— Лида, ты не сердись. Мы ведь недалеко ходили, — утешала ее Любочка. — Мы только вышли из парка и пошли по лужку. А на лужке росли незабудки. Я захотела нарвать незабудок, побежала за ними да и завязла в болоте.

— Завязла в болоте!.. Ах, Люба! — сказала, завистливо вздохнув, Лида.

— Нет, Лида, не говори, — прервала ее Любочка. — Я вчера так испугалась: хочу одной ногой ступить — вязну, хочу другой — и другая нога тоже уходит. И грязь такая холодная, в башмаки залилась.

— Как же ты выбралась?

— Меня папа за руку вытащил.

— Так ты и не нарвала незабудок?

— Нет, нарвала, только бросила; незабудки завяли, пока мы наверху в парке сидели. Мы ведь потом наверху долго сидели; тетя работала, а папа рассказывал нам про болото.

Лида сделала совсем печальное лицо:

— Вот я так и знала! Как только я не пойду, непременно все самое хорошее случится. Как назло! Коля, что вам папа рассказывал про болото?

— И про болото, и про озеро. Он вчера много рассказывал; его сама тетя просила, — сообщил Коля.

Как тут быть! Папа в другой раз, пожалуй, не захочет рассказывать. И все будут знать, и Коля будет знать, и Люба будет знать, а она, Лида, одна не будет знать ничего про болото.

— Коля! — сказала, подходя, Лида. — Коля, расскажи, что вам вчера говорил папа.

— Да ведь он долго рассказывал. Я всего не упомнил.

— Ну ничего, что вспомнишь. Коля, голубчик, душечка, пожалуйста!

У Лиды было такое ласковое, просительное личико. Коле вдруг вспомнилось письмо мамы.

Мама просила присматривать за младшими сестрами. Тетя больна, ей нужны спокойствие, отдых. Как раз следовало бы теперь приглядеть за детьми, соблюсти тишину и порядок. Правда, Лида сегодня как в воду опущенная, — ну, да ведь ее не поймешь! Нельзя поручиться, что она сейчас же опять на голове не пойдет. Рассказать им разве, в самом деле? Они будут сидеть смирно, слушать.

— Коля, золотой мой, серебряный! — приставала Лида. — Ну!.. Ну миленький!

— Ну хорошо, так и быть! Берите себе стулья, садитесь, — сказал, обращаясь к сестрам, Коля. — Только, чур, у меня ни гу-гу. Тетя больна. Коли станете шуметь, я не стану рассказывать.

Девочки смирно уселись рядком подле брата. Коля, совсем как папа, вытянул ноги и расположился в старом нянином кресле.

— Болото, — откашлявшись, начал Коля, — болото бывает такое сырое, мокрое, и на нем растет густая зеленая-зеленая трава. Если пойти по болоту, так ноги станут вязнуть, а из-под земли выступит вода…

— Коля! Да это я все сама знаю. Я хочу узнать, отчего бывает болото, — перебила Лида.

— Погоди ты! Ты меня не перебивай. Я уж все расскажу сам, как папа… Болото бывает на земле оттого же, отчего бывают родники, — , оттого что глина не пропускает через себя воду. Глина не всегда ведь бывает глубоко под землею, иногда она лежит ближе. С неба, из тучи, льется дождик, поливает землю, везде делается грязь, маленькие лужицы и большие лужи. На глине также наливается большая, глубокая лужа. Дождевая вода недолго остается на земле, — она пробирается в глубину, в землю. Только ей это не везде удается: в простую землю она проходит легко, а как дойдет до глины, глина не поддается и не пропускает ее через себя. А вы помните, отчего глина не пропускает через себя воду? — с важностью спросил Коля.

— Помним, помним! Оттого что она плотная, вязкая. Ты уж рассказывай, — ответила Лида.

— Ну так вот, дождевая вода никак не может пробраться сквозь глину, глина ее никуда не пускает, и вода так и остается, так и стоит себе наверху, на земле.

— Значит, ее высушит солнце?

