— Миллион по нашему исчислению.

…Черным валом катится по планете ночь. Где-то за горами озаряют небо сполохи — электромагнитные разряды в нейтральной атмосфере. Трое землян сидят в каюте. Сидят и молчат. Завтра придет астролет и заберет их на Землю. Хотя она объявлена заповедником и открыта лишь для экскурсий, релятивистам сделали исключение. Они будут жить там постоянно.

— Как живые экспонаты пещерного периода, — нарушил молчание Леон.

Он сказал это без всякой связи, но никто не удивился. Все думают об одном. Они сидят в обыкновенных креслах из мягкого пластика, создать которые оказалось очень легко. И вообще на этом удивительном корабле можно создать все, что угодно… Но пока ничего не хочется. Ирина опустила голову, и ее лица не видно. Норман нервно переплетает пальцы.

— Еще, может, табличку повесят: вот, мол, какие мы были миллион лет назад, — с надрывом продолжает Леон. — Как у нас на клетках с обезьянами.

— Перестань! — хмурится Норман. — Разве в них дело? У них, во всяком случае, хватит такта. Сможем ли мы…

Ирина подняла голову. Ее лицо заострилось.

— А я не уверена, что у них хватит такта. Такта в нашем понимании. Они же не считают зазорным лазить в наши мозги и читать мысли. Я все время чувствую, что меня контролируют — то прижмут, то отпустят. Для нас наши мысли — святая святых, а им, очевидно, нечего скрывать друг от друга. И я им даже не завидую. — Она безнадежно махнула рукой. — Как бы то ни было, мы не достигнем взаимопонимания. Извечная проблема отцов и детей, только в гигантском масштабе.

— Да еще эта наружность, — вставил Леон.

— Наружность — пустяки. Это можно понять. Нос атрофировался, потому что обоняние не играет для людей никакой роли. Волосы тоже не нужны: в климате Системы они не предохраняют голову ни от жары, ни от мороза.

— А брови остались.

— Брови защищают глаза от пота, стекающего со лба. Значит, нашим хозяевам тоже знаком физический труд. Нет, я могла бы жить среди них, если бы чувствовала, что они — люди.

— То есть?! — изумился Норман. — Я, кстати, не чувствую никакой разницы.

— А я чувствую. И дело не во внешнем виде. Такриотов, например, от нас не отличишь… То есть раньше нельзя было отличить. Кто знает, какие они сейчас? И, однако, сразу чувствовалось, что это существа с другой планеты. Другое мышление, другая психология, другой дух, что ли. А эти, безносые, от нас дальше, чем такриоты. В них нет чего-то нашего… человеческого. Как паукообразные лавинии. Те ведь тоже разумные существа, однако мы так и не установили с ними контакта. И здесь не установим. А как мечтали… — Она на миг прижала руку к глазам. — Контакт с инопланетной цивилизацией, стоящей на высшей ступени развития… Нам некому передать их знания.

— Что же ты предлагаешь? — спросил Норман. — Не забудь: мы должны на что-то решиться.

— Не знаю. — Ирина устало откинулась на спинку кресла. — Мне хочется… Мне вообще ничего не хочется.

— И мне, — сказал Леон. — Если бы хоть что-то сохранилось. Хоть могила, хоть полуистлевшие записи, что вот жила такая-то, была невестой космонавта, вышла замуж за другого, была счастлива. Хоть какая-то нить с нашим временем. А то ведь ничего. Мы затерялись в прошлом, как одна из бесчисленных, стершихся от времени ступенек, по которым шагала эволюция.

— У них и дорог-то небось нет, все летают, — сказала Ирина.

— Ну, дороги-то, конечно, есть… для транспорта, — задумчиво протянул Норман. — Но не в этом дело. Надо решать…

Ночь неслась над планетой, трепеща яркими крыльями-сполохами. Изредка доносились приглушенные раскаты, и дальние вершины гор проступали из мрака в ореоле синего пламени. В каюте стояла тишина.

