прогрессивным человечеством, в том числе и современным Китаем.
В первые же годы существования Китайской Народной Республики все верующие, таким образом, получили возможность беспрепятственно отправлять религиозный культ в соответствии с каноническими предписаниями своей религии. Это справедливо и относительно даосского духовенства, занявшего, подобно другим религиозным организациям, лояльные позиции по отношению к народной власти, равно как и относительно мирских последователей даосизма.
Осуществлявшаяся в 50-е гг. борьба против деятельности тайных сект более или менее выраженной даосской ориентации (деятельность секты “И гуань дао”, например, была осуждена в 1953 г.) никоим образом не затронула ортодоксальные даосские направления, которые и сами традиционно негативно оценивали сектантство. Однако не исключено, что в глазах правительства даосизм выглядел более “подозрительным”, чем другие религиозные течения. Не исключено, что здесь сказалась инерция привычки, поскольку в течение последних трехсот-четырехсот лет китайские правящие круги склонны были рассматривать даосизм в качестве своеобразной питательной среды недовольства, а аморфность и полиморфизм даосской традиции позволяли “зачислять в даосы” все по той или иной причине неугодные секты. Во всяком случае, первая даосская организация появилась в КНР позже, чем аналогичные организации других вероисповеданий, и была распущена после начала мрачного десятилетия “культурной революции” раньше, чем другие ассоциации.
Тем не менее 14 апреля 1957 г. в КНР была создана Китайская ассоциация последователей даосизма (Чжунго дао цзяо сехуэй), делегатов съезда которой приветствовал заместитель председателя КНР Чжу Дэ. Ассоциация была создана на базе пекинского монастыря Бай юнь гуань, окончательно превратившегося в ведущий центр даосизма в Китае. Председателем ассоциации стал даосский священнослужитель Цю Чундай, его заместителями — Мэн Минхуэй (Пекин), Чэнь Иннин (Ханчжоу), Цяо Цинсинь (Сиань), Ван Юэцзин (Цзянси), И Синьин (Сычуань), председателем секретариата — нынешний глава ассоциации Ли Юйхан (провинция Цзянсу).
Второй съезд ассоциации состоялся в начале ноября 1961 г. (см. “Гуанмин жибао”, 10.11.1961). В работе съезда участвовало 99 делегатов. На съезде присутствовали заместитель премьера Государственного Совета КНР Си Чжунсюнь, заместители заведующего отделом Единого фронта при ЦК КПК Пин Цзесань и Чжан Чжии, а также председатель комитета по делам религии при Госсовете КНР Сяо Сяньфа. Делегаты съезда постановили, в частности, осуществлять работу по исследованию истории даосизма и подготовить издание “Истории даосизма в Китае”, воспитывать кадры даосской интеллигенции, беречь и охранять памятники культуры, связанные с историей даосизма. Председателем ассоциации был избран Чэнь Иннин.
Следует обратить внимание на проблему “воспитания даосской интеллигенции”. Из 8000 официально зарегистрированных к 1949 г. даосских священнослужителей и монахов (Чжао Куанвэй, 1980, с. 27) подавляющее большинство дао ши не интересовались религиозно-философскими проблемами, не знали даже основных текстов “Дао цзана” и не занимались проповедью, ограничиваясь, по существу, тщательным воспроизведением обрядовой стороны религии, не рефлектируя по поводу ее содержания (подобная же ситуация характерна для Тайваня 60-х гг.). Поэтому жизнеспособность даосизма во многом зависела от повышения образовательного, культурного и богословского уровня духовенства.
Ассоциация также выпускала журнал “Дао цзяо сехуэй кань” (т. 1–3, 1962–1963), во многом посвященный проблемам изучения истории даосизма (Кандель В., 1980, с. 3). Любопытно, что в этом издании активно печатались переводы отрывков из трудов известного английского синолога Дж. Нидэма, который на страницах своего фундаментального исследования “Наука и цивилизация в Китае” уделил исключительное внимание проблеме соотношения даосизма и науки в традиционном Китае, подчеркивая стимулирующее воздействие даосской идеологии на развитие науки в древности и средние века (Ли Юэсэ, 1960). Остальные публикации Ассоциации интересны скорее как источник для изучения самосознания современных носителей даосской традиции, чем как научное исследование (Хендришке Б., 1984, с. 41).
