историями и рассказами. Но, конечно, не эти умные беседы или забавы сделали из этого человека героя. По словам Плиния, Публий занял первенство в трех важных сферах человеческой жизни – он был лучший оратор, лучший император и лучший сенатор (то есть лучший полководец и государственный деятель). Соглашаясь с этим, наш автор добавляет: Сципион – единственный из людей Античности, а может быть, и «всей человеческой истории, о котором не сохранилось ни одной низкой сплетни, ни одного грязного слуха». В глазах римлян он стал живым идеалом, «совершенством», как называл его Полибий. Историк, который имел на руках семейные архивы Сципиона и побывал на полях сражений, говорил, что тот подобен прекрасной статуе, произведению великого мастера, где продумана и важна каждая, пусть и малая, деталь. Для Цицерона Публий был воплощением понятия humanitas, то есть квинтэссенция лучших человеческих качеств, ибо он в жизни «ничего не подумал, ничего не сделал и ничего не сказал, что не было бы достойно восхищения» (Патеркул). Эта великая личность – «солнце Рима».
Гравюра Г. Пенца. Взятие Нового Карфагена
Скажем, вот Сципион берет штурмом Новый Карфаген (209 г. до н. э.). Город основан зятем Гамилькара и считался столицей баркидского «царства», занимая важные стратегические позиции. Фактически это был ключ ко всей Иберии. Его считали «крепостью-сейфом», вероятно, в силу неприступности и хранения тут огромных сокровищ пунийцев – груд золота и серебра. Сокровища свозились сюда со всей Испании, которую карфагеняне обирали почти 30 лет. Вызывает недоумение то, что город охранялся всего тысячью солдат. У Сципиона же было 25 тысяч пехотинцев и 2500 конников. Силы сторон были неравны. Схватка за город была отчаянной. Пунийцы сражались отважно, но, видя, что все захвачено врагом, вынуждены были сдаться. Пока происходила сдача, по всему городу избивали людей, не щадя никого из взрослых. Затем римляне занялись добычей. В их руки попало огромное количество военного снаряжения – катапульты, баллисты, скорпионы; а также 63 транспорта и 8 боевых кораблей, многие из них с грузом. Им досталось несметное количество золота, серебра: двести семьдесят золотых чаш; серебра в слитках или же в монетах восемнадцать тысяч триста фунтов, большое количество серебряной посуды и т. д. По сравнению со всем этим богатством, как признается римский историк Тит Ливий, сам по себе Новый Карфаген «стоил малого», хотя полагаю, что потеря стратегически важной крепости означала серьезный удар по планам Ганнибала.
Римские солдаты идут на штурм
Свободных людей мужского пола в Новом Карфагене было захвачено около 10 тысяч. Как поступил Сципион с захваченными в плен людьми? Граждан он отпустил, возвратил им город и имущество, то, что уцелело от войны и грабежа. Две тысячи ремесленников были объявлены рабами римского народа. Правда, их он обещал освободить, если те будут усердно изготовлять все, нужное для войны. Часть сильных рабов и неграждан Сципион отправил на суда, чтобы пополнить число гребцов римского флота. Умно и дальновидно поступил он с испанцами, находившимися в городе в качестве заложников, объявив, что позаботится о них как о детях союзников. Военачальник римлян успокоил их, сказав, что теперь они во власти римского народа. Рим же предпочитает благодетельствовать своим союзникам, а не устрашать народы. Лучше привязывать к себе доверием и добрым союзом, нежели держать людей в прискорбном рабстве. Он узнал, кто из какого племени или города, и послал к ним гонцов: пусть приходят за своими.
Таран, описанный Витрувием
Автор книги о Ганнибале французский историк С. Лансель, не говоря уже о Ливии, конечно, рисуют исключительно радужными красками образ Сципиона. Скажем, вот одна из многочисленных историй такого рода. Как-то к римлянину, плача, обратилась знатная женщина племени илергетов. Она попросила у него защиты для молодых и красивых девушек Испании (от слишком назойливых римских солдат). Сципион сказал: «Ни я, ни один народ римский не допустим, чтобы было оскорблено то, что где-либо почитается святыней. Я еще внимательнее отнесусь к вам, уважая ваше достоинство и мужество: и в беде не забыли вы о чести свободной женщины». Как-то римские солдаты привели к нему редкой красоты молодую девушку. Куда бы та ни шла, все оборачивались, глядя ей вслед, – столь редкой красоты была эта девушка. Расспросив ее о ее родине и родителях, узнав, что она просватана за кельтиберского знатного юношу, он тут же пригласил к себе ее родителей и жениха. А узнав, что юноша страстно влюблен в свою невесту, Сципион обратился не к родителям, а к нему с тщательно обдуманной речью. То была речь опытнейшего дипломата: «Я говорю с тобой, как юноша с юношей, – не будем стесняться друг друга. Когда наши солдаты привели ко мне твою взятую в плен невесту и я узнал, что она тебе по сердцу, – а этому поверишь, взглянув на нее, – то, не будь я поглощен делами государства и если можно было бы мне насладиться радостями юной, брачной и законной любви и дать себе волю, я пожелал бы твою невесту со всем пылом возлюбленного, – но сейчас я, насколько могу, только покровительствую твоей любви. С невестой твоей обращались у меня так же почтительно, как обращались бы в доме ее родителей или у твоего тестя. Я оберегал ее для тебя, чтобы нетронутой вручить ее тебе как дар, достойный меня и тебя. И за этот подарок я выговариваю себе только одно: будь другом римскому народу». Слова эти глубоко растрогали юношу. Родители невесты также отреагировали подобающим образом: принесли много золота в качестве выкупа и попросили Сципиона принять в дар.
