поворачивать. Вдруг все кругом посветлело, и я увидел, что лечу высоко где-то над горами. Я испугался, выпустил руль, и опять стало темно. Тут я понял, что светло получается, если руль держать, и опять за него ухватился. Точно, я правильно угадал! Ух, как здорово! Вроде бы по-настоящему летишь высоко-высоко, а под тобой горы, и река течет, маленькая такая, как ленточка. А по ней что-то плывет. Я хотел получше разглядеть, наклонился вперед, и вдруг горы начали приближаться и разошлись по обе стороны кабинки, а река стала большая, и вода совсем рядом. Я откинулся назад, и все остановилось — горы больше не уходили вверх, и вода была близко, как будто я прямо над рекой лечу. А плыл по ней пароход, я даже надпись разглядел: «Владимир Ульянов» — и людей на палубе.

Я совсем уже все понял — это такая кабинка была, вроде телевизора, и, когда держишь руль, она тебе показывает как будто картину. А рулем можно управлять. Я попробовал, и сразу получилось! Если вперед руль нажмешь, так земля приближается, а если назад — поднимаешься в высоту, и все внизу сливаться начинает. Я подумал: «А если совсем низко опуститься, что будет?» — и нажал изо всей силы на руль. Кабинка быстро-быстро заскользила вниз, к самой земле, и вдруг остановилась, на секунду стала непрозрачной, а потом колпак откинулся, и я увидел, что передо мной вход в парк.

Я хотел еще покататься, но неудобно как-то было без денег. Я не стал дожидаться, пока кто-нибудь придет, и вышел из загородки. Колесо щелкнуло и опять начало медленно кружиться, как раньше.

Очень мало людей было в этом парке. И объявлений никаких. Я по всей аллее прошел и добрался до того места, где был главный выход. Постоял-постоял и повернул обратно. Нельзя мне из парка уходить, а если меня потом обратно не впустят?

Тут я испугался: машина! Вдруг кто-нибудь ее нашел! Вроде бы люди в ту сторону даже и не ходят, ну, а если кто-нибудь зашел?!

Я бросился со всех ног обратно к реке. Добежал до деревьев и сначала со страха даже место не узнал. Хорошо еще, что камень положил для заметки. Камень так и лежал, серый, плоский, приметный. И возле него окурок валялся... А раньше этого окурка здесь не было! Значит, приходил кто-то!

У меня сердце чуть не выпрыгнуло, пока я пробирался в кустах. Нет, вот она, моя машина, стоит, как я ее поставил, закрытая ветками.

В одном месте свет пробивался сквозь листья и падал на изогнутый рычаг. Меня даже ослепило, когда зайчик попал в глаза. А вдруг со стороны этот зайчик видно? Я стал пятиться между деревьями, чтобы посмотреть издали. И вдруг у меня за спиной, на соседней поляне, что-то хлопнуло, будто птица крыльями. Я застыл на месте и стал медленно поворачиваться.

Нет, наверно, мне показалось. На поляне никого не было. Только серый туман висел над травой и быстро таял в воздухе. Пока я смотрел, он совсем исчез. Что же это за туман такой? И хлопнуло что-то!

Я еще раз оглядел поляну, деревья за ней, прошел через посадку, вышел на свою поляну — нигде никого. Наверно, показалось мне. Лучше уйду я отсюда, пока никто не пришел.

Я вернулся к главному входу, сел на скамейку неподалеку и стал ждать сам не знаю чего. Эта скамейка тоже была мягкая и пружинила. На ней, наверно, даже прыгать можно, как в цирке прыгают на батуте — я по телевизору видел.

Может, все-таки спросить кого-нибудь? Ну, что они мне сделают? Я скажу, что не знал, какая эта машина. Я ведь правда хотел только винт Вальке показать!

Ну да, спросишь, а потом Валька надо мной насмехаться будет, что я сам не смог разобраться, куда попал!

Мне прямо обидно стало, что я никак ничего понять не могу; я вскочил со скамейки и пошел к выходу. Тут в воздухе над головой что-то зашелестело, и прямо у входа опустилась красивая яркая машина. Она была вся красная, а крылья белые, прозрачные, и спереди у нее торчали усики — совсем как стрекоза, только очень большая. Усики начали качаться быстро-быстро, и раздался громкий голос: «Номера двадцать пять и двадцать шесть, соберитесь к школьному аэробусу! Номера двадцать пять и двадцать шесть...»

Вот это штука! Выходит, здесь у школьников свои машины специальные есть! А у нас в городе только автобусы ходят да одну троллейбусную линию недавно пустили.

Из кустов, из аллей посыпали девчонки и мальчишки. Мне показалось, будто бы я увидел Леньку из параллельного шестого класса. Но, наверно, я ошибся: откуда здесь Ленька возьмется?

Усики опять задвигались, и тот же голос сказал:

«Аэробус отлетает. Есть свободные места. Номера двадцать семь и двадцать четыре, мы можем захватить вас в школьный центр».

Мне хотелось посмотреть, как они там садятся, я подошел поближе и стал у самой лесенки. Из открытой дверцы высунулась женщина и спросила:

— Ты какого номера? Ты двадцать четвертый? Садись быстрее, мы сейчас улетаем.

Я вроде и не хотел садиться, а ноги сами собой меня понесли, понесли — и вдруг я увидел, что стою внутри большой светлой кабины, как в автобусе, только побольше, и кресла в ней все белые. Женщина показала мне на свободное кресло, а сама опять подошла к двери. Видно, там никого уже не было, потому что она быстро всех нас пересчитала, закрыла дверь и ушла куда-то вперед.

Я даже не заметил, как мы поднялись. Ничего не шелохнулось, только стенки стали прозрачные, и я увидел под ногами парк, красные аллеи, пруд, реку. И машина там моя осталась. Что же теперь будет?

Меня кто-то толкнул. Я повернулся, а это сосед мой, беленький такой и в очках.

— Ты из двадцать четвертого? — спросил он.

— Угм! — буркнул я.

— А я из двадцать шестого. Вы в океанарии были или на космодроме?

Я храбро соврал:

— В океанарии. А вы где?

— У нас сегодня урок истории был. Вы чего по истории проходите?

Мы-то вообще в это время ничего не проходили, у нас только Валька физику на лето получил и то из- за Клавдии Ивановны. И чего этот беленький ко мне пристал?

— Мы крестовые походы проходим! — сказал я, чтобы он быстрее отвязался.

Про крестовые походы я в книге прочитал, на самом-то деле мы это не проходили. Но беленький и глазом не моргнул.

— Нам про крестовые давно рассказывали. Правда, здорово, когда эти крестоносцы Константинополь брали? А помнишь, как одного с лошади свалили, а он как бахнется, аж все зазвенело.

Кого свалили, что зазвенело? Ничего не поймешь! Я даже разозлился...

— Слушай, — сказал я, — мы куда летим?

Он повернулся ко мне:

— В Центр. А ты разве не туда?

— Не, я домой, — неуверенно сказал я.

— Как это домой? — удивился беленький. — Ты заболел? А как же тебя пустили к дельфинам? Тебя кибер смотрел?

Я и на один-то вопрос не смог бы ему ответить, а он их столько задал, что и сто человек не ответят. Но тут эта женщина, которая нас сажала, вошла в кабину и объявила:

— Внимание, аэробус садится в Центре. Двадцать шестой номер к воспитателю, двадцать пятый — на сводный урок по физике... А ты куда? — спросила она меня.

Я и так не знал, что ответить, а тут еще этот беленький стал из-за моего плеча высовываться и рот уже раскрыл. Но я его спиной прижал и сказал:

— Я на сводный!

На мое счастье, аэробус как раз сел, и дверь открылась. Я не стал слушать, что этот беленький той женщине говорит, протиснулся побыстрее к двери и сбежал по лестничке. Впереди меня выходили две девчонки, я пристроился за ними, потому что они сразу за хвост аэробуса завернули, и меня там никто увидеть уже не мог.

Мы вышли на асфальтовую дорожку, прошли немного, потом с разных сторон еще стали появляться ребята и девчонки, и вдруг все остановились. Я тоже остановился и огляделся по сторонам.

Это было тоже вроде парка — так много здесь было деревьев, — но все-таки не парк: среди деревьев стояли невысокие здания, самые разные — одно с круглой крышей, одно совсем как стадион, и еще, и еще: куда ни посмотришь — всюду среди деревьев здания. А мы стояли на большой поляне, по ней во все