самолетах европейских авиакомпаний с пассажирами первого класса до сих пор обращаются как с важными персонами, не в пример американским авиакомпаниям, которые таким пассажирам всего лишь выделяют кресла пошире и бесплатно поят всякими алкогольными напитками — вот, пожалуй, и все. В европейских самолетах ваше место в первом классе не будут занимать до самого последнего момента; если вы зарегистрировались, но не заняли еще своего места в самолете, с вами уже будут обращаться как с важной персоной. При каждой пересадке на нашем маршруте мы занимали свои места в авиалайнере в самый последний момент, для нас это было особенно важно, так как к нашим фальшивым паспортам никто не приглядывался, их только бегло просматривали и без звука пропускали нас на посадку в самолет. Хотя мы и избрали кружные маршруты и летели разными самолетами, приземлились удивительным образом с разницей всего в два с половиной часа.

В аэропорту я взял напрокат автомашину, заехал за Молли, и мы отмахали по автостраде № 15 целых 130 километров на север. Автострады, должно быть, есть в любых регионах мира, но по большей части они проложены в индустриальных районах и окрестностях крупных городов, скажем, Милана, Рима или Парижа и, конечно же, Бостона. Но вскоре автостраду № 15 сменило местное шоссе № 117 и широкая асфальтированная дорога пошла по живописному величественному Лаврентийскому плоскогорью, через горы Святой Агаты, а потом по горам Святого Витта.

И вот мы сидим здесь, за нетронутыми блюдами эскалопов по-флорентийски и форелью, поджаренной по-особому на сковороде, смотрим друг на друга и ничего не говорим, словно спортсмены, борющиеся за первый приз. Помалкивали мы и пока ехали в машине.

Не говорили мы отчасти потому, что здорово измотались и изнервничались за эти дни и во время последнего перелета. Но молчали также и потому, как мне кажется, что столь многое было пережито в последнее время и вместе, и порознь, что и говорить-то особенно было не о чем.

Мы как бы попали в мир Зазеркалья: все становилось там курьезным и перевернутым. Отец Молли был сначала жертвой, потом стал злодеем, а… а кто теперь? Тоби сначала тоже был пострадавшим, затем — спасителем, после этого — злодеем, а теперь? А Алекс Траслоу, мой друг и человек, которому я доверял как никому, новый директор ЦРУ, известный борец с коррупцией, оказался, по сути дела, руководителем клики, которая годами тайно и незаконно обогащалась, используя возможности ЦРУ.

Наемный убийца по кличке Макс пытался убить меня в Бостоне, Цюрихе и Париже.

Кто же он такой на самом деле?

Ответ отыскался лишь в последние поразительные мгновения нашей схватки на рельсах электропоездов в туннеле парижского метро. Последним напряженным усилием воли я заставил себя настроиться на волну его мыслей и сумел допросить.

«Кто ты такой?» — требовательно спросил я.

Его подлинное имя было Иоганн Хессе, а Макс — всего лишь псевдоним, кличка, так сказать.

«Кто нанял тебя?»

«Алекс Траслоу».

«Для чего?»

«Убивать по заказу».

«А объект, подлежащий уничтожению?»

Алекс Траслоу и те, кто с ним, сами не знали точно. Единственное, что им было известно, что будущая жертва — тот самый засекреченный свидетель, который должен предстать перед специальным сенатским комитетом по разведке.

Это случится завтра.

Кто он такой, этот таинственный свидетель? Кем он может быть?

Итак, до разгадки осталось двадцать четыре часа или даже меньше.

Кто же он такой?

Ну, так ради чего же притащились мы сюда, в этот отдаленный и изолированный район Квебека? Что мы хотим здесь найти? Дерево с дуплом, в котором запрятаны документы? Какое-то чучело с микрокассетой внутри?

Сбывались мои предположения, которые объясняли почти все, но самая суть все еще оставалась нераскрытой. Однако я был уверен, что мы вот-вот докопаемся и до нее, когда разыщем заброшенный бревенчатый дом на берегу озера Трамблан.

