— Увы, нет. Он умер. Умер в прошлом году.

— Отчего?

— Истощение. Он был простой дехканин. Сами понимаете: паралич, некому ухаживать. — Доктор Шукри развел руками и добавил сакраментальное: — Иншалла[18]…

Потом доктор Шукри любезно предложил нам посмотреть и самого “преступника”…

Он провел нас в небольшую, но чистенькую лабораторию, привычными движениями ловких пальцев вставил в микроскоп предметное стекло, и мы по очереди склонились над окуляром.

В ярко освещенном кружке быстро и даже, я бы сказал, грациозно сновали во все стороны, словно гоняясь друг за дружкой, продолговатые, слабо окрашенные тонкие палочки.

— Позвольте, но они у вас свежие? — удивился я. — Как вы ухитрились сохранить их целый год?

Доктор Шукри покачал головой.

— Они совсем свежие, — ответил он. — У нас и в этом году уже было три случая заболевания. Слишком поздно покинули долину, задержались на два — три дня, и все. Люди молодые, не прислушиваются к мудрости старших.

— Спроси, живы ли они? — подтолкнула меня Мария. — Двое уже предстали перед аллахом. Один…

Не договорив, доктор Шукри шагнул к двери, жестом пригласив нас последовать за ним. По узким коридорчикам и лесенкам он провел нас на второй этаж, без стука открыл дверь и отодвинулся, давая нам заглянуть.

— Когда он заразился, то весил семьдесят два килограмма. Теперь — тридцать, — сказал доктор Шукри. — Двадцать четыре года. Охотник. Один приносил с гор на плечах убитого архара.

Мы молчали, глядя на живой скелет, лежавший перед нами в уродливой, неудобной позе. Одно дело читать описание болезни в медицинских трудах, совсем иное увидеть ее собственными глазами…

Несчастный не двигался, ничего уже не слышал и не видел. Только вздохи — стонущие, слабые, прерывистые — выдавали, что он еще жив.

— Три дня и три ночи он кричал, не умолкая, — продолжал доктор Шукри. — Бился от боли головой о стены, мы были вынуждены связать его. Теперь он уже ничего не чувствует. И завтра успокоится совсем… Иншалла!

Мы молча вышли обратно в коридор, спустились по узкой скрипучей лесенке и вернулись в тесный кабинетик доктора Шукри. Все было уже упаковано: выписки из историй болезни, пробирки, в которых сновали невидимые простым глазом убийцы-вибрионы, анализы крови и спинномозговой жидкости умирающего охотника. Мы могли возвращаться в свой лагерь. Остальное теперь было за нами.

— А срезы внутренних тканей и мозга… — начал доктор Шукри, но его прервал негромкий стук в дверь. — Кто там? Войдите! — недовольно прикрикнул он, нахмурившись.

Дверь открылась, и в комнату заглянул смуглый человек лет тридцати с очень приятным узким лицом, на котором густые разлетистые брови выглядели словно приклеенными по ошибке. На голове у него была щеголеватая шапочка из серого каракуля, напоминающая пилотку.

— О, извините, Шукри-ата, я не знал, что вы заняты, — сказал он и попятился.

Но доктор Шукри чуть не силой втащил его в комнату:

— Нет, нет, дорогой Али, вы нам вовсе не мешаете. Это мой молодой и весьма талантливый коллега — доктор Али Омар Вардак. А это наши друзья из России, знакомьтесь.

Доктор Али поклонился и дружески приветствовал нас по всем правилам восточного этикета. Потом, задав несколько традиционных вежливых вопросов о нашем самочувствии и о том, как мы устроились в долине, он еще раз поклонился и отошел к окну.

Мы стали прощаться.

— Помощь в долине вам не нужна? — озабоченно спросил доктор Шукри.

— Нет, мы справимся сами.

— Да, а срезы внутренних тканей и мозга я вам пришлю с нарочным… Видимо, завтра, — вздохнув и насупившись, сказал доктор Шукри.

— Патологоанатом у вас опытный? — спросил я.

— Я все сделаю сам. Ведь у нас только два врача и один фельдшер. Или попрошу доктора Али. У него руки вернее моих. Надеюсь, он не откажет.

— Вы преувеличиваете, мой дорогой учитель. Я простой ветеринар…

— Не скромничайте, не скромничайте, аллах дал вам золотые руки! — Доктор Шукри шутливо погрозил ему коротеньким пухлым пальцем, пожелтевшим от табака. — Побольше бы нам таких врачей.

Рано утром, по холодку, мы приступили к исследованиям. Евгений с Николаем Павловичем отправлялись на охоту за грызунами. Я — собирать клещей в зарослях. Мария оставалась в лагере охотиться за москитами.

Ловить клещей было совсем не сложно. Я забрался в самую гущу зарослей, нашел там крохотную полянку и расстелил на ней белое полотнище, так называемый “флаг”. А через час собрал наползших на полотнище клещей, рассортировал их по пробиркам. Потом я тщательно осмотрел все складки своей одежды, уделив особое внимание воротнику и манжетам. На мне тоже нашлось немало этих жадных кровососов.

Вот и вся технология. Нужно только не лениться вовремя снимать клещей со своей одежды, пока они не добрались до кожи и не впились в нее. Пусть вас укусит лишь один клещ, но, может быть, именно он-то и принесет смерть…

Закончив сбор в одном месте, я переходил на другое. Любопытно было наблюдать, как клещи, сидевшие на ветках, уже заранее чуяли мое приближение и готовились к атаке. Зацепившись тремя парами задних ножек за листок или веточку, они вытягивали переднюю пару ног вперед и быстро-быстро перебирали ими, готовые немедленно вцепиться в мою одежду.

Среди разных видов клещей попадалось немало иксодовых, давно заслуживших зловещую славу переносчиков опасного таежного энцефалита. Этим я уделял особое внимание. Природа их специально вооружила для нападения на живые существа. Кроме обычных челюстей, иксодовые клещи имеют еще особую зубчатую пластинку — “подъязык”. Он глубоко впивается в кожу своими зубчиками, похожими на зазубрины гарпуна, и тогда клеща уже не оторвешь, пока не раздавишь.

Чтобы не терять зря время, ожидая, пока клещи наползут на “флаг”, я попутно занимался охотой на всякую живность, которая подвертывалась под руку. Еще по дороге к зарослям мне удалось подстрелить любопытного сурка, не успевшего нырнуть в свою нору. Удача! Ведь если сурка только ранишь, и он скроется в норе, то уж ни за что не удастся вытащить его из хитрого лабиринта подземных переходов — они порой тянутся на добрых пятнадцать метров!

На подстреленном сурке я собрал семь упитанных клещей, пристроившихся в густой шерсти. Эти забавные зверьки, к сожалению, передают такую опаснейшую болезнь, как чума, а может быть, и переносят смертоносные вибрионы, так что не считайте меня жестоким злодеем за эту охоту.

Подкрадываясь к суркам, я вдруг испытал странное и неприятное ощущение, будто за мной самим тоже кто-то охотится. Огляделся по сторонам, но вокруг было пустынно и тихо.

На каменистой площадке среди зарослей мне повстречался дикобраз. Он тоже вполне мог оказаться переносчиком и хранителем болезни, но все-таки у меня рука не поднялась выстрелить в него. При виде меня он не только не струсил, а наоборот, грозно захрюкал и воинственно затопал задними лапками. Но смелости ему хватило ненадолго: через минуту он уже юркнул в кусты.

Было уже за полдень. В зарослях царила знойная духота. Я устал и проголодался, левое плечо мне оттягивал ягдташ с двумя подстреленными сурками. Клещами заполнены почти все пробирки, можно возвращаться в лагерь.

Я прошел уже, наверное, половину пути до лагеря, как вдруг из зарослей на меня кинулся матерый волк! Нападение было столь внезапным, что он едва не сбил меня с ног. Я удержался лишь потому, что буквально повис на спружинившем кустарнике.

Волк кинулся на меня снова, но теперь я успел сунуть ему с оскаленную пасть приклад винтовки и одновременно сильно ударить его ногой.

Он отскочил. Теперь у меня уже появилась возможность перехватить винтовку и прицелиться в