впал в алкогольную депрессию, и потребовалось десять лет, чтобы он поддался неизбежному. Надо отдать должное Ямми — он чуть не разбогател. Но, как многие начинающие бизнесмены в моей стране, сделал роковую ошибку: предпочел покупать товар у армии, а не у полиции. Более того, приобрел какие-то занюханные десять килограммов у злейшего врага полковника Викорна генерала Зинны, поэтому мой шеф его схватил и готовил показательный процесс, в ходе которого будет неизбежно вынесен приговор — двойной укол нашему герою. (Отдавая дань моде в индустрии казни, мы отказались от пули в пользу инъекции, хотя один лишь Будда знает зачем — ведь приговоренные не чувствуют, как девять граммов входит им в затылок. Дело не в гуманности — все это лишь дань новым веяниям щепетильности. Я лично предпочел бы горячий свинец в мозжечок, чем медленное химическое засасывание в вечный сон. А ты что думаешь по этому поводу, фаранг?)

Как видите, все складывалось не в пользу Ямми. Но пять минут назад положение изменилось. И случилось это в ходе моего героического визита в его камеру в Лард-Яо — нашей самой большой тюрьмы на девять тысяч заключенных, построенной японцами во время Второй мировой войны в качестве концентрационного лагеря.

Представьте долгую, изнуряющую зноем поездку в место посреди тропического края света. Но вот появление приятной густой растительности дает знать, что начитается территория огромного государства заключенных.

Постойте, почему здесь такая ужасная вонь? Ах вот в чем дело — здесь находится отстойник нечистот, куда загоняют непослушных заключенных и заставляют часами, а то и днями стоять по шею в зловонной жиже. Не хотел бы я в ней утонуть.

Ладно, зажмем нос и проявим немного терпения… И вот уже меня обыскивает краснолицый тюремщик и ведет в комнату для посетителей, где я сажусь на единственный деревянный стул. Затем появляется Ямми в наручниках и цепях на ногах — японец приятной наружности лет сорока пяти, с красиво редеющими волосами и выражением мрачной решимости на лице, как у истинного художника, который понимает, что настоящее искусство недоступно современной культуре.

Для него стул не полагается, поэтому он остается стоять. Я рад, что принес ему фантастически хорошую новость, и чувствую, что Будда мною доволен, раз я стал инструментом спасения этого человека. Теперь представьте мое смущение, когда, выслушав набросанный мною в общих чертах непреодолимо заманчивый бизнес-план Викорна, он ответил «нет».

— Но, Ямогато-сан, — заторопился я, — может, я недостаточно ясно выразился? Давайте поставим все точки над i. Пройдет несколько недолгих недель, и ваше дело поступит в суд. Не имеет значения, признаете вы свою вину или нет, против вас достаточно улик. Даже если бы их не было, полковник Викорн знает, как добиться обвинительного приговора. Вас приговорят к смертной казни, после чего вы проведете несколько лет в камере смертников. Вас изнасилуют белые, а тайцы сочтут несчастным изгоем и не позволят питаться свежими тараканами, таким образом, лишив единственного источника протеина. Скорее всего вы смертельно заболеете задолго до того, как вас привяжут к столу, готовя к последнему уколу…

— Прекратите! — прервал меня Ямми. — Вам не удастся меня запугать. Я решил покончить с собой. — Самурайским жестом он провел большим пальцем левой руки по низу живота. — Я уже раздобыл нож.

— Но, Ямогато-сан, — не отступал я, — разве я недостаточно ясно объяснил: вам ни к чему себя убивать. Я пришел, чтобы вытащить вас отсюда.

— Я не хочу отсюда выходить. К чему? Вам, тайцам, неизвестно понятие чести. Я так и так собирался совершить самоубийство, раз нет возможности снять художественный фильм. Если вы меня выпустите, то кем я буду?

— Хорошо оплачиваемым порнографом.

— Я не хочу быть треклятым порнографом. Я художник.

Изумленный, сбитый с толку, рассерженный и в то же время под впечатлением от услышанного, я достал мобильный телефон и стал названивать полковнику.

— Ну и пусть будет художником себе на здоровье, — ответил Викорн. — Он сможет использовать одновременно десять кинокамер, если ему так нравится. Снимать между минетами прилунение. Уставить свою дурацкую студию цветами и развесить на стенах офорты. Проявлять полную свободу художника, только бы хорошо показывал, как извергается сперма, и эта мура продавалась бы в Европе и Америке.

Я все это передал Ямми, и тот, хоть и продолжал сердиться, смотрел на меня со все большим интересом.

— Я подумаю.

— Вот вам мой мобильный телефон. — Я проявлял божественную выдержку. — Если любезно решите принять наше скромное предложение о сотрудничестве, пожалуйста, нажмите кнопку автодозвона, и вам ответит полковник Викорн.

В такси я позаимствовал мобильник у водителя и позвонил шефу. Тот поставил пять тысяч бат на то, что Ямми позвонит ему в течение пяти минут. Я поставил такую же сумму, утверждая, что успею добраться до полицейского участка, потому что Ямми — упрямый тип, японец суицидального склада характера, чья честь потребует не менее получаса, чтобы сложить оружие.

Но телефон зазвонил только после девяти вечера. Полковник отдал мне трубку, потому что Ямми не говорил по-тайски.

— Я прошу права самостоятельно разрабатывать сюжетную линию. У большинства порнофильмов глупейший сценарий, если он вообще есть. Мне нужны настоящие сюжеты.

Когда я перевел, Викорн, уступая, устало махнул рукой.

Прошлой ночью ко мне приходила Дамронг. Я знал, что это произойдет, какого бы цвета я ни надел пижаму и сколько бы раз ни поклонился Будде в нашем самодельном святилище с китайскими фонариками — изобретение Чаньи. Словно освободившись от тела, я ощущал в кровати одновременно и Дамронг, и зародыша Пичая. Необходимость таиться только распаляла желание. Я еще попытался пробормотать: «Нельзя разбудить Чанью», — как губы Дамронг коснулись моего подрагивающего члена.

Не связанная пространством и временем, она предстала во множестве обличий: обнаженная, полуобнаженная, в черном бальном платье с серебряными украшениями, без майки, в облегающих джинсах. Распущенные черные волосы то прикрывали, то оставляли открытой грудь. Она то склонялась надо мной в смиренной покорности, то повелительно возвышалась, требуя полного подчинения. Главной же во всем этом была сексуальная власть призрака, каким-то образом способного воздействовать из потустороннего мира на мои гормоны.

Мужчины, буду с вами откровенен: ничто не сравнится по эротическому накалу с тем ощущением, когда тебя трахает привидение.

Когда Дамронг закончила, я поднялся и поплелся во двор окатить водой свое горящее в лихорадке тело. К счастью, Чанья по-прежнему спала, когда я тихонько проскользнул обратно и лег подле нее.

Но вернемся к нашему рассказу. Я воспользовался допуском полковника Викорна, чтобы проникнуть в самые глубины государственной базы данных. Стоило мне ввести номер удостоверения личности Дамронг, как передо мной всплыло удивительное имя —  Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что значит это странное сочетание слогов. Я пробовал разные варианты один за другим, прежде чем меня осенило — это фамилия Бейкер. Вооруженный таким ключом, я сделал несколько запросов и обнаружил, что тайская фамилия Дамронг — Тарасорн. Больше пяти лет назад она вышла замуж за американца Дэниэла Бейкера и согласно данным иммиграционной службы уехала жить с ним в США, но через пару лет вернулась на родину. На официальных документах она до сих пор была обязана расписываться как миссис Дамронг Бейкер, и именно это сочетание имени и фамилии будет стоять в ее свидетельстве о смерти.

Из базы данных я узнал номера карточки социального страхования и паспорта мистера Дэниэла Бейкера. Позвонил в иммиграционную службу и запросил, не въезжал ли он в последнее время в Таиланд.