ты совершила такое серьезное дело, придется позавтракать.

Когда я вышла из спальни вместе с Ромой, челядь распласталась по стенам коридора. Черт знает что! Но мне понравилось.

Роман с удивлением слопал фондю. Но сообщил мне, что фондю ему показался слишком тяжелой пищей, в то время как китайская еда легка и духоподъемна. «Это ничего, что они путают курицу и рыб у, муху и котлету».

Надевая в прихожей ботинки, он между делом спросил меня:

– А дедушко останется жить с нами навсегда?

– Ты про Ливеншталя? Ну что ты! У него есть, где жить. Это один из богатейших людей нашего города.

И Рома ушел. Чертовски скомканно все получилось. Мы с Романом очень мало говорили вчера. Сначала мы ощупывали друг друга. Потом начали безумно веселиться и танцевать. Я пила вино. И опьянела. Обычно ведь я не пью. Рома на меня смотрел. На меня, как правило, не смотрят. Чтобы привлечь мужское внимание, я должна совершать что-то экстраординарное.

В ресторане было шумно, и мы не говорили. Потом мы поехали ко мне и всю ночь занимались любовью и совершенно не поговорили о самом главном. О том, как мы прожили эти годы.

Ну, вот, Ливеншталь проснулся. Он чертовски плохо выглядел.

– Славик! – сказала я, влетая в гостиную, легко, будто стрекоза. – Ты почему оказался в таких некомфортных условиях? Разве в твоем положении можно спать на диване? Спина как?

Ливеншталь сказал:

– Болит адски.

– Может быть, вызвать тебе «скорую»?

– Вызови мне «медленную», – пошутил Ливеншталь. – Юля, не беспокойся, я сейчас позвоню своему шоферу, он за мной приедет… скажи, тебе не звонила Илона?

– Она мне не звонила. И мало того, ее телефон отключен.

Я внимательно следила за выражением лица Ливеншталя. Мне показалось, что на его глаза навернулись слезы. Он отвернулся к окну.

– Что ты, Ливеншталь?

– Да, – сказал он глухим голосом, – человек, какое бы животное он ни был, обижается, когда ему наступают на рога.

– Ты о чем, Славик?

– Какой я тебе «Славик»! – разозлился Ливеншталь. – Мне сорок пять лет, я вдвое старше тебя, а вы тут мне крутите яйца, как мальчишке!

– Я тебе яйца не кручу, – отказалась я от такой чести. – А Илону ты выбрал сам. При всем многообразии выбора альтернативы нет. Ведь так?

– Ты тоже хороша! Притащила этого охранника из Чайна-тауна. Залегла с ним в койку. Я не представлял, что у тебя такой низкий уровень притязаний. Где ты его откопала?

– Это не твое дело! Убирайся!

– Ладно, – смягчился Ливеншталь. – Прости меня. Но все же: где ты могла подцепить охранника? Ты ведь не ходишь по улицам.

– Я с ним училась в одном классе. Это моя первая любовь.

– Прости, Джулия, я не знал… И какие у вас планы?

– Не твое дело.

– Четко отвечаешь, по-боевому.

– Извини, мне надо бежать по делам. Поэтому я с тобой прощаюсь. Желаю, чтобы у тебя все утряслось.

…Едва выйдя на улицу, я набрала номер мобильного телефона Илоны. Как я и ожидала, телефон не отвечал. Я поняла, что за моей спиной, как всегда, происходит что-то самое интересное. А меня, как обычно, проинформируют в последнюю очередь.

Я действительно уже третий день прогуливала занятия в университете. Но после того как декана Випова напужали «красной кнопкой», я поняла, что могу делать все что захочу – диплом я и так получу. За общие заслуги перед отечеством. Поэтому я сразу поехала к своим уродам на передачу. Нам предстояло поставить трагедию Шекспира «Ромео и Джульетта» в реальном времени, в прямом эфире. Я – как бы режиссер. Мне дали возможность самой набрать группу участников. Психолог Света только смотрела, чтобы не затесались какие-нибудь слишком агрессивные люди. А то вынут кынжал во время игры и зарежут меня. Девицы и парни, которых отсеяли, регулярно лупят за кулисами тех, кого отобрали на роли.

В назначенный час я ждала Рому около проходной. Он вышел и протянул мне руку, в руке был магнитный пропуск. На входе меня просканировали. Я спросила, не вредно ли это. Охранник не знал и пожал плечами.

Войдя на территорию, я поразилась: был вечер, но улицы были пустынны. Только полицейские автомобили медленно патрулировали пространство, направляя прожектора на первые этажи и подвалы домов. Народ клубился около стрип-клуба «Сяо Ляо». Глядя на толпу, я с первого раза могла убедиться, что в ней преобладают те самые «уважаемые люди», о которых мне рассказывал Дун. Они прибывали сюда на дорогих автомашинах с личными водителями. Перед ними распахивали двери. Они оживленно общались между собой. Наверное, это были короли финансового мира.

– В ЧТ всего одно заведение культуры – этот клуб? – спросила я Рому.

– Есть еще китайский цирк. И балетное шоу шаулиньских монахов.

– А современный театр? Драма? Опера…

Рома посмотрел на меня с любопытством:

– Какая драма, Юлия? У них только трагедия. Когда им нужно что-то сказать языком театра, они поют или размахивают мечами.

Мы вошли в зал и заняли места в служебной ложе.

…Под бравурную музыку на сцену выехала тройка голых мужиков. Верхом на одном из них сидела Илона, то и дело хлестая своих лошадей красной плеткой. Она была изумительна. Я сразу подумала, что лучшей Джульетты быть не может. Что делалось с залом! Уважаемые люди, которые час назад перед входом в клуб расшаркивались друг перед другом, мгновенно рассупонили галстуки, скинули пиджаки, напились, как свиньи и, раздевшись до нижнего белья, бегали по столам, валялись на полу, размахивали снятыми рубашками.

На мой взгляд, Илона была идеальная современная Джульетта. Если бы я ее выпустила на передачу в этой роли, она принесла бы моей передаче высокий рейтинг. А мне – деньги. Но, как говорится, «ваш компьютер уже используется другим пользователем». Илона под моим именем показывает стриптиз, а я, воспользовавшись ее успехом в стрип-клубе, изображаю на ТВ опытную шоувуменшу. Мы хорошо работаем в тандеме. Она мое подсознание. Роме это подсознание претит. Я физически чувствую, как он от меня отдаляется. Ему нужна «девушка Прасковья из Подмосковья».

А вот и заключительная часть представления: аукцион. Моя будущая «джулька» выбирает себе мужика, которому отдастся на глазах у изумленной публики. Бурный ажиотаж в зале. Аукционист стучит молотком, останавливаясь на цифре «9».

– Вчера было «10», – сказал Рома. – Приелась мамзель.

Проклятие, все приедается.

Илона со свойственной ей пластичностью принялась отдаваться китаезине под бурные крики зрителей, которые действенно сопереживали. Ее обладатель был плотненький мужчина. Под одобрение зала он прыгал на Илоне, как швейная машинка.

Рома спросил:

– Тебя не тошнит?

– Нет, ничего, – ответила я и спохватилась: следовало сказать, что, конечно, мне очень противно. И, опустив голову, начать уходить.