Дж. Б. Тьеполо. Великодушие Сципиона
Но тот велел сложить золото к своим ногам, а затем пригласил юношу Аллуция и заявил: «Сверх приданого, которое ты получишь от тестя, вот тебе мой свадебный подарок». И велел взять это золото. Понятно, восхищенный юноша после возвращения домой стал восхвалять землякам Сципиона, говоря: с неба явился богоподобный юноша, побеждающий всех не только оружием, и быть может даже не столько оружием, но удивительной добродотой и благодеянием. И пусть эта легенда носит явно мифологическо-агитационный характер, она все же символична. Пунийцы проигрывали в сравнении с Римом: они коварно убили послов Рима, напав на них из засады, убили полководца римлян Регула, когда тот сдержал слово и вернулся в Карфаген. Рим же старался соблюдать договора, чаще проявлял гуманность, справедливость, благородство в отношении врагов. В этом пытается убедить Полибий, и, читая его талантливую исповедь, веришь.
Пунийская крепость близ Карфагена
Конечно, благой образ Сципиона, представленный Полибием, можно объяснить и близкими отношениями между историком и семейством Сципионов. На деле все стороны, как мы вам показали, не останавливались перед самыми крайними мерами, рассчитывая устрашить противника. При этом римляне не уступали ни в жестокости, ни в коварстве пунийцам. Так, когда римский полководец Марк Клавдий Нерон разбил в сражении войско брата Ганнибала, Гасдрубала, он тут же повел себя как варвар: отрезал ему голову и швырнул к аванпостам лагеря Ганнибала. Так же поступали сражавшиеся против пунийцев на стороне римлян рабы (видимо, кельтского происхождения). Они отрезали головы поверженных противников и, держа под мышкой сей кровавый «сувенир», продолжали бой. Говорят, что иные римляне, стремясь во что бы то ни стало одолеть противника, отказывались даже от самого ценного украшения мужчины – отрезали себе бороду, чтобы враг не смог их схватить за нее в рукопашном бою. Все ради одного – ради победы!
Оставив в стороне иные идиллические описания, признаем все же, что в лице Сципиона Африканского Рим действительно обрел гениального полководца. Он «постиг тайну тактического превосходства карфагенян». И ему удалось разбить великого пунийца во многом потому, что армия Рима стала более маневренной и гибкой. Сципион изменил боевой порядок, объединив 3 манипулы в когорты (батальон). Он сделал так, что все подразделения (гастаты, принципы, триарии) стали в равной мере боеспособны и активны. Появилась вторая линия боевого порядка. Конечно, Сципион – военный диктатор. Некий сенатор верно сказал о нем: «Он поддерживает дисциплину в армии в стиле монарха» (Фабий Кунктатор). Сципион любил греческую литературу и философию, брал в качестве примера для подражания лучшие образцы культуры Греции и Рима, старался усвоить их, отбросив грубость и узость раннего Рима. Подходы Сципиона следует усвоить и нам. Вожди России должны знать и ценить дореволюционную русскую культуру, вместе с тем относясь с уважением к мировой культуре, значительным достижениям СССР.
Тойнби назвал это противостояние двух великих держав «единой Пунической войной, разделенной на два периода». Начавшееся в 264 г. до н. э. противоборство Рима и Карфагена закончилось битвой при Заме. В битве при Заме (201 г. до н. э.), что находится от Карфагена в пяти днях пути, Сципион наконец-то одолел великого пунийца, непобедимого Ганнибала. Это сражение было последним сражением 2?й Пунической войны. Битва была яростной. «Лучший эллин того времени», Полибий, который сам сражался бок о бок с римлянами, писал: «Никогда еще не было столь испытанных в бою войск, столь счастливых и искусных в военном деле полководцев, никогда еще не сулила судьба борющимся столь ценных наград. Победителю предстояло получить власть… над всеми дотоле известными нам странами мира». Карфаген сражался за сохранение власти над Африкой (хотя и не только), римляне же – за мировую империю. Рати Ганнибала («мешанина наций и языков»), состоявшие из наемников, дезертиров и рабов, вначале сражались мужественно. Много смешалося здесь языков «разноземных народов» (Гомер). Но вскоре не выдержали римского напора и побежали. К тому же в ходе самой битвы выяснилось, что карфагеняне бросили на произвол судьбы ближайших союзников. Римлян пало 1,5 тысячи, карфагенян – около 10 тысяч, почти столько же воинов римляне смогли взять в плен. Победа досталась римлянам не только благодаря мужеству воинов, но благодаря качеству оружия, умелой военной тактике – манипулы римлян легко маневрировали. Но главным условием побед Рима было все же превосходство римских войск в дисциплине.
