Гамон, он же брат Титанака, наконец показал мне распечатку последнего, присланного по электронной почте письма сестры. Ее инструкции в виде приложения отличались необыкновенной подробностью: там упоминалось все — от того, как заинтересовать меня и завоевать мои симпатии, до грубого трюка со слоновьими браслетами. Я поразился, читая, как, пункт за пунктом, она учила, как следует расправиться с человеком в маске. Не забыла упомянуть, что предпочла бы, чтобы он сам наложил на себя руки, и велела заснять допрос, которому подверг его Гамон. Это была ее идея, чтобы брат послал мне запись допроса и тем самым еще сильнее привязал меня к себе. Вся затея выглядела плодом воображения злого гения, равного которому мне не приходилось встречать. Но не все пошло по плану. Бейкер умер раньше положенного срока.

Когда мы приблизились к провинции Сурин, мне завязали глаза, и я не мог с уверенностью сказать, что все еще нахожусь в Таиланде. Не исключено, мои похитители воспользовались дорогой через джунгли в Камбоджу.

Слоновья ферма была совсем небольшой, зато могла гордиться возвышающимися на три метра трибунами. Большинство домов разваливались. Похоже, затея с туристами лопнула.

Мое положение там было неясно не только мне, но и всем остальным, включая, наверное, самого Гамона. Не думаю, что изначальный план требовал моего присутствия при развязке, и он принял решение под влиянием своего нежного отношения ко мне или желания дружеского общения. Я увидел его, как только сняли повязку с моих глаз: изящный монах в шафрановом одеянии стоял с «Калашниковым» на плече. Как ни странно звучит, мое присутствие придало ему уверенности, и потом он уже больше не носил оружие.

Кхмерские охранники внимательно приглядывали за мной, но в отличие от Смита и Танакана я был волен ходить куда угодно. Однако если я слишком приближался к окружающим ферму джунглям, они открывали предупредительный огонь, стреляя у меня над головой. На ночь меня запирали в хибаре, откуда я легко мог выбраться. Только зачем? У меня было больше шансов выжить на ферме, чем в джунглях. В такую жару стоит побродить по лесу всего день, и начнется обезвоживание организма.

Я понятия не имел, купил Гамон слоновью ферму или взял в аренду — в разговорах он не касался подобных деталей. Жара стояла сильнее, чем в Бангкоке, и ни в одном из помещений не было кондиционеров. Электричество подавали с перебоями — все зависело от того, было ли у кхмеров настроение запускать генератор. Большую часть времени я не знал, чем заняться, — только смотрел, как охранники жуют бетель и стреляют по деревьям. Или наблюдал за слонами. Три молодых, раздражительных, каждый весом тонны три.

Смита и Танакана содержали в доме из бетона, который показался мне новым и специально построенным для этого случая. Он стоял фасадом во двор, чтобы заключенные могли видеть, как животные прохаживаются на своих гигантских, будто обутых в войлочные шлепанцы ногах. И еще они могли видеть, как кхмеры сооружают большие бамбуковые шары — плетут из сваленных в кучи стеблей. Красные кхмеры не спешили: прерывались, чтобы поругаться или выпустить в воздух обойму патронов. Вдруг ими овладевали приступы энергии, но они не накидывались на работу, а принимались стрелять из автоматов в джунгли, потому что им казалось, будто оттуда кто-то приближается. Только мы с Гамоном понимали, что смерть Бейкера грозит изменить все.

Он попытался бежать или просто хотел, чтобы его пристрелили. Каким-то образом ему удалось сломать замок в железной двери своей тюрьмы. Среди ночи раздалась автоматная стрельба, но в этом не было ничего необычного. Ни криков, ни внятных разговоров. Наверное, охранник выпалил машинально, не придав событию значения, и снова завалился спать.