— Надо решать, — еще раз повторил Норман. По его тону Ирина и Леон поняли, что отмалчиваться больше нельзя.

Далеко впереди, между двумя острыми вершинами, заалел край долины. Там поднималась звезда.

— Я не знаю, — сказал Леон. — Как хотите.

— Что значит — как хотите? — сердито возразил Норман. — Воздержавшихся быть не должно. Только решение, добровольно принятое всеми. Есть ли у нас вообще дом во Вселенной?

— Я как все, — упрямо повторил Леон.

— А ты? — Норман обернулся к Ирине.

— Я не вернусь! — Взгляд ее был почти спокоен. — Не вижу смысла. Вы мужчины, вам легче. Можете признать, что борьба бесполезна, и помогать здешним историкам воссоздавать картины отдаленного прошлого. А у женщины всегда есть последняя возможность — подарить новую жизнь. Но основать расу первобытных в заповеднике… Не могу! Пусть лучше нас оставят на какой-нибудь необитаемой планете.

— Я — «за»! — облегченно выдохнул Леон. — Вымрем, как рептилии.

Норман долго смотрел на своих спутников, будто увидел впервые. Потом по его лицу скользнула слабая улыбка.

— Дети! — сказал он. — Ну, будь по-вашему, хотя это и не самое мудрое решение.

Ночь отступала перед рассветом. Розовый туман скатывался с гор и полз по планете, откидывая с нее черное одеяло. Но земляне не любовались этой картиной. Они ушли в себя и не заметили, как появились обитатели Солнечной.

— Мы знаем о вашем решении, — зазвучал голос Командира. — И мы понимаем и уважаем его. Но оставить вас на необитаемой планете не можем. Человек не имеет права жить без перспективы. Родина предлагает вам другое: возьмите астролет и продолжите наш путь. Мы научим вас управлять кораблем, посвятим в наши цели. Родина назначает вас своими посланцами в новой галактике и верит, что вы не уроните знамя человечества. А потом сами решите, что вам делать. Но помните: родина всегда будет вас ждать.

Норман подошел к Командиру. Он едва достигал его груди и все-таки не казался маленьким.

— А как же вы? — спросил он.

— Мы вернемся обратно. На том корабле, что предназначен был для вас. Он уже приближается.

— Почему вы это делаете?

Командир положил тяжелую руку ему на плечо.

— Человек остался человеком и через миллион лет. — Он покосился на Ирину, и та вспыхнула. — Не смотрите, что внешне мы не такие, как вы. То, что было заложено в вас, что составляет суть человека, определяет его как вид, люди сохранили и пронесли через все эпохи. Иначе мы бы здесь не встретились.

Земляне не ответили. Замолчали и обитатели Солнечной. Предки и потомки, они встретились на краю Галактики, чтобы снова разойтись: их дороги еще не слились воедино.

— Пора! — сказал Командир. — Наш астролет прибыл Космонавты обнялись. Этот жест братского прощания прошел с людьми миллион лет. А потом земляне остались одни.

— Теперь ты веришь, что это все-таки люди? — спросил Норман, когда они заняли свои места в рубке.

Ирина смахнула непрошеную слезинку:

— Я поверила в это, когда они предложили лететь вместо себя. Я подумала: а смогли бы мы предложить такое нашим предкам — скажем, строителям египетских пирамид? Только настоящие люди способны на такую… такую…

— Мудрость! — твердо заключил Норман.

…Трое стояли на планете. Окутанные розовой дымкой, предохраняющей от нейтральной атмосферы, они молча смотрели на астролет, растворяющийся в сине-черном небе. Вот он окутался молниями, блеснул в последний раз и исчез. Тотчас в другой стороне блеснул второй астролет.

— Ушли, — вздохнула Врач.

— Они вернутся, — сказал Командир. — Просто они не смогли вот так, сразу, расстаться со своим