разогрей.

— Не ходи. Ты же видишь, какие у него псы, — испуганно схватила Мария меня за локоть.

Псы действительно выглядели довольно кровожадными, и знакомиться с ними поближе у меня как-то особого желания не было. Я вдруг почувствовал себя парламентером, по которому в любой момент могут открыть огонь, хотя он и с белым флагом. Но не станет же старик спускать на меня свою дикую свору.

— Ничего, это же обыкновенные овчарки. Тут их полно возле каждой отары овец, — бодро сказал я и, приветственно помахивая рукой, направился к старику.

Все псы вскочили и оскалились на меня. А старик смотрел все так же молча. Хоть бы помахал в ответ, что ли. Стоит истуканом, свесив длинные рукава…

— Селям алейкум! — крикнул я. — Добро пожаловать к нам, ата!

Псы зарычали так громко и грозно, что я услышал их рык за добрых двадцать метров и невольно замедлил шаг.

Странный старик вдруг повернулся и скрылся за скалой. И псы моментально исчезли, растаяли тенями среди серых камней. Словно и не было никого.

Я повернулся и взглянул на своих товарищей. У них тоже были совершенно обескураженные лица. Пожав плечами, я пошел обратно.

— Вот так так! — сердито сказала Мария. — Ничего себе, гостеприимный хозяин.

Мы помолчали, поглядывая друг на друга. Потом снова все сразу повернулись и посмотрели на то место, где только что стоял старик со своей грозной свитой: не появился ли он снова? Нет, пусто.

— Хотел бы я знать, почему он не боится заболеть и не болеет, — задумчиво проговорил Николай Павлович, теребя бородку. — Похоже, здесь-то и зарыта собака…

— Даже не одна, а целая свора, — добавил Женька.

На следующее утро мы отправились в поселок, захватив с собой и вьючных лошадей, чтобы сразу уж везти в лагерь все необходимые материалы и побыстрее приступить к работе.

На перевале Мария демонстративно сняла с себя защитную куртку с сеткой, пропитанной вонючим препаратом для отпугивания клещей и москитов. Все мы с удовольствием последовали ее примеру.

“Странно все-таки, что у болезни существует такая строго очерченная граница, — подумал я при этом. — И мы уже психологически смирились с нею: переступили эту невидимую границу — и сразу почувствовали себя свободнее. Наверное, это плохо. Так можно незаметно стать боязливым и робким, приноравливаться к неведомой опасности, а это помешает бороться с нею”.

— Смотрите-ка, что это? — прервала мои размышления Мария.

Она, пожалуй, самая наблюдательная из нас. Всегда первой замечает все необычное и любопытное.

А мы могли бы в задумчивости проехать мимо высокой груды витых архарьих рогов, возвышавшейся необычным памятником в стороне от дороги. Ведь не заметили мы ее прошлый раз.

— Это бо, — пояснил я. — Нечто вроде жертвенника духам гор. Тут всякие суеверия еще весьма распространены.

— Что за рога! — тоном знатока воскликнул Евгений. — Если по ним судить, тут прямо богатырские архары водятся. Любопытно будет поохотиться. Хотя, конечно, для жертвоприношений отбирали самые лучшие экземпляры. Надо их посмотреть поближе.

Он подъехал к бо, спрыгнул с лошади и потянулся к самому большому, лобастому черепу, украшенному тяжелыми рогами.

— Перчатки! — остановил я его.

— Что? — рассеянно переспросил Женька.

— Надень перчатки.

— Слушай! — возмутилась Маша. — Ты становишься прямо невыносим, начальник. Тебе не кажется, что ты сам заразился местными суевериями? — И она насмешливо продекламировала:

Я пожал плечами и закурил. Женя вопросительно посмотрел на меня и снова потянулся к заветным рогам…

— Тебе сказано надеть перчатки? — вдруг набросилась на него жена.

Я посмотрел на нее: издевается надо мной, что ли? Нет, не похоже. Ох эта женская логика!..

Женя послушно натянул защитные перчатки, закрывавшие руки до самых локтей, взял череп и начал рассматривать.

— Может, захватить в лагерь? — спросил он, но тут же одумался и бросил рога обратно в кучу — тяжелый. — Ладно, сам добуду свеженькие.

Мы двинулись дальше. Уже на спуске с перевала, когда впереди открылась большая долина, расчерченная аккуратными квадратиками рисовых и хлопковых полей, из-за поворота вдруг появилась лошадь. Она шла одна, без всадника, но была навьючена какими-то плетеными сумками и глиняными кувшинами. Мы подумали, что это просто вьючная лошадь, вырвавшаяся вперед, а хозяин едет следом за ней.

Кто этот смельчак, решившийся отправиться в мертвую долину?

Но никто не появлялся; только теперь мы заметили, что за лошадью идут два здоровенных лохматых пса. Они злобно ощерились и зарычали, заставив наших лошадей испуганно шарахнуться с тропы, освобождая им дорогу. Загадочная лошадь меланхолично прошла мимо нас. А псы все рычали, скалились. Миновав нас, они начали пятиться… Они явно охраняли эту одинокую лошадь с ее кладью!

— Слушайте, а ведь это Хозяину везут дань! — воскликнул Николай Павлович.

— Верно!

— Вот ловкач! — возмутилась Мария. — Даже сам ленится собирать ее, просто посылает лошадь с собаками. И суеверные бедняки спешат отдать ему последний кусок…

Потом, в поселке, мы расспросили подробнее о находчивом Хозяине долины. Оказалось, что он и в самом деле редко появляется в поселке. Чаще присылает лошадь в сопровождении специально надрессированных псов. Они не мешают складывать в корзинки подаяние, но зорко следят, чтобы из них никто ничего не взял. Да и кто решится обокрасть Хозяина, который в любой момент может напустить смерть, обитающую в его долине, на эти мирные поля! Такого святотатца немедленно бы побили камнями.

Ловкий старик, ничего не скажешь!..

На крыльце больницы, прилепившейся обеими своими этажами прямо к скале на окраине поселка, нас встретил доктор Шукри, сияя гостеприимной улыбкой.

— Слава аллаху! — воскликнул он, молитвенно поднимая руки к небу.

Это, видимо, следовало понимать: слава аллаху, что вы пока живы и невредимы выбрались из проклятой долины…

В своей больнице, в белоснежной броне накрахмаленного халата доктор Шукри чувствовал себя гораздо увереннее, чем позавчера на перевале. Он обстоятельно обсудил с нами намеченный план работ, — посоветовал уделить особое внимание клещам, как наиболее вероятным переносчикам вибрионов. Он выложил перед нами на стол двенадцать историй болезни, составленных за последние годы; все они, кроме одной, заканчивались зловещими черными крестами и лаконичной пометкой: exitus let[17].

— А какова судьба выздоровевшего? — спросил я. — Вы что-нибудь знаете о нем?

— Он оглох, и у него была парализована вся правая сторона.

— Но приобрел ли он иммунитет против повторного заражения? — спросила Мария. — Можно его обследовать?

Я перевел ее вопрос.