миром».

Время шло, я занимался рутинной работой и тут заметил, что мы с Леком назначены на весь день в «Красную зону». То есть мы должны отвечать на все вызовы, которые поступают в участок по радио. Зато можем принять меньше посетителей.

Я пригласил Лека к своему столу, чтобы вместе пошевелить мозгами. Согласно его достойнейшему суждению, мы должны были обратить особое внимание на браслеты.

— Мы дважды с ними встречаемся, и оба раза их дарит молодой монах. Теперь он рядом с участком столкнулся с тобой. Может, это и есть ключ? Извини, если выражаюсь слишком сложно.

— Не надо иронизировать, — попросил я. — Монах и браслеты не выходят из головы и у меня, но что прикажешь с этим делать? В нашей стране монаха просто так не потащишь на допрос — община тут же возьмет нас за горло. А этот, насколько нам известно, не сделал ничего дурного.

— Тогда почему раздает браслеты из слоновьего волоса каждому, кто замешан в деле Дамронг?

— Не преувеличивай. Нам вообще неизвестно, что это был он. Пусть монах как-нибудь проявится, а пока не нужно к нему придираться.

Лек задумчиво уставился в одну точку. Наверняка в его голове зародилась и вызревает новая полезная в нашем деле мысль. Лек вообще обладает более тонкой, чем я, интуицией. Интуиция полностью управляет его мыслительным органом. И если он приходит к какому-то мнению, разубедить его невозможно.

Лек посмотрел на меня с благоговейным страхом.

— Ты хочешь позволить ему выиграть?

Я должен был спросить: «Выиграть в чем?», — но это означало отрицать тончайшую истину. Я понятия не имел, что задумал монах, но не сомневался, что это было честнее любой работы, которую приготовил для меня Викорн. Я не хотел встречаться с Леком взглядом и отвернулся.

А затем снова оказался в седле мототакси и поехал в «Старбакс». Зазвонил мобильник, и мне пришлось ответить — это могла быть Нок, если хотела отменить встречу. Уличный шум мешал слушать, и сигнал прерывался.

— Это правда, что ты дал ему денег на операцию? — спросила агент ФБР.

Таксист заложил вираж, наклонив мотоцикл на сорок пять градусов, и мне пришлось обеими руками схватиться за ручку позади сиденья. Фокус заключался в том, чтобы, зажав телефон поперек клавиатуры, умудриться не надавить ни на одну из кнопок и в то же время большим пальцем и мизинцем держаться за ручку.

— Слушаю, слушаю.

— Сончай, ты не отключился?

После смертельного трюка я немного запыхался.

— Одолжил. Вы уже отобедали вместе?

— Он перенес нашу встречу на время перерыва на кофе. Сказал, что вы весь день на вызовах. Как ты мог так поступить?

Мне попался самый худший водитель из всех, и, можете себе представить, под цифрой «девять». Иногда приходит в голову, уж не перевернулась ли вся парадигма и не поменялись ли местами отвечающие за распределение удачи цифры «девять» и «четыре». Мотоциклист пошел на обгон такси, и мне пришлось обхватить его руками, лечь ему на спину и пригнуть голову.

— В смысле, дал взаймы денег? Он умолял буквально на коленях. А когда я ответил «да», сделал меня самым главным человеком в своей жизни. Теперь у нас есть гатданью.

— Что?

— Не важно. Как-нибудь объясню, когда у тебя выдастся свободная неделя.

— Вот что я хочу знать. Если бы ты не дал ему взаймы, у него не было бы шансов сделать операцию. Кто бы еще отвалил ему такую сумму?

— Кимберли, — вздохнул я, — если бы он не раздобыл денег на первоклассную операцию, то обратился бы к тем, кто берет совсем мало. Можешь представить, что это значит в Бангкоке?

— Сончай, я тебя не понимаю. Лек — один из самых красивых мужчин, каких мне только приходилось видеть!

У меня закралось подозрение, что толстую шкуру агента ФБР прогрыз червь желания облагодетельствовать человечество.

— В тебе столько сострадания! — воскликнула Кимберли. — Как ты мог на такое пойти? Он никогда не будет счастлив.

— Подожди, не разъединяйся… — При всей моей оптимистичной вере в мир, я не мог представить, что мы счастливо разминемся с идущим навстречу цементовозом. Но остался. — Не будет счастлив без члена? Ничего не могу сказать по этому поводу. Тебе виднее. Но, должен заметить, мужской половой член больше не пользуется теми привилегиями, что раньше. Многие владельцы считают, что он скорее помеха, чем полезная вещь.

— Перестань ерничать. Я говорю серьезно. Речь идет о будущем юноши.

Я почувствовал, что начинаю раздражаться главным образом потому, что из-за разговора с американкой потребовалось сойти с мотоцикла, не доехав до места назначения.

— Подожди, мне надо тебе кое-что сказать. — Я попросил водителя остановиться у прилавка с едой, взял бутылку сока и присел выпить. Донести до агента ФБР сандвич реальности было непростым делом, но ничего другого не оставалось. — Когда Леку было пять лет, с ним произошел несчастный случай. Он, как принято у деревенских жителей, забрался на задние ноги буйвола, чтобы перепрыгнуть ему на спину, но животное в это время взбрыкнуло, и он взмыл в воздух. Ему повезло: он не упал на рога и не погиб моментально, но, ударившись о землю, раскроил голову о камень. Медицинская помощь была недоступна, и все решили, что он умрет. Он уже казался мертвым. Ты слушаешь?

— Да.

— Позвали шамана. Тот зажег рядом с головой ребенка угли и стал окуривать мальчика. Это помогало ему проникнуть взором в суть вещей. Привели родителей, и шаман объявил, что их сын практически умер. Оставалась одна надежда — отдать мальчика духу, чтобы тот вошел в его тело и вернул к жизни. Но после этого ребенок будет принадлежать духу, а не родителям.

— И что?

— Произошла одна недоработка — дух оказался женским. Строго говоря, Лек не совсем человек. Он женский дух, обитающий в теле мужчины.

Я глотнул сока и стал ждать, что ответит Кимберли. Но она молчала. А когда в трубке послышалось пиканье, я понял, что она разъединилась, и закрыл телефон. Через несколько минут раздался сигнал, свидетельствующий о том, что пришло текстовое сообщение. Мне стало любопытно, и я снова открыл трубку. Но сообщение оказалось не от американки.

В окне ответа я набрал три буквы — «нет». И выключил телефон.

С верхнего яруса «Старбакса» открывался хороший вид на улицу. Я сидел на диване и поджидал Нок. И настолько прилип взглядом к окну, что почти не ощущал присутствия других людей. Я понимал, чего Нок ждет от нашей встречи, и мне было стыдно, что я ее обманываю, но эта женщина была моей единственной ниточкой в расследовании. И еще я чувствовал, что веду себя предательски по отношению к Викорну — ведь полковник предпочел бы, чтобы я не слишком увлекался делом Дамронг.

Удивительно, насколько легко раздваивается сознание. Во мне сидел фанатик, готовый пойти до