— Не всегда. Иногда вода бывает очень большая, глубокая; да, кроме того, идут новые дожди и все подбавляют новой воды. Как солнце ни старается, сколько ни греет, никак не может высушить всего. Вода все стоит да стоит…

— Ах, теперь я знаю, что дальше будет! — закричала вдруг Лида. — На воде вырастет трава, и выйдет болото. Так, так, так?! Ну, Коля!

Но Коля молчал.

— Что же ты, Коля?

— Да что же! Ты все перебиваешь, кричишь. Этак нельзя ведь рассказывать, — ответил Коля. — Ты говоришь, что знаешь, — ну и рассказывай, коли знаешь. Я тебя перебивать не стану.

Лида посмотрела на Колю и подумала, что он уж слишком важничает. Однако вслух этого не сказала и даже извинилась перед братом.

Лиде непременно хотелось узнать все, что папа рассказывал про болото.

— На чем я остановился? — спросил, потирая себе лоб, Коля. — Ах да!.. Ну так вот, вода все стоит да стоит. Ее печет солнцем, заметает пылью, ветер наносит в нее всякий сор, сухие ветки и листья, разные обломки и остатки. Вода начинает портиться, гнить; на ней показываются зелень, плесень, вырастают разные маленькие травки; потом вырастает густая трава, и потом выходит болото.

«Ну ведь я так же и сказала!» — проговорила про себя Лида.

— Ветер приносит вместе с сором и пылью разные семена от разных цветков и деревьев, — продолжал Коля. — Семена попадают в воду, пускают ростки, и болото зарастает все гуще и гуще, так что наверху совсем даже не видно воды. Только не всякая трава и не всякие цветы могут расти на болоте, точно так же как болотная трава не растет на сухом месте. На болоте вырастает низенький мох, зеленый, серый и бурый, и высокая осока с прямыми долгими лис-тьями. Потом, помнишь, Лида, палочник? У него еще вместо цветов такие славные коричневые шишечки, точно щетки, которыми лампы чистят. Растет иногда и елка, и береза; из цветов — незабудки, кувшинки, а из ягод — наливная красная клюква и морошка, сама желтенькая, а с виду на малину похожа. В болоте и звери водятся.

— Лягушки! — заметила Лида.

— Нет, не одни лягушки, а разные болотные птицы: длинноносые бекасы, и дупеля, и дикие утки. Им хорошо, привольно в болоте: есть где половить лягушек, водяных червей и букашек. За дичью ходят на болото охотники; они надевают высокие болотные сапоги, берут ружье и собаку, да и шагают…

— Да ведь они завязнут! Как же им не страшно? — испугалась за охотников Люба.

— Иногда, верно, и бывает страшно, особенно коли случится в окошко попасть.

— В окошко? — переспросила Лида. — Как это так, Коля, в окошко?

— А это, рассказывал папа, бывают в болоте такие дырки, узкие ямки, — окошками называются. С виду-то они ничего, неглубокие, но чуть ступишь ногой — во все стороны так и расступится жидкая грязь, ямка сделается шире, нога уйдет в нее глубже, и начнет ее точно всасывать, точно втягивать в глубину. Беда, если попасть в такое окошко! Выкарабкаться из него очень трудно. Папа говорил, случалось так, что не только люди, но даже лошади и собаки увязали в болоте, хоть они и бегают получше нашего. Помнишь, Лида, в «Юрии Милославском»?

Лида кивнула головой.

Люба даже зажмурилась от страха, а Коля продолжал: — Бывает и еще хуже окошка. Бывает в болоте такое место, что если пойти по нему, то все оно станет колыхаться, трястись под ногами, и не только под ногами, а далеко вокруг. Такое место называется трясиной. По трясине очень опасно ходить: в ней так много воды, что она так и выступает, так и чавкает на каждом шагу.

— Коля! А в том болоте, где Люба вчера завязла, была трясина? Оно было большое, это болото? — спросила Лида.

— Бо-ольшое!.. — начала было, разведя руками, Люба, но Коля перебил ее:

— Какое там большое!.. Пустячное!

— А я совсем никогда не видала болота. Только и видела маленькое у нас в деревне, у озера.

— Где это ты у нас в деревне озеро увидала? — спросил Коля.

— Как где? — повторила Лида. — А в роще, под горкой.

— Так то пруд, а не озеро.

— Ну, все одно.