Рим несчастьем, Нерон выстроил себе дворец, на отделку которого ушло немало золота и драгоценных камней. Иные считали, что императором овладела безумная мания величия, что он хочет основать новый город, который назовет своим именем. О том свидетельствуют Тацит и Светоний, утверждая, что предполагаемое название этого прогнозируемого города – Нерополис.
Христиане в катакомбах
И тут, правда, не обошлось без сплетен и клеветы в адрес императора… С легкой руки все того же Светония, бывшего советником по переписке у императора Адриана, Нерона обвинили в «преступлении»: «Словно ему претили безобразные старые дома и узкие кривые переулки, он поджег Рим настолько открыто, что многие консуляры ловили у себя во дворах его слуг с факелами и паклей, но не осмеливались их трогать». Тацит более сдержан. Он говорил о том, что это страшное бедствие (пожар Рима) имело причиной или злой умысел, или же произошло случайно. Большинство нынешних историков придерживается версии случайности пожара. Так, А. Волков справедливо отмечает, что древний Рим не раз уже основательно выгорал (в 6 г., 27 г., 36 г., 54 г., 64 г. н. э.). В ночь, когда начался пожар, Нерона в городе не было (он находился на своей вилле в Анции). Когда он приехал, пожар приближался к его дворцу – Нерон сразу же принялся спасать людей, постарался предупредить грабежи, эпидемии, голодные бунты, снабжал всех нуждающихся водой и продовольствием. Никакой вызывающе оскорбительной декламации им строк из «Крушения Трои», вероятно, не было и в помине. Никто из современников (ни Иосиф Флавий, ни Марциал) в своих сочинениях в пожаре его не обвинял. И даже Климент Римский, один из первых церковных писателей, живший в конце I в. н. э., не счел вправе бросить ему такой упрек, хотя и видел в нем гонителя христиан. Очевидно, такого рода обвинения были построены на песке. Во-первых, в результате страшного пожара Нерон потерял собственный, только что выстроенный им дворец – «Проходной дворец», где находилась ценнейшая коллекция замечательных произведений греческого искусства. А ведь известно, с каким пиететом он относился ко всему греческому, говоря: «Греки – единственные, кто разбирается в музыке, и единственные, кто достойны моего искусства». Греция станет его лебединой песней… Во-вторых, нет никаких других сведений о преследовании Нероном христиан, кроме часто цитируемого отрывка из «Анналов» Тацита (и то найденного в средневековой рукописи, которую с легкостью можно было подделать или дописать), где утверждалось, что по его приказу христиане, «одетые в звериные шкуры, погибли, растерзанные собаками, другие – были распяты на кресте, третьи – сожжены с наступлением темноты, используясь в качестве ночных светильников». Об этих «преследованиях» нет ни у Плутарха, Плиния, Марциала и Диона Кассия (писателей-язычников), ни у Тертуллиана, Оригена, Лактанция, Евсевия Кесарийского, Иеронима, Августина (писателей-христиан). Все это более похоже на злостный навет римских сенаторов и патрициев, готовивших против него заговор (Гай Кальпурний Пизон и К), тех, кто не простил ему отобранных привилегий. Любопытно, что Иосиф Флавий, лично знакомый с императором, отмечал его терпимость в вопросах веры. О людях же, ненавидевших Нерона и по этой причине всячески хуливших и поносивших его, он высказался кратко, но весьма лаконично: «Они заслуживают нашего пренебрежения». Клевета разит тех, кто на виду.