Регистрация сделок с недвижимостью в дачном поселке Монтрамблан велась в соседнем городке Сен-Жером. Но там нам мало чем могли помочь. Флегматичный француз по имени Пьер Лафонтен, который регистрировал сделки с недвижимостью, выдавал лицензии и выполнял множество других чиновничьих дел, кратко сообщил, что все регистрационные журналы, касающиеся Монтрамблана, сгорели дотла при пожаре в начале 70-х годов. Есть только регистрационные записи сделок, заключенные после того пожара, и он, к сожалению, не может восстановить по памяти какие-либо записи относительно продажи или покупки дома на озере, в которых упоминались бы имена Синклер или Хейл. Мы с Молли вместе с ним потратили битых три часа, тщательно просматривая все журналы и бумаги, но все без толку.

Затем мы объехали побережье озера где только можно, заглянули в местный клуб, посмотрели новые пансионаты для отдыха; хоть и простенькие, но отличные: «Монтрамблан Лодж» с его утрамбованными земляными теннисными кортами и песчаным пляжем, «Мануар Пиното» и «Шале де Шют».

Мы надеялись, что во время осмотра кто-нибудь из нас, а может, и оба, сможем опознать дом: Молли по памяти, а я по фотографии. Но все было безуспешно. Большинство домов вообще нельзя было разглядеть с пыльной дороги, опоясывающей озеро. В лучшем случае мы могли лишь прочесть таблички на столбах с указанием владельцев домов, написанные где от руки, а где сделанные профессионально. Даже если бы у нас было время подъехать к каждому дому, обращенному фасадом к озеру — на что ушло бы наверняка несколько дней, — то все равно мы не смогли бы подобраться ко всем домам, так как многие подъездные дорожки были перекопаны и загромождены специально — чтобы по ним не ездили.

Ну а кроме того, несколько домов стояли в отдалении, на северном берегу озера, куда добраться можно было только на лодке.

Разочарованный безуспешными поисками, я остановил машину около клубного здания и припарковался.

— Ну а теперь что? — спросила Молли.

— Нужно взять лодку, — ответил я.

— А где ее взять-то?

— Полагаю, здесь и возьмем.

Но легко было сказать, а сделать трудно. В городке не оказалось лодочной станции, а в гостиницах и домах отдыха, куда мы заглядывали, лодок напрокат не давали. Вероятно, в городке прилагали все усилия к тому, чтобы испортить и затруднить отдых приезжающим туристам.

И тут тишину великолепного спокойного озера нарушил стрекот подвесного лодочного мотора, и я придумал, что нужно делать. На северной оконечности озера (по сути дела, это оказалась еще не самая северная оконечность, но там кончалась дорога, а дальше начиналось бездорожье) мы увидели несколько лодок из дерева и алюминия, выкрашенных в серый цвет. Они стояли на привязи под навесом. По всему было видно, что местные жители, проживавшие в домах поодаль от озера, запирали свои лодки в этом своеобразном доке.

Открыть замок в док и запор, преграждающий выход на воду, оказалось минутным делом. Внутри стояли в ряд несколько небольших лодок, по-видимому, для любителей рыбной ловли. Я выбрал желтую лодку «Санрей» с подвесным мотором в 70 лошадиных сил — неплохая, быстроходная моторка, но самое важное — в замке зажигания торчал ключ. Мотор завелся с пол-оборота и через минуту-другую мы со свистом понеслись по озеру, оставляя за собой клубы сизого дыма.

По берегам виднелись самые разные дома: и современные коттеджи под швейцарские загородные виллы, и скромные бревенчатые дачки, одни стояли у самой воды, другие едва удавалось рассмотреть за кронами деревьев и кустарниками, наконец, третьи живописно располагались по склонам гор. Попался даже дом, построенный в виде мортиры-камнемета — он выглядел как настоящее орудие, и, лишь приглядевшись, можно было понять, что так по прихоти архитектора переделали старый охотничий домик.