— Ты ее трахал. Да?
— Да. — Я отвернулся.
— Не останавливаясь. Затем кончил. Ты весь липкий.
Я не сознавал себя. Сон внезапно вернулся. Только это был не сон. Это был визит. Я дрожал с такой силой, что не мог пошевелиться.
Усилием воли моя женушка подавила гнев, сходила за мокрой тряпкой и обтерла меня так грубо, только что кожу не содрала.
— У нормальных мужчин живые любовницы, а ты лезешь на труп.
— Извини.
— Это продолжается с тех пор, как ты побывал в ее квартире?
— Я лучше пойду приму душ.
— Ночь на дворе.
Я вышел из дома и облил себя из шланга, как слона. Утром мы не могли друг на друга смотреть.
Я допил пиво и поднял глаза на Лека.
— Переживаешь из-за дела Дамронг? — Шестым чувством трансвестита он понял мое состояние.
Я кивнул, не встречаясь с ним взглядом.
— Тебе бы надо познакомиться с моорду, господином.
Лек год назад встретил своего непогрешимого пророка и с тех пор не переставал убеждать меня повидаться с ней/с ним. Он не сомневался, что мы на протяжении сотен жизней кружили вокруг друг друга, играя роли близких людей: матери/отца, сестры/брата, мужа/жены. Но ему особенно интересно было узнать, когда в последний раз я был таким трансвеститом, как он. Такова догма нашего буддизма, что каждая человеческая душа должна время от времени проходить испытание транссексуальным опытом.
— Когда буду сильнее, Лек, — ответил я. — Не сегодня.
Когда мы расплачивались — я за пиво, Лек за сок, — пикнул мой мобильник, оповещая, что пришло эсэмэс-сообщение. Я вынул трубку, прочитал и показал помощнику. Это было очередное, пятое за неделю, послание от Ямми:
«Я нашел носильщика, так что самому везти не придется. Пожалуйста, поговорите с полковником. Долго я этого не вынесу. Мне надо заниматься искусством. Ямми».
Я застонал, убрал телефон, но тут же достал опять, потому что он снова пикнул. На этот раз сообщение пришло от агента ФБР:
«Ты живешь на опустошенной магией земле».
19
Нок велела прийти после одиннадцати вечера, когда в «Парфеноне» больше всего посетителей. Все диваны были заняты мужчинами в темных костюмах, каждого обслуживали две-три разодетые девушки. Нок в пышном бальном платье крутилась вовсю: знакомила членов клуба с девочками, провожала на второй и третий этажи и возвращалась встретить новых желающих расстаться со своей спермой. Даже когда я посмотрел на нее в упор, она отвела взгляд, но умудрилась быстро пожать мне запястье, проходя мимо. Великий момент настал, когда на сцене разыгралось действие.
Свет в зале померк, и невидимый оркестр заиграл что-то сладострастное из пятидесятых годов — музыку, от которой полсотни девушек в миниатюрных купальниках в унисон задергали ножками. Шоу оказалось прекрасным воспроизведением того, что в старых фильмах показывал Голливуд, когда демонстрировал на экране технику танца с финальным номером, в котором выступала актриса с самой большой грудью. Потрясающее чувство — быть первой, и чтобы другие, стоя на коленях, отдавали дань уважения. В отличие от баров в пяти минутах ходьбы от «Парфенона» здесь хореография не позволяла обнажать соски и волосы на лобке. Это было почти семейное зрелище.
Соблюдая приличия, Нок приставила ко мне трех девушек, которые пришли в восторг оттого, что, несмотря на свои немного западные черты лица, я говорил по-тайски. И чтобы скоротать время, принялись рассказывать мне о своей жизни. Видимо, им было известно, что я мужчина мамасан, потому что ни одна из них не испробовала на мне эротических пассов.
Наконец, когда представление подошло к естественной кульминации и зрители принялись рассеянно хлопать, появилась Нок и спросила, не хочу ли я одну из девушек, что сидели рядом со мной. Я смущенно и вежливо отказался, и девушки немедленно исчезли. Нок провела меня по второму и третьему этажам, где мы проделали то же, что в мой прошлый приход. Затем она демонстративно втолкнула меня в одну из комнат и, закрыв за собой дверь, привалилась к ней спиной, выставив вперед грудь эпохи Людовика XV.
— Я думал, мы идем в тайные номера.
Нок поднесла палец к губам.
— Не беспокойся, я взяла магнитный ключ. — Она погрузила руку в глубины своего платья и показала мне карточку с магнитной полоской. — Швейцар мне кое-чем обязан. Я сказала, что ты мой особенный бойфренд и я хочу заняться с тобой любовью в тайных номерах. Эта карточка — хозяйский ключ, который отпирает там все двери. — Она улыбнулась. — Может, когда увидишь комнату, передумаешь и займешься сексом со мной.
Нок повела меня по пожарной лестнице в служебное помещение на первом этаже, открыла карточкой дверь, и мы оказались в устланном коврами холле, где находился лифт с обитыми красной кожей дверями. Кабина с толстым ковром на полу в считанные секунды вознесла нас на самый верх.
Створки разошлись, и мы попали в восхитительное место для отдыха и развлечений. Телевизионные мониторы демонстрировали виды то Парижа, то Венеции, то Рима, то минет. Нок показала, как надо менять каналы, чтобы получить эротические картинки на свой вкус: позы из «Камасутры» и другие, неизвестные даже такой компетентной книге. Высокие потолки были позолочены, но украшены не так богато, как в общем зале. В целом дизайн здесь был получше, чем внизу, — с меньшим упором на бархат и красное. Сердцевиной этого великолепия можно назвать бассейн олимпийского размера. От его водной поверхности неуловимыми завитками поднимался пар. По форме бассейн напоминал амебу. На берегах собрались многочисленные зевсы, давиды и посейдоны. Две живые нимфы плескали друг на друга водой. Я решил, что они принимаются за дело, когда слышат, что снизу поднимается лифт. Нок помахала им сквозь волшебную дымку рукой, они ей ответили.
— Мой приятель, — объяснила мамасан.
— Хочешь разделить его с нами?
— Нет, — помотала головой Нок.
Она взяла меня за руку и повела по коридору прочь от бассейна. Здесь было тихо: я слышал только, как шелестит ее платье и за спиной падают капли воды. Я насчитал здесь только три двери. Нок подтвердила, что тайных номеров всего три — на большее количество места не хватило.
Я понял, что она имела в виду, когда распахнулась первая дверь. Комната оказалась площадью не меньше тысячи квадратных футов. В середине зияла напоминающая по форме почку чаша джакузи. Вокруг по краям были аккуратно разложены полотенца, мыло, гели, массажные лосьоны парижского происхождения. Повсюду сверкали зеркала. На высоких полках красовались антикварные вещи из фарфора и нефрита, показавшиеся мне бесценными. Взгляд на мгновение остановился на фигурке лежащего Будды из нефрита исключительно тонкой работы. Она была длиной почти полметра — на это потребовалось очень много нефрита.
— У нас все подлинное, — сказала Нок, проследив за моим взглядом.