Нерон наблюдает за мучениями христиан
Есть еще одно предположение, объясняющее нападки на христиан во времена Нерона, если таковые имели место. Возможно, его науськивали на несчастных христиан никто иные как евреи. В частности, такой точки зрения придерживаются Тацит, Плиний Младший, Светоний, Ланичани, Э. Гиббон, Э. Ренан… Ланчиани в книге «Языческий и христианский Рим» писал, что хотя римляне-язычники не любили ни евреев, ни христиан, они были терпимы в религиозных вопросах. Но роль провокаторов умело сыграли евреи: «Ответственность за преследования, происходившие в первом столетии, должна быть возложена на них, а не на римлян, чья терпимость в религиозных вопросах стала почти правилом на государственном уровне. Первая попытка предпринятая при Клавдии, не имела успеха: фактически она закончилась запретом пребывания евреев в столице, независимо от того, исповедовали они Ветхий или Новый Завет (в то время Нового Завета не было. –
Плафон Золотого Дома Нерона
Однако враждебность у римлян вызывали не столько гонения на христиан или восстановление города (за это им следовало скорее благодарить Нерона), сколь его постройка так называемого Золотого Дома. Действительно, Тацит и Дион выражают общее мнение народа, в целом одобрявшего перестройку столицы. Любой, кто заново создает город- символ, должен тщательно и продуманно планировать застройку. В планах Нерона были здравые мысли: он запретил строить деревянные здания, ограничил высоту строений, проложил широкие улицы, старался уменьшить перенаселенность многоквартирных домов, наконец, он вложил собственные средства в строительство портиков. Тем, кто возвел дома на свой счет, выдавали вознаграждение. Всякий, кто вложил в строительство дома в Риме не менее ста тысяч сестерциев, мог потребовать предоставления ему римского гражданства. Римлян оттолкнуло то, что согласно его плану Золотой Дом должен был занять несколько густонаселенных торговых районов города. Это вызывало критику всех и вся. Марциал скажет, что «один дом занял весь Рим». Ходили слухи, что, желая расчистить поле для строительства этого фантастического дворца, Нерон и отдал приказ поджечь Рим. Император жаловался, что ему неудобно во дворце Калигулы, который называл простой лачужкой. «Полный огромных мечтаний он, неисправимый художественный самодур, – писал А. Амфитеатров в романе «Зверь из бездны», – бредил химерическими дворцами. Он намечтал себе план резиденции, равной дворцам Китая и Ассирии». Что представлял собой Золотой Дом (Domus Aurea), создаваемый по проекту архитекторов Севера и Целера?
Говорят, это было роскошное здание, украшенное внутри и снаружи золотом и драгоценными камнями; его украшала позолота в интерьерах и на фасаде. Золотой Дом полон всяческих чудес: фонтаны, бассейны, сдвигающиеся стены, круглые комнаты, постоянно вращающиеся; создающие дождь из цветов разного рода приспособления; распространяющие аромат машины; специальные разбрызгиватели влаги и т. д. и т. п. Безусловно, дворец представлял собой чудо тогдашней архитектуры и техники. Дом простирался от вершины Велийского холма через ложбину у Колизея, занимая склоны двух холмов. Золотой Дом, интерьеры которого были обильно украшены позолотой, был больше Ватикана, площадь которого составляет 110 акров (44,55 гектара). Дом Нерона занимал 125 акров (50,63 акра). Сегодня говорят о 200 акрах (более 80 га). Это примерно столько, сколько вилла Адриана в Тиволи. Что вызывало осуждение люда? Ведь Золотой Дом так и остался незавершенным к моменту смерти Нерона. Судить о нем мы можем только по описаниям, ибо он лежит глубоко под землей. Может, причина недовольства заказ огромного бронзового колосса высотой около 35 метров, который хотели установить перед Золотым Домом? Колосс представлял собой фигуру самого Нерона в лучистой короне – образ солнечного божества.
