женщина. Но возможно, за закрытыми дверями, скрывающими ее от посторонних глаз, она окажется мягче? То же касалось всех остальных. Со временем Софи, возможно, удастся узнать их ближе и установить с ними более доверительные отношения.

Затем ее познакомили с горничной Милдред, которая тут же повела Софи по лестнице в ее апартаменты.

Когда они поднялись наверх, Софи обернулась и посмотрела туда, где только что стоял Джеймс, надеясь еще раз заглянуть ему в глаза, однако, к ее большому огорчению, рядом с доспехами рыцаря уже никого не было.

Через несколько минут после того, как новая герцогиня Уэнтуорт зашла в свою комнату, жизнь в замке Уэнтуорт, как хорошо смазанная машина, вернулась к обычному ритму, а Софи смогла наконец, отдохнуть и немного поспать. Но не успела она проснуться, как услышала громкий звон колокола. Хорошо, что Милдред предупредила ее.

– К обеду все переодеваются, ваша светлость, – сообщила она. – Колокол звонит в семь, напоминая о том, что пора одеваться, а обед начнется в восемь.

Софи надела шикарное платье из Парижа со сверкающими драгоценностями, которые родители подарили ей по случаю свадьбы, натянула на руки длинные перчатки и в сопровождении Милдред направилась в гостиную, где члены семьи собирались перед обедом. Ей очень хотелось, чтобы ее сопровождал Джеймс, но у него, видимо, было много других обязанностей в первый день их приезда в замок.

Когда они вошли, Милдред сразу удалилась, и Софи осталась стоять одна в огромной арке, украшавшей вход в гостиную. Ее взгляд невольно обратился к свекрови, которая была в скромном темном платье без всяких драгоценностей. Смутившись, Софи прикрыла рукой большой изумрудный кулон, украшавший ее низкое декольте. Вероятно, она совершила ошибку, одевшись столь изысканно.

– Добрый вечер, ваша светлость, – обратилась она к Марион.

Свекровь укоризненно посмотрела на нее:

– Дорогая, вы не должны подобным образом обращаться ко мне.

Софи почувствовала смущение. – Прошу прощения. А как мне следует обращаться к вам?

– Вы теперь – герцогиня и можете называть меня по имени.

Софи кашлянула, не зная, следует ли ей еще раз приветствовать свекровь, сказав ей: «Добрый вечер, Марион», но, в конце концов, решила, что лучше промолчать.

Отвернувшись от нее, Марион стала с преувеличенной тщательностью переставлять статуэтки на каминной полке, и в этот момент в комнате появилась Лили.

– О, Софи, на вас такое прелестное платье! – воскликнула Лили. Сама она была одета в скромное платье, такое же, как и у ее матери. – Мне очень нравится ваш стиль.

– Благодарю вас, Лили.

– Надеюсь, вы хорошо отдохнули? Я заглянула к вам пару часов назад, но вы так сладко спали, что я не захотела вас беспокоить.

Лили словно чувствовала, что ее добрые слова очень нужны молодой герцогине, все это время ощущавшей на себе оценивающий взгляд свекрови. Софи пыталась убедить себя, что она слишком чувствительна. К тому же ее беда была в том, что она еще не знала своих новых обязанностей.

Софи вспомнились слова Марион: «Вы теперь герцогиня». Наверняка у свекрови возникло чувство зависти – а ведь именно этого Софи опасалась больше всего. Ей казалось, что ее чувство уверенности в себе утекает через щели в полу. Она взглянула на свекровь, которая, опустившись на диван, рассеянно смотрела в окно, и опять, уже в сотый раз, попыталась убедить себя, что со временем все образуется.

Неожиданно Софи подумала, что, если бы каждый раз, когда ей приходит в голову такая мысль, ей платили хотя бы по фартингу, она сумела бы устроить центральное отопление в этом холодном замке еще до наступления зимы.

В это время в гостиную вошел Джеймс, и вокруг сразу все преобразилось, так что Софи мгновенно поняла, зачем и ради чего она находится здесь. Он оказывал такое неимоверное влияние на нее!

Джеймс поцеловал руку жены, и приятное ощущение пронизало Софи с головы до ног.

– Надеюсь, ты хорошо устроилась? – спросил он. Софи кивнула. Эти краткие слова заставили ее подумать о том времени, когда все в доме уснут и они, наконец, останутся наедине.

Ровно в восемь часов они перешли в огромную столовую, посреди которой стоял массивный дубовый стол, накрытый белой скатертью. Джеймс сел с одной стороны стола, а место Софи оказалось с другой стороны. Они сидели слишком далеко друг от друга, и Софи казалось, что она не услышит, если он, к примеру, попросит ее передать ему соль.

Впрочем, Софи прекрасно понимала, что ничего подобного произойти не может. За каждым из кресел стояли слуги, готовые выполнить любое желание обедающих, а рядом с каждым прибором находилась серебряная солонка.

Обед показался Софи превосходным: блюда были вкусными и изысканными, чего нельзя было сказать о беседе за столом. Софи медленно ела суп, стараясь подражать окружающим и не заводить разговоров. В результате ей пришлось сдерживать себя, чтобы нечаянно не задать те вопросы, которые вертелись у нее на языке. Например, ей хотелось узнать, почему Милдред укоризненно закачала головой, когда Софи попросила зажечь огонь в камине, и почему она не могла попросить чай в пять часов, так как в четыре, когда все пили чай, она спала.

В конце концов, Софи решила, что выяснит все вечером, когда останется с Джеймсом наедине. Она радостью думала об этом времени, предвкушая скорую возможность беспрепятственного общения с мужем.

После обеда, когда Джеймс поднялся со стула, Марион попросила его уделить ей несколько минут. Он велел слуге подняться в кабинет, зажечь там лампу, и вскоре они с матерью уже стояли по обе стороны его