людях одна. Я провел несколько лет на континенте – удивительно, чего только не наговорят друг другу незнакомцы, застигнутые вместе, скажем, песчаной бурей.

– С вами такое случалось?

–  Нет, но если бы случилось, я бы выболтал все свои самые важные секреты, будьте уверены.

– А у меня нет никаких секретов, – не без грусти призналась Шарлотта. – Жаль, иначе бы наш разговор стал намного интересней.

– Ну, не скромничайте, у вас же «роман» с Бомоном. Вы его любите?

Шарлотта внимательно посмотрела на своего собеседника – в его глазах не было осуждения, только усталость и любопытство.

– Немного, – сказала она. – Кроме него, любить просто некого. Он единственный, кто ко мне прислушивается.

– Бомон – политик до мозга костей, и если он к вам прислушивается, то только ради собственной выгоды.

– Понимаю. Но я рада хоть кому-нибудь быть полезной.

– А вот мне ваше желание совершенно чуждо. Увы, это ведет к одиночеству в постели. Наверное, если бы мне захотелось быть полезным для общества, я бы женился, и сейчас мой дом кишел бы детишками…

Шарлотта огляделась вокруг – герцогская спальня, поражавшая пышностью и изяществом убранства, хранила следы исключительно мужского присутствия, если не считать щетки для волос с рукояткой того же изысканного серебристо-серого оттенка, что и стены.

– Понимаю ваше тактичное молчание, – снова раздался низкий голос. Шарлотта перевела взгляд на кровать: Вильерс опять закрыл глаза и расслабленно привалился к подушкам. – Трудно представить рядом со мной детей или меня рядом с детьми. А как вы относитесь к детям? Хотите завести семью?

– Разумеется, ведь я живой человек, – не удержалась от восклицания Шарлотта, раздосадованная его бесцеремонностью.

– В глазах света, наверное, уже нет, – продолжал больной. – Сколько вам лет? Лет двадцать шесть?

–  Да, – едва слышно ответила гостья.

– Вот видите! В двадцать шесть лет вы не замужем, да еще флиртуете с безнадежно женатым кавалером… Разве что вы решили родить герцогу внебрачного сына…

– Надеюсь, это не предложение, – негодующе бросила Шарлотта. Безжалостная правда его слов обжигала, как огонь.

– Увы, мой факел совсем угас, и даже ваше несомненное очарование бессильно зажечь его вновь…

– Мое очарование? Грубость вас не украшает, ваша светлость, и пребывание на смертном одре не дает вам права надо мной насмехаться!

Удивленный гневной тирадой гостьи, больной широко раскрыл глаза:

– Поверьте, у меня и в мыслях не было вас обидеть!

– Нет, вы оскорбили меня намеренно! Думаете, я не знаю, что у меня длинный нос, заурядное лицо, убогая немодная одежда? Именно так и должна выглядеть старая дева с жалким приданым, у которой никогда не будет детей!

С этими словами она разрыдалась.

– О, черт! – донеслось с кровати.

Крессида была само очарование – сдобная, с соблазнительными округлостями в нужных местах и с прелестной ямочкой на правой щеке, притягивавшей мужские взгляды, как магнит.

И еще – в отличие от Поппи она не была блондинкой, иначе Флетч и не подумал бы о любовной связи с ней: в сходстве жены и любовницы он усматривал что-то порочное. На его удачу, очаровательная пышка, приходившаяся кузиной подруге Фокса миссис Армистед, имела темные волосы.

«Подруга» – это слово нравилось Флетчу гораздо больше, чем «проститутка». Миссис Армистед, тоже очень привлекательная женщина, отличалась от кузины внушительностью форм.

На противоположном конце комнаты Фокс обсуждал с другими джентльменами вопросы стратегии. Флетч почти никого из них не знал, что облегчало ему задачу. Он отхлебнул из бокала, и крепкое, отменного вкуса вино обжигающим ручейком устремилось в желудок. Оно было темным и пьянящим, как глаза Крессиды.

– А я замужем, – сообщила красавица, немного поболтав с Флетчем о том о сем.

– Я тоже несвободен, – ответил он.

– Знаю, – рассмеялась чаровница. – Кто не слышал сплетен о семейной жизни герцогов? Мне известно все о вас и вашей герцогине.

– Что же ты о ней слышала? – с неожиданным для себя неудовольствием поинтересовался Флетч.

– О, она весьма уважаемая леди. Да и мой муженек не последний человек – он портной. Живет в Суффолке, делает вид, будто не знает, чем я тут занимаюсь. На Рождество я всегда езжу домой, а иногда и летом, если хватит духу выдержать вторую поездку.

– Ты давно не живешь дома?

– Давно. Мы поженились девять лет назад, – сказала Крессида, допивая свой стаканчик. – Нас обручили сразу после рождения. Но в один прекрасный день я поняла, что не могу больше слушать бесконечные разговоры о нитках и атласе, и уехала в Лондон, в Сент-Эннз-Хилл. Думаю, меня можно назвать «леди на службе у джентльменов».