Плиний, посещавший скульптурную мастерскую скульптора Зенодора, автора сей композиции, писал о фигуре императора: «В его мастерской мы удивлялись необычайному сходству предварительного наброска из глины» (сходство с Нероном). Колосс, выполненный из бронзы, золота и серебра, пережил Нерона (он один из всех других портретов императора не был впоследствии разрушен). Этим не замедлили воспользоваться его противники, пустив в народе слух, что в образе Золотого Дома, а также упомянутого колосса отразилась монархическая концепция принципата. Говорят, что после того как строительство почти было завершено, Нерон воскликнул: «Наконец-то я смогу жить по-человечески!» У императоров и богачей, разумеется, свои критерии «жизни по-человечески». Но тогда почему же Нерон был все-таки популярен у части народа? Частичный ответ можно найти в словах римского поэта Марциала, сказавшего о нем так:
Некоторое представление о личности Нерона могут дать страницы известного романа польского писателя Генрика Сенкевича «Камо грядеши»… В одной из сцен Нерон, окруженный августианами, делился с ними своими грандиозными планами: «Да, поездку надо было отложить. Египет и владычество над Востоком, по предсказаниям, от меня не уйдут, стало быть, и Ахайя будет моею. Я прикажу перекопать коринфский перешеек, а в Египте сооружу такие памятники, что пирамиды покажутся детскими игрушками. Прикажу изваять Сфинкса всемеро большего, чем тот, что вблизи Мемфиса глядит на пустыню, и лицо ему прикажу сделать мое. Потомство веками будет говорить лишь об этом памятнике да обо мне…» – «Ты уже воздвиг себе памятник своими стихами, не в семь раз, а в трижды семь раз более великий, нежели Хеопсова пирамида», – сказал Петроний. «А пением?» – спросил Нерон. «О, если бы соорудить тебе такую статую, как статуя Мемнона, которая бы пела твоим голосом при восходе солнца! Тогда на омывающих Египет морях в грядущих веках теснились бы корабли, на которых толпы людей из всех трех частей света внимали бы твоей песне». – «Увы, кто сумеет это сделать!» – сказал Нерон. «Но ты можешь приказать, чтобы изваяли из базальта тебя, правящего квадригой». – «Верно! И я прикажу». – «Ты сделаешь подарок человечеству». – «В Египте я еще обручусь с Луною – она ведь вдова – и буду воистину богом». – «А нам дашь в жены звезды, и мы создадим новое созвездие, которое будет называться созвездием Нерона».
К. П. Брюллов. Праздник сбора винограда
Тут явно прослеживается страстное желание Нерона стать Богом. Немудрено, что христиане видели в нем гонителя, а порой и антихриста. В то же время чем-то он все же был притягателен толпе Рима. С детства он увлекался рисованием, сочинением стихов и чеканкой по металлу, весьма неплохо пел. И хотя римляне ранее относились к театру и актерам с презрением, вынуждены были слушать его пение и игру на кифаре. Он так любил театр, что порой был готов променять тогу цезаря на маску гистриона. На бенефис Нерона все должны были идти под страхом смерти. Впрочем, его триумфы в Неаполе, Анциуме, Альбано, где ему вручат олимпийскую и пифийскую короны, говорят о том, что выступления Нерона нравились. Это было похоже на безумие. Петроний в письме к Виницию в романе Сенкевича «Камо грядеши» выразил особенность нероновской эпохи.
Нильский пейзаж
«Что до меня, я заметил одну странность: среди безумных сам становишься безумным и, более того, начинаешь находить в безумии некую прелесть. Греция и путешествие с тысячью кифар, триумфальная процессия Вакха среди увенчанных миртом, виноградными лозами и жимолостью нимф и вакханок, колесницы с запряженными в них тиграми, цветы, тирсы, венки, возгласы «эвоэ!», музыка, поэзия и рукоплещущая Эллада – все это прекрасно, но мы лелеем еще более дерзкие планы. Нам хотелось бы создать некую сказочную восточную империю, царство пальм, солнца и поэзии, где действительность превратится в дивный сон, а жизнь будет сплошным наслажденьем. Нам хотелось бы забыть о Риме и перенести центр вселенной в края между Грецией, Азией и Египтом, жить жизнью не людей, но богов, не ведать серых будней, плавать в водах Архипелага на золотых галерах под сенью пурпурных парусов, быть Аполлоном, Осирисом, Ваалом в одном лице, купаться в алых лучах зари, в золотых лучах солнца, в серебряных лучах луны, повелевать, петь, грезить… И веришь ли, я, у которого еще сохранилось ума на сестерций и трезвости на асс, даю (Нерону) себя увлечь, ибо, хотя они несбыточны, в них, по крайней мере, есть величие и необычность. Подобная сказочная империя была бы все же чем-то, что когда-нибудь, через многие века, показалось бы людям чудесным сновиденьем… Но Меднобородому (Нерону) не осуществить своих замыслов уж потому, что в этом сказочном царстве поэзии и восточной неги не должно быть места предательству, подлости и смерти, а в нем под личиной поэта прячется бездарный комедиант, тупой возница и пошлый тиран». Надо было бы думать не о создании некой фантастической империи – о сохранени старой.
