сопричисленному к Церкви, ни чуждому ей. Это - тайна, но не человеческая, а Божественная, нс скрываемая одними людьми (посвященными) от других (профанов), а известная одному лишь Господу, нашему же разуму Им не открываемая. Реальность сопогребения, реальность соединения со Христом познается не разумом, не формулой, не символом, не каким-либо другим внешним, но человечески выразимым способом, а внутренним духовным ощущением, являющимся лишь при “жизни во Христе”, каковая жизнь и сама есть тайна, непостижимая для разума. Эту тайну никто не может ни скрыть, ни открыть. Христианин может сказать: “Вкусите и видите”, но это ничего не откроет тому, кто, будучи крещен, святотатственно “вкусит”, не будучи в соединении со Христом.
Во всем этом нет ничего общего с эзотерическими тайнами. Тут нет “тайной доктрины”, тут нет “тайнодействий” человеческих, ко-торые можно было бы открыть или скрыть. Тут есть только известные состояния жизни во Христе. Никто не скрывает ни от своих, ни от чужих того, что может привести человека к этой таинственной жиз-ни со Христом, составляющей всю сущность христианства и спасения и будущей жизни. Скрывать это было бы преступлением со стороны христианина.
Эзотерическая тайна есть тайна посвященных от непосвященных. Таинства же христианские, совершаемые благодатью, данною Церкви, суть тайны для всех, и по существу их никакому человеку нельзя понять. Человек может их осязать, только соединяясь с Иисусом Христом и Святым Духом, и это доступно всякому члену Церкви.
Таким образом, ни учение, ни таинства христианские не дают места никакой эзотерической доктрине. В христианстве нс только не приходится скрывать какой-либо тайны, а, напротив, необходимо сразу указать верующему, что, принимая крещение, он погружается в область Божественной тайны, которая для него как человека навсегда непостижима умом и открывается лишь неописуемым для разума образом - “жизнью во Христе”.
Эту тайну узнают не доктриною, а лишь осязая ее, как ощущение божественной жизни, которая откроется для него нс сквозь “тусклое стекло” лишь в “паки бытии”, когда люди увидят себя в окончательном соединении со Христом и через Него с Богом.
Самое существование христианства как учения жизни не допускает эзотерической доктрины, и действительно, мы не находим ни малей-ших следов ее ни в Евангелии, ни в учении ближайших учеников Спа-сителя. Естественно поэтому, что гностики, навязывавшие христиан-ству “тайные учения”, способные привести лишь к подрыву действи-тельного дела Спасителя, были, безусловно, отрицаемы действитель- ными учениками Его, теми самыми, на которых гностики ссылались в своих апокрифах.
Симой Волхв, родоначальник гностических учений, был прямо проклят апостолом Петром в Самарии (Деян. 8). Другой гностик, бывший христианский диакон Николай, дважды осуждается в Апокалипсисе устами самого Иисуса Христа. “В тебе хорошо, - говорит Спаситель Ангелу Ефесской церкви, - что ты ненавидишь дела Николаитов, которые и Я ненавижу”, и потом упрекает Смирнскую церковь за то, что у ней “есть держащиеся учения Николаитов, которые Я ненавижу” (Откр. 2; 6, 15), К гностикам же относятся разные места посланий ап. Иоанна, как предостережение против тех “лжецов”, которые говорят, что мы не имеем греха (1 Ин. 11, 22), и указание на появившихся антихристов: “Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это - антихрист, отвергающий Отца и Сына”. “Это я написал вам об обольщающих вас”, - поясняет апостол. Но кто же так обольщал христиан? Только гностики, которые действительно разделяли Христа и Иисуса, относя Христа к Плироме, а Иисуса называя простым человеком, с которым Христос соединился только временно.