– Здесь красиво, – заметил Флетч, оглядывая обтянутые узорчатой тканью стены.

– Да уж, Фокс не жалеет денег на содержание моей кузины. Но если уж об этом зашла речь, предупреждаю сразу: я не соглашусь пойти на содержание ни к одному мужчине, даже самому знатному. Я служу, а не ищу покровительства.

Флетч рассмеялся – в ее устах это звучало забавно. Крессида с ее странными густыми черными бровями нравилась ему все больше – конечно, она не могла похвастаться идеальной красотой, но откровенности и остроумия ей было не занимать.

– Не хотите ли осмотреть дом? – предложила куртизанка. На секунду Флетчу показалось, что все вокруг затаили дыхание, ожидая его решения. В следующее мгновение он услышал, как его голос произнес: «Да, конечно, с большим удовольствием», и Крессида с улыбкой повлекла его к двери. Все произошло так просто, буднично… Они оказались в спальне, красиво отделанной в розовых и бледно- зеленых тонах. Крессида все смеялась, отпускала шутливые замечания, и вдруг до Флетча дошло, что он, словно помимо своей воли, принялся целовать прелестницу.

Впечатление было совсем иным, чем от поцелуев с женой. Ничего удивительного – рот у Крессиды был большой, влажный и с ним определенно было что-то не так…

Флетч понимал, что у него ничего не получается. Разумеется, Крессида этого не знала, и ему не хотелось, чтобы она догадалась о его состоянии, поэтому всякий раз, когда она тянулась к его брюкам, он поспешно отодвигался и с удвоенным старанием предавался любовным ласкам.

Вскоре она осталась в одной сорочке, а Флетч все ласкал ее и покрывал поцелуями.

Он чувствовал себя жалким и совершенно несчастным.

Отвратительное ощущение. А ведь с момента ухода Поппи прошло несколько месяцев, и все это время у него не было женщины…

Крессида в очередной раз потянулась к его брюкам, он не успел откатиться к краю постели, и куртизанка замерла, поняв, что нащупала ее рука. Или, вернее сказать, чего не нащупала.

– Ну и ну, – сказала она, отдергивая руку. – Что происходит, скажите на милость?

– Я не знаю, – пробормотал он.

– Зачем вы затеяли со мной эту игру? – Крессида сердито уставилась в потолок. – Мне было так хорошо с вами, весело, а теперь из-за вас я чувствую себя потрепанной и старой. В чем дело?

– Поверь, к тебе это не имеет никакого отношения.

–  Наверное, вы из тех, кто предпочитает мальчиков? – спросила она угрюмо, садясь и подбирая корсет.

– Нет.

Саркастическая ухмылка на ее лице свидетельствовала, что немногие клиенты имели смелость признаться в своем пороке.

– Я уже говорил, что я – женатый человек…

– Глупец!

– Согласен.

– Бьюсь об заклад, вы решили изменить жене в первый раз, – заметила Крессида, принимаясь подкалывать шпильками волосы. Она смирилась с неудачей, и в ее голосе уже не было злости.

– Ты права.

– Уму непостижимо! Многие джентльмены, которых я встречала, начинали изменять женам прежде, чем успевали высохнуть чернила на их брачном контракте. Почему же вы не смогли?

– Не знаю…

– Должно быть, вы были по- настоящему влюблены в свою жену, – догадалась куртизанка, глядя на Флетча со странной смесью жалости и осуждения.

– Она не любит со мной спать, – ответил Флетч, чувствуя облегчение оттого, что смог высказать наболевшее вслух. – Она не отказывает мне, но ложится со мной в постель только из чувства долга.

– Есть такие женщины. Учтите, временами это случается с каждой из нас: иногда мы становимся недотрогами.

– Но моя жена никогда мне этого не говорила.

– Некоторые женщины вообще не любят спать с мужчиной, – заметила Крессида, вынув изо рта шпильку и заколов очередную прядь. – У нас была одна такая девица – продержалась совсем недолго и в один прекрасный день просто убежала.

– Но ведь здесь не публичный дом, почему же ей пришлось бежать?

Не ответив на вопрос, Крессида сказала:

– Если передумаете и твердо решите, что вам нужна женщина, которая может доставить вам удовольствие в постели, вы знаете, где меня найти. Поверьте, я – настоящее сокровище по сравнению с другими здешними шлюхами.

– Но ты сказала, что не ищешь покровителя…

– А вы и поверили! – рассмеялась она.

У Флетча будто пелена упала с глаз – теперь он смотрел на куртизанку по-другому.

– Сами подумайте, ваша светлость, – продолжала Крессида, – как женщине моих уже не юных лет обеспечить свое существование? Или вы считаете, что я могу вернуться к мужу в любой день, когда захочу, и он гостеприимно распахнет передо мной дверь? Да когда я приезжаю туда на Рождество, он позволяет мне войти в дом только чтобы не расстроить детей!

– У вас есть дети?

– Да, двое чудесных мальчуганов, – пояснила она,