никаких способностей экстрасенса, — начал я с притворной игривостью.
Молли резко отдернулась от моего лица.
— Читал, читал мои мысли, я же вижу! — теперь она по-настоящему рассвирепела. — Ты же подслушивал мои мысли, наглец, мои фантазии, правда ведь?
Но прежде, чем я открыл рот, чтобы сказать «да», она взорвалась:
— Подонок!
Затем она поднялась с постели, уперла руки в бока и, прямо глядя мне в лицо, выпалила:
— Ну ты, сукин сын! Не смей больше никогда проделывать со мной такие фокусы!
Полагаю, что реакцию Молли понять вполне можно. Если знаешь, что твои сокровенные мысли стали известны кому-то и их можно подслушивать, то при этом невольно испытываешь какое-то чувство гадливости и стыда.
Да, я и Молли, оба, испытали наивысшее в своей жизни сексуальное блаженство, а теперь, это, должно быть, кажется ей низким, подлым, нечестным. Но почему? Если порассуждать, то мой новый дар позволил мне узнать нечто такое, что в обычных условиях я никак не смог бы узнать, и, таким образом, не смог бы удовлетворить ее затаенное желание.
Верно ведь?
Человеком разумным делает нас одно обстоятельство — наша способность не делиться своими мыслями с другими людьми. Я хочу сказать, что человек сам решает, какие мысли он может открыть другим, а какие сохранить в тайне. И вот я, умник, взял да и перешел запретную грань. Когда час спустя мы с Молли расставались, она поцеловала меня на прощание подчеркнуто холодно и отчужденно. И разве можно обвинять ее в холодности после всей той гадости, что ей довелось узнать про меня?
Думаю, в глубине души у меня таилась надежда, что утром я проснусь и обнаружу, что мне все приснилось в страшном сне, что я опять отправлюсь на свою спокойную и безопасную работу в качестве адвоката по правам интеллектуальной собственности и заверчусь, как водится, по всяким там летучкам и совещаниям.
Может, мои надежды покажутся вам несколько странными, ведь, в конце концов, способность читать мысли других — это неистощимая фантазия или мечта многих и многих из нас. На свете есть даже чокнутые, которые покупают книги или видеокассеты, в которых рассказывается, как стать экстрасенсом. По сути, не открою секрета, если скажу, что каждый из нас хоть раз в жизни испытал жгучее желание обрести такой дар.
Но не надо желать этого дара. Поверьте мне на слово.
Итак, я пришел к себе в контору и, поболтав о том о сем с Дарлен, прикрыв плотно дверь, позвонил моему брокеру Джону Матера из «Шерсона». Как-то я перевел со своего банковского счета несколько тысяч долларов в эту брокерскую компанию. Эти деньги, да еще кое-какие ценности (главным образом привилегированные акции с высокими дивидендами) составляли вполне приличную сумму, чтобы заключить биржевую сделку. По сути дела, я пустил в оборот и деньги, которые Билл Стирнс ссудил мне, чтобы спасти меня от банкротства, нищеты и разорения.
В конце концов, дело-то выгорало верное.
— Джон, — сказал я после обмена любезностями, — почем идут акции «Бикон траст»?
Джон, грубоватый, открытый мужлан, ответил без раздумий:
— Нипочем. Задарма. Их спускают любому дурню, проявившему к ним интерес. Какого черта тебе понадобилось это дерьмо собачье, Бен?
— Ну а сколько просят за акции?
Слышно было, как Джон протяжно и горестно вздохнул. Затем защелкал компьютерный пульт и наконец он ответил:
— Одиннадцать с половиной просят, за одиннадцать отдают.
— Ну-ка подсчитай, — предложил я. — За тридцать тысяч баксов сколько же я получу акций… что, что?..
— Ты что, тронулся? Не будь идиотом.
— Джон, давай покупай.
— Мне не позволительно давать тебе советы, — ответил Джон, — но почему бы тебе еще разок все не обдумать и не позвонить мне снова, когда очухаешься.