Должно заметить, что в первое время лжеучения, которые мы объединяем под названием “гностицизма”, еще не распределились в такие оформленные группы, к которым бы можно было прилагать собствен-ные имена. Это было направление, которое гнездилось в недрах христианства и иудейства, под влиянием языческого мистицизма. Преду-преждения апостолов называют по преимуществу не имена сект или лжеучителей, а только признаки учения или поведения этих лжеучителей. Однако у апостола Павла имеется и прямое упоминание “гнозиса” - “лжеимснного знания” (по-гречески “гнозиса”) (1 Тим. 6; 20, 21). Апостол в этом случае предупреждал ученика своего не против “науки”, которую, напротив, рекомендовал: “занимайся чтением, наставлением, учением”, “вникай в себя и в учение” (1 Тим. 4; 13, 16). Не против знания предупреждал апостол, а против “гнозиса”, лжеименного знания, то есть отрицая в нем действительное знание. Ряд других предостережений апостола Павла может относиться тоже только к гностикам. Так, совет “не заниматься баснями и родословиями бесконечными” относится, очевидно, к тем родословиям эонов, о которых впоследствии говорил св. Ириней. Колосянам апостол Павел пишет: “Смотрите, чтобы кто не увлек вас философией и пустым обольщением по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу” (Кол. 2; 4, 8). Это может относиться исключительно к гностико- каббалистическим “преданиям” (каббала и значит “предание”) и подведениям счетов стихиям мира. Трудно отнести к кому-либо, кроме гностиков, и тех “лжеучителей”, против которых предупреждает апостол Петр: “Произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и раз-врат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении, обещают им свободу, будучи сами рабы тления” (2 Петр. 2, 18; 1, 19). Никого не было тогда с такими признаками, кроме гностиков.
Святой Поликарп, ученик апостола Иоанна, передает, что апостол Иоанн вошел однажды в баню, но, увидавши там гностика Коринфа, ушел тотчас со словами: “Убежим, чтоб не обрушилась на нас баня, потому что в ней враг истины Коринф”. Сам Поликарп, прибывши в Рим, многих отвратил от гностика Маркиона. Однажды при встрече Маркион спросил его, знает ли он его? “Знаю, - отвечал Поликарп, - ты первенец сатаны”Св. Иустин Философ, живший при мужах апостольских, говорит, что гностиков (Симона, Мснандра, Маркиона) выставили злые демоны, а в “Разговоре с Трифоном” объясняет, что гностики каждый по-своему учат хулить Отца и Христа. 'Ни с кем из них мы не сообщаемся, зная, что они безбожны, нечестивы, неправедны и беззаконны. Неко-торые из них называются маркианами, иные валентинианами, иные сатурнилианами, получая название от основателей своего учения'.
Все это достаточно ясно показывает резко отрицательное отношение христиан к гностикам, выставлявшим себя носителями “христианского эзотеризма”.
Значение синкретизма
В религиозно-философском существовании человечества переживаются два основных состояния: веры и сомнения, которые выражают состояние жизнедеятельности нашего духа. Мы говорим о двух состояниях, а не трех, хотя жизнедеятельность духа представляет три состояния: веру, сомнение, отчаяние. Но отчаяние есть уже смерть, в нем нет жизнедеятельности, нет религиозно-философского существования. В истории человечества мы не знаем случаев перехода религиозно-философской жизни в отчаяние, то есть в смерть. Может быть, нечто подобное есть в аду, но на земле, среди живого человечества, проявляются только вера и сомнение с различными переходными между ними ступенями, и если вера способна переходить к сомнению, то сомнение в конце концов сменяется каждый раз какой-либо верою, доселе еще никогда не перейдя в смерть отчаяния.
Состояние веры — это есть состояние жизни, вдохновения, прозрение в самую, как чувствует человек, суть истины. Она кажется несомненною, Человек озабочен лишь тем, чтобы правильно ее выразить. Всякое иное мнение представляется несомненно ошибочным и отвергается. Все, кажется, заключается в основной формуле истины, и если не все еще кажется понятным, то лишь потому, что из нее не сделаны все выводы. Схваченная истина все может объяснить, все может дать, стоит лишь всмотреться в полноту ее содержания и не допускать се искажения или затуманивания противными ей взглядами. В таком состоянии веры религиозно-философское сознание заботится лишь о том, чтобы отстранить все противоположное основной идее, а ее развить до конечных выводов.
Состояние веры является источником всякого творчества, всякого созидания, оно дает живое содержание существования. Все смелые концепции мысли и жизни рождаются из состояния веры. Жизнь человечества могуча только ею. Это состояние кладет начало эволюции, которая будет более продолжительна или менее, в зависимости от богатства содержания основной исходной идеи, но всегда вносит нечто в духовную сокровищницу человечества.
Но бывает иное состояние, когда ясная, резкая, отчетливая основная идея блекнет в сознании человека, уверенность в ее несомненной реальности исчезает, заменяясь раздумьем и сомнением. Вопрос “Что есть истина?” не вызывает ответа, что ее совсем нет, но где она и в чем — на это также не является ответа. В отношении наличных религиозных