После начала “культурной революции” Ассоциация была распущена и восстановлена только в мае 1980 г.
К этому времени религиозная ситуация в КНР заметно изменилась. Репрессивная политика в отношении религии не только не привела к ее “отмиранию”, но, напротив, способствовала определенному росту религиозности населения. Религия, выполняя свои компенсаторные функции, как бы “восполняла” моральный, а то и материальный ущерб, понесенный значительной частью населения страны в 1966–1976 гг. И не случайно поэтому, что современные китайские авторы рассматривают деятельность пресловутой “банды четырех” в качестве существенного субъективного фактора сохранения религии в условиях социалистического строительства в КНР (Лэй Чжэньчан, 1985, с. 16).
Религиозная жизнь в КНР начинает оживляться после 1978 г. как вследствие начала процесса общей нормализации внутреннего положения, так и в результате стремления китайского руководства расширить международные торгово-экономи-ческие связи с развитыми странами Запада, что предполагало создание за рубежом благоприятного образа Китая и отказа от одиозных форм контроля над общественным сознанием мрачного десятилетия “культурной революции”. В дальнейшем внешнеполитические импликации становятся характерной чертой отношения властей к проблемам религии.
В мае 1980 г., как уже говорилось выше, была восстановлена Китайская ассоциация последователей даосизма. Ее председателем на съезде Ассоциации был избран известный даосский монах школы “цюань чжэнь” Ли Юйхан, который и до роспуска Ассоциации принимал активное участие в ее работе, являясь заместителем председателя Ассоциации.
Интересно, что одной из основных задач, поставленных перед Ассоциацией, в настоящее время является оказание содействия правительству в деятельности по объединению страны (имеется в виду проблема Тайваня, с особенной остротой поставленная на XII съезде КПК в 1982 г.). Ассоциация призвала единоверцев на Тайване исповедовать религию вместе в “истинно патриотическом духе” (“Жэньминь жибао”, 14.05.1980). Сказанное позволяет еще раз подчеркнуть важность внешне- и внутриполитического фактора в отношении руководства КНР к религии.
Из других задач, стоящих перед даосской Ассоциацией, выделяются: “сплочение всех последователей даосизма и развитие даосской традиции, обеспечение активного участия верующих в социалистическом строительстве, оказание поддержки правительству и осуществление политики — свободы вероисповедания, развитие и расширение исследовательской работы по изучению даосизма, борьба с гегемонизмом и за укрепление мира во всем мире”.
В настоящее время Ассоциация возобновляет и свою научную деятельность. В частности, журнал “Чжунго чжэсюши яньцзю” (1983, № 1, с. 41–49), посвященный истории китайской философии, опубликовал проспект исследования под названием “Очерки истории даосизма в Китае” (Чжунго даоцзяо ши тиган), подготавливаемый научно-исследовательским отделом Ассоциации.
Проспект включает в себя разработку периодизации истории даосизма, из которой будут исходить авторы. Выделяется пять основных этапов: 1) источники даосизма (до формирования “Пути Небесных наставников” в 142 г.); 2) ранний даосизм (142–220 гг.—т. е. период деятельности “Небесных наставников”, предшествовавший их капитуляции перед Цао Цао и утрате автономии их “государства”); 3) период развития и реформ (220–960 гг.); 4) разделение “а школы и направления (960—1368 гг.) и 5) даосизм периодов Мин и Цин (до 1911 г.).
Следует отметить, что данная периодизация в целом строится на основе научных, а не религиозно-доктринальных критериев. Некоторые выделенные этапы (прежде всего первый) никакой критики вызвать не могут. Основные же возможные возражения против нее можно суммировать так:
1. Вряд ли имеет смысл выделять краткий период 142–220 гг. в качестве самостоятельного этапа истории даосизма.
2. Периодом “реформ” с болыцим основанием может быть назван четвертый этап, тогда как образование школ и направлений активно происходило и в третий этап (Маошань, Линбао).
3. Как правило, этапы истории даосизма слишком жестко привязаны ко времени правления династий, что эксплицировано полностью в названии пятого этапа.
Но в целом предложенная Ассоциацией периодизация представляет несомненный научный интерес.