Ж. Ромен. Атака слонов Ганнибала в битве при Заме. Лувр
Тит Ливий пишет: «Африканцы и карфагеняне, занимавшие вторую линию, не помогали своим отступавшим союзникам, более того, и сами начали отходить, испугавшись, как бы римляне, перебив на передовой упорно сопротивлявшихся, не добрались до них. Тогда сражавшиеся на первой линии вдруг повернулись лицом к своим: одни пытались найти прибежище во второй линии, а другие, поняв, что их сначала оставили без помощи, а теперь отгоняют, стали избивать своих, не принимавших их к себе. Шли как бы два перемешанных между собой сражения: карфагенянам приходилось биться одновременно с неприятелем и со своими». Так карфагеняне предали своих союзников. Победа Рима была полной. Тот стал еще сильнее, а Карфаген в итоге многолетних битв на суше и на море лишился всех шансов на мировое лидерство.
Следует назвать еще одну причину (возможно, самую важную), что склонила чашу весов в пользу Рима. Известно, что в таких кровопролитных битвах многое решают резервы. Ко времени схватки с Карфагеном римляне и италики, несмотря на противоречия и обиды, уже составляли единую нацию. Хотя латинские союзники Рима часто и жаловались на то, что основная тяжесть войны и страданий ложится на их плечи и их земли (и это была чистая правда), хотя Ганнибал и старался подкупить их, отпуская пленных домой без выкупа, тогда как римляне ссылали таковых за пределы Италии – в Сицилию, все ж большинство колоний упорно продолжало поддерживать Рим в смертельной схватке. Впрочем, в 209 г. до н. э., когда исход битвы был еще не вполне ясен, 12 из 30 римских колоний отказались предоставлять деньги и новобранцев Риму. Причем, ни угрозы, ни уговоры римских сенаторов не подействовали на послов. К величайшему облегчению римлян скоро выяснилось, что 18 колоний все-таки готовы выставить столько воинов для продолжения битвы с Карфагеном, сколько будет необходимо. Это был момент истины… Он означал, что не прошли даром годы сотрудничества и братства по оружию. По мнению современников и наших историков, именно поддержка 18 колоний борьбы римлян против пунийцев в конечном счете и принесла победу Риму (Е. Родионов). С тех пор колонии-друзья удостаивались всяческих похвал и льгот, тогда как 12 колониям- отказникам был устроен Римом настоящий бойкот. Общение и даже упоминание о них было запрещено. Их статус в дальнейшем считался пониженным. Хотя замечу, что ни одна из них не стала призывать на свою защиту пунийцев. Знаменательный факт, который говорит о том, что все жители Италии по-прежнему видели свою судьбу и свое будущее в составе Римской Республики. История древнего Рима подсказывает и нам некоторые параллели… Разве граждане Советского Союза и бывшей России не чувствуют себя по сей день частями единого великого целого?! Разве сотни лет жизни в одном могучем государстве уже забыты нашими народами и ничего не стоят?! Понятно, что эту священную память не убить и не вытравить никакой пропагандой, не убить никакими щедрыми посулами и обманами (обещаниями включить их в «единую Европу» и т. п.). Даже если политические элиты тех или иных стран при этом будут купаться в золоте, поступающем из подвалов «нового Карфагена» – США! Надо слышать этот зов народов и внимать ему! Иначе народы просто уничтожат политические «элиты», действующие вразрез с историей и задачами государств. И будут абсолютно правы!
Сципион
Сципион изменил судьбу Рима. Он вышел на арену истории, когда власть Рима не простиралась даже на всю Италию. Когда же он уходил, Рим стал не только хозяином всего средиземноморского мира, власть его простерлась на все страны Европы, на Восток, Африку, Малую Азию. При этом он не стремился создать деспотическую империю, хотя территориальные приобретения и играли весьма существенную роль. Великое будущее Рима он видел на пути создания мощного имперского «ядра», представляющего конфедерацию народов и стран во главе с Римом. Среди этих стран Рим должен был обладать безусловным политическим, военным авторитетом и коммерческой гегемонией. Харт так пишет о Сципионе: «Труды Цезаря вымостили путь к упадку и падению власти Рима; труды (же) Сципиона сделали возможным мировое сообщество независимых государств, признающих верховенство Рима, но сохраняющих независимые внутренние органы, необходимые для питания и продолжения жизни политического тела. Владей его наследники хоть каплей мудрости и дальновидности Сципиона, Римская империя могла бы принять курс, аналогичный курсу современной Британской империи, и, путем создания кольца полунезависимых и здоровых буферных государств вокруг сердца римской власти, варварские вторжения были бы отражены, ход истории изменился бы, и прогресс цивилизации избежал бы тысячелетнего пребывания в коме». Нам показалось, что эти слова во многом верны – и не только для Рима, ресурсы которого и тогда были все же весьма ограничены, сколько для современной и будущей России, которая имеет иное, более
