расположенную у истоков Сириона в кольце гор, таких крутых и высоких, что ни одно живое существо, кроме Орлов Торондора, не подозревало о ее существовании. Но глубоко под горами воды Ульмо проложили путь, им-то и воспользовался Тургон. Выйдя снова на яркий свет, он оказался в зеленой долине, посреди которой возвышался скальный массив. Стены его были словно отполированы, ибо когда-то, в древние времена, долина была огромным озером, вот вода и поработала над камнем. Тургон нашел то, что искал, и решил основать здесь город в память Тириона на Туне, однако принялся за дело не сразу. Сперва он вернулся в Невраст и долго обдумывал свой замысел.

Но после Победоносной Битвы Тургон с новой силой ощутил беспокойство, навеянное вещим сном Ульмо. Тогда отобрал он самых сильных и искусных из своего народа и тайно увел в скрытую долину. Так началось строительство задуманного им города. Кругом были расставлены дозоры, никто не ведал об их трудах, а могущество Ульмо, разлитое в водах Сириона, хранило строителей ото всех бед. Сам же Тургон большей частью жил в Неврасте, пока в упорном труде не минуло пятьдесят лет и еще два года, и город наконец был построен. Говорят, что сначала Тургон назвал город Ондолиндэ — на языке Ваниаров это означало Скала Поющей Воды, ибо дивной музыкой звучали фонтаны, бившие из камня. Но язык Синдаров исказил первоначальное звучание и смысл, так что город стал называться Гондолин, Тайная Скала.

Тургон уже готовился покинуть Виниамар, когда Ульмо снова посетил его. Так сказал могучий Валар: «Настал срок. Тебе пора уходить в Гондолин. Своей властью я охраню путь, и впредь никто без твоей воли не проникнет в скрытую долину. Дольше всех оплотов Эльдалиэ стоять Гондолину против злобы Мелькора, но не обольщайся неприступностью своих новых владений и не давай им занять слишком много места в твоем сердце. Помни: истинная надежда Нолдоров — на Западе, и прихода ее надо ждать с Моря».

Напомнил Ульмо Тургону, что и на нем лежит Проклятье Мандоса, изменить которое бессилен Владыка Вод. И еще сказал он так «Может статься, рок настигнет тебя, и измена поднимет голову в самом Гондолине. Огонь будет грозить его стенам. Но знай, что в самый трудный час придет из Невраста вестник, чтобы предостеречь тебя, и в нем одном будет надежда и для эльфов, и для людей. Поэтому, покидая дворец, оставь здесь меч и доспехи. По ним сможешь узнать посланца, не боясь ошибки». Подробно объяснил Ульмо, каковы должны быть и шлем, и доспех, и меч, оставленные в Неврасте.

Валар вернулся в свою стихию, а Тургон собрал народ — добрую треть Нолдоров, пришедших с Финголфином, и еще больше Синдаров — и тайно отправил в Гондолин. Группа за группой уходили они, исчезали в тени Эред Ветрин, чтобы незамеченными придти в скрытую долину, и никто не знал, куда они уходят. Последним с близкими и домочадцами двинулся Тургон. Он миновал холмы, прошел сквозь горные врата, и они закрылись за его спиной.

Потянулась длинная вереница лет. Никто не приходил в Гондолин, кроме Хурина и Хуора, ни один отряд не покидал долины вплоть до Горестного Года, но до него оставалось еще триста пятьдесят лет. В кольце гор народ Тургона рос и процветал, совершенствуясь в мастерстве, и скоро Гондолин действительно мог сравниться с Тирионом на Туне. Высокие белые стены, прекрасные лестницы, гордая Башня Правителя услаждали взор. Искрясь и сверкая, повсюду били фонтаны, дворец украшали искусно изваянные самим Тургоном подобия Дерев Амана. Одно, золотое, звалось Глингэл, другое, с серебряными цветами, — Белфил. Но самым большим чудом Гондолина по праву считали Идриль, дочь Тургона. Ее еще звали Келебриндель — Серебринка, и волосы у нее были, как цветы Лаурелина до прихода Моргота.

Вот так, в блаженстве и покое, жил Тургон в Гондолине, а покинутый Невраст стоял пустым и заброшенным на берегу Моря, и стоять ему предстояло до скончания Белерианда.

Пока строился Гондолин, пока Финрод Фелагунд создавал Нарготронд, его сестра Галадриэль жила в Дориате у Короля Тингола. Иногда они подолгу разговаривали с Мелиан, вспоминая блаженный Валинор, но Галадриэль тут же замолкала, как только разговор их приближался к часу гибели Дерев. Подметив это, сказала однажды Мелиан:

— Я хорошо вижу, что тебя и твоих родичей постигло какое-то несчастье. Но суть его скрыта от меня. Я не знаю, что происходит на Западе. Непроницаемая тень застилает от моего взора Аман. Почему ты не хочешь рассказать мне о вашем прошлом?

— Там — горе и несчастье, — вздохнула Галадриэль. — Здесь пока одна только радость, так стоит ли омрачать ее памятью? То горе было так велико, что может придти и сюда, даже если сейчас в это не верится.

Мелиан долго смотрела ей в глаза и наконец промолвила:

— Я не верю, что Валары послали Нолдоров нам на помощь, хоть и пришли вы как нельзя кстати. Ни один из князей Нолдоров не принес нам хотя бы слово привета не только от Манвэ или от Ульмо, но даже от Ольвэ, брата нашего Короля, уведшего народ за Море. Скажи мне, Галадриэль, за что Нолдоры были изгнаны из Амана на самом деле? Какое зло так ожесточило сыновей Феанора? Разве не близка я к истине?

— Наверное, близка, — отвечала Галадриэль. — Только Нолдоров никто не изгонял из Амана. Мы ушли по собственной воле, хотя и вопреки воле Валаров. Единственная цель привела нас сюда через великие опасности. Мы пришли отомстить Морготу и вернуть то, что было им похищено.

И Галадриэль рассказала Мелиан о Сильмариллах и об убийстве в Форменосе Короля Финвэ, но ни словом не обмолвилась ни о клятве Феанора, ни о братоубийственной стычке в Альквалондэ, ни о сожжении кораблей в Лосгаре.

— Теперь я многое понимаю, — промолвила Мелиан, — и о многом догадываюсь. Ты старалась окутать тайной долгий путь из Тириона, но он слишком явно отмечен злом. Тингол должен узнать об этом.

— Пусть узнает, — пожала плечами Галадриэль, — только не от меня.

Больше они не говорили об этом, но Мелиан, конечно, рассказала Тинголу о Сильмариллах.

— Они — самое важное здесь, — говорила она Королю. — Они важнее, чем полагают сами Нолдоры, важнее всего. Свет Амана и судьбы Арды — в этих творениях ушедшего Феанора. Истинно говорю тебе, всей мощи Эльдаров не хватит, чтобы вернуть Камни. Мир будет разрушен в грядущих битвах, прежде чем удастся вырвать их из рук Моргота. Вглядись в знаки Судьбы: Феанор пал и многие другие тоже, но первым погиб твой старый друг Финвэ. Моргот убил его, покидая Аман.

Томимый скорбью и дурными предчувствиями, долго молчал Король Тингол и наконец произнес

— Теперь не удивляет меня больше возвращение Нолдоров. Не на помощь к нам спешили они с Запада, и если оказали ее, то по чистой случайности. Отныне Валары предоставят Среднеземье своей судьбе, и так будет, пока не придет для этих земель роковой час. Нолдоры пришли мстить и возвращать утраченное. Ну что ж… Тем более надежных союзников против Моргота обрели мы. Вряд ли Нолдоры захотят вступить в переговоры с Врагом.

На это отвечала Мелиан:

— Да, ты верно назвал причины их возвращения. Но есть и другие. Остерегайся сыновей Феанора! На них — печать гнева Валаров. Не только Эльдарам, но и всему Аману причинили они великое зло. Теперь затихли распри меж князей Нолдоров, но недалек день, когда они разгорятся вновь.

— Что мне до того! — воскликнул Тингол. — Я слыхал о Феаноре, видимо, он действительно был велик. Что же до его сыновей, то я и раньше не знал о них, да и теперь не желаю. Знаю только, что они показали себя заклятыми врагами нашего Врага.

— Их мечи и их намерения могут стать обоюдоострыми, — задумчиво произнесла Мелиан, и больше они об этом не говорили.

Прошло не так уж много времени, и среди Синдаров поползли темные слухи. Говорили о том, почему и как Нолдоры покинули Благословенный Край. Достоверно известно, кто распускал эти слухи. Горькая правда мешалась в них с обильной ложью. Однако простодушные Синдары верили любым словам, они ведь совсем не знали Моргота, вот он и избрал их для своего нового нападения.

Кирдэн Корабел не на шутку встревожился мрачными россказнями. Мудрость помогла ему за правдой и ложью увидеть тень зла, но он решил, что причина — в соперничестве между Домами Нолдоров. Как бы то ни было, Кирдэн сразу послал известить обо всем Владыку Тингола.

Так случилось, что, когда прибыл вестник, в Менегроте гостили сыновья Финарфина, приехавшие навестить сестру. Тингол выслушал посланцев Кирдэна и в гневе обратился к Финроду:

— Как больно обидели вы меня, родичи, скрыв столь важные дела! Но теперь мне ведомы все злодеяния Нолдоров! На это Финрод с достоинством отвечал: