ждите приказов генерала от кавалерии Т.А. Емануеля за упорное искажение его фамилии о водворении Вас на 3 дня на гауптвахту и сурового взыскания со стороны М.А. Суслова за неумеренное жонглирование словом «ставропольчане». Ведь это он первый нарушил нелепую традицию времен Ефремова, Кулакова, Горбачёва и Ко неожиданно обратившись на собрании по случаю 200-летия Ставрополя с призывом «Ставропольцы!». Именно это название исторически свойственно, а не придуманное «варягами» слово «ставропольчане». От них пошли и ненавистные «пятигорчане».
Что касается запроса о М.Ю. Лермонтове, то следуйте тексту моей статьи в «Утре Кавказа». В том же дворе, где был 700-летний дуб, находилось и военное депо.
Всего Вам доброго! Привет семье!
Ваш Л.П.[26]
Дорогой Герман!
Последние недели непрерывно стучал на машинке, работая над последней своей краеведческой работой «Главный проспект». Долг, оставшийся за мной с 1980 года, с 200-летия Пятигорска. Пишу раскованно, разношу в пух и прах всех подонков, которые, вторгаясь в историю, нагло затемняли её.
Но в своем путешествии по проспекту пока дошёл лишь до Собора, а надо прогуляться до вокзала и памятника Кирову.
Что касается Вашей вырезки о лермонтовских местах Ставрополя, то я с ней вполне согласен. Она тоже отталкивается от последнего дома, так называемого военного депо, стоявшего на Воробьёвке и снабжавшего боеприпасами передовые посты в Архиерейском лесу, по реке Ташле и у Холодного родника. Да и внешний вид домов усадьбы свидетельствует об их глубокой старине. На Воробьёвке (позже Лермонтовской) — это одно из самых старых зданий времён основания крепости. Старина места подчеркивалась и находившемся во дворе 800-летним дубом. Жаль, что он так внезапно «дал дуба», а мог бы еще служить украшением города, если бы местные дендрологи следили за его состоянием! Благодаря Вам на карте города больше не осталось белых пятен. Вы все их успешно стёрли!
Приходилось ли Вам читать книгу Н.Н. Баранова о Ставропольском юнкерском казачьем училище, коего он был первом начальником и основателем? При нем из стен училища вышли десятки офицеров, впоследствии прославившихся кубанцев, терцев и горцев. Если найдете, то непременно напишите об этой редкой книге!
Попросите Охонько дать Вам мою работу «Лермонтовский Ставрополь». Она осветит многие вопросы ставропольского лермонтоведения, над которыми я начал свои труды в 1939 году, живя в Ленинграде и пользуясь книжным богатством ГИБ. Составил для музея целую подборку хрестоматийных материалов. Жаль, что тогда Вас не знал и общался лишь с одним В.Г. Гниловским. А музейные девки направо и налево раздавали мои материалы Христинину, Муравьёву, Шацкому, не называя автора.
Что сейчас печатаете в «45-й параллели?» Пожалуйста, присылайте все Ваши новые публикации. Сам не успеваю даже следить за ними!
P.S. Сообщили, что вышла Ваша книга[27] Поздравляю, очень рад!
Кланяйтесь жене. Евгения Борисовна сердечно приветствует. Жду Вашего появления у нас. Поклон казачьему полковнику[28].
31.03.1990 г.
Дорогой Герман!
Рад был Вашему письму и свой первый привет послал Вам с Юрием Алексеевичем. IIpocил его заверить, что у меня нет и не может быть к Вам ни малейшего неприязненного чувства! Наоборот, я восхищаюсь Вашей завидной активностью на нашем многотрудном краеведческом поприще. Больше того, очень прошу посылать все Ваши публикации, появляющиеся во мне недоступном «Вечернем Ставрополе», до Пятигорска недостигающим…
Давно пора уже и Краевому издательству издать Ваши ставропольские очерки. Будьте посмелее, поэнергичнее и поназойливее! Они уже навыпускали много ужасной мути, особенно Христинина невежественную «Римму Иванову». Мой друг-москвич, видный военный историк А.Кавторадзе, которому я давал её поглядеть, отозвался о ней крайне непотребно, что такой «бред сивого мерина» он не позволит себе использовать даже на сортирную подтирку… Еще хуже изданная в Ставрополе его книга о Кисловодске. А в книжке о Ставрополе он спутал титулярных советников с «титулованными советниками»… Такие вещи я не прощаю! Никогда не прощу, с позволения сказать, доктору исторических наук Чекменёву, что у него в книжке князь А.И.Баратынский пять раз назван «Баратянским»!
К Вам же у меня есть лишь одна «претензия» — гостиница Найтаки. Как Вы не разглядели всех ее признаков по «Проделкам на Кавказе» — гостиничной галереи на 2-м этаже, зала-ресторана, выходящего на балкон, конюшен и фуражных складов почтовой станции во втором дворе, выходящей на бывшую Михайловскую улицу?! А я еще в 1939 году шагами отсчитал, сделав замер по плану города, расстояние от Троицкого собора до почтовой станции, то есть до гостиницы Найтаки с бассейном для лошадей для неё напротив по бульвару. По этим совокупным признакам и определил её местонахождение, которое потом А.В. Попов самолично перенес к зданию напротив Дома Командующего…[29]
Тогда же я установил местонахождение военного депо, последнего здания на Лермонтовской улице, во дворе которого рос 800-летний дуб. Не думая, что мне предстоит долгая жизнь, я и поспешил опубликовать в «Утре Кавказа» в 1942 году заметку о «Лермонтовском Ставрополе». Не мог также пройти мимо другой темы — о первой в Ставрополе газовой электростанции на 800 киловатт, построенной на ставропольском газе в оккупацию. Это была поистине выдающаяся для России сенсация и я как бывший ленинградский корреспондент «ЗИ» (так журналисты звали газету «За индустриализацию») не мог не оставить об этом следа.
Вот и все, к чему я приложил перо. А остальное мне уже приписали на следствии в 1945 году в СМЕРШе ЗапСибВО в Новосибирске, когда я находился в ПФЛ (проверочно-фильтрационном лагере). Среди них статьи М. Хоперского (Земцова) о казачестве, очерк Л. Градова «Быть Ленинграду пусту» (О блокаде), статьи Коли Лучника о кафедральном соборе и др. Для Коли Лучника, ныне выдающегося учёного в области космонавтики, отсидевшего 10 лет в «Архипелаге ГУЛАГ» за одну эту статью, я, каюсь, придумал и его ухищрённый псевдоним. Каюсь, что на конкурсе названий для газеты, устроенным зондерфюрером Э. Шюле, бывшим пресс-атташе немецкого посольства в СССР, первое место взяло придуманное мною «Утро Кавказа».
Лично я не принимал активного участия в ней по одной важной причине: меня ГРУ оставляло в Ставрополе быть «партнёром» моей мнимой «невесты»— радистки, которая должна была прибыть из Армавира, где был штаб Северо-Кавказского Фронта. Много десятилетий (собственно 50 лет, полвека!) я хранил молчание и лишь теперь решил хотя бы в письме к Вам предать всё огласке!
По возвращении в Ставрополь из «Архипелага ГУЛАГ», где я был в «Речном» особом лагере под № 1Л-354, я не раз обращался к зам. начальника КГБ М.К. Попову разобраться в моих оккупационных делах и, благодаря его любезности, узнал, что моя «невеста» попала в Армавире под бомбежку и погибла, а мой «вербовщик» — майор Главного Разведуправа в войну без вести пропал… Спасибо и на том!
Не погибни эта «невеста» и это письмо никто бы никогда не написал! Можно не сомневаться, что немецкие радиопеленгаторные станции тотчас бы засекли радистку на первом же сеансе и ворвались к нам в дом на Подгорной улице через 5-10 минут. Именно так была «усечена» на колокольне Лазаревской церкви в Пятигорске во время первого радиосеанса советская радистка, захвачена с «поличным» на месте. И она, и настоятель церкви священник Геккель моментально были расстреляны. Что-что, а в этих делах немецкий Абвер был решителен и безпощаден!
У меня же о том времени осталось одно свидетельство — снимок нашего дома со столбом, к которому был проложен свет 31 июля 1942 года, за три дня до оккупации! Я сам ходил на электростанцию оформить срочный наряд на проводку света ради того, чтобы… я мог предаваться своим журналистским занятиям (так официально был оформлен наряд). Все это было чистой воды «дуристика», так как в ту пору не только вся Подгорная слободка, но и три четверти города утопали в кромешной тьме… Просто странно, как это Абвер не обратил внимания на такого журналиста-фаворита Ставропольского энергосбыта, каким оказался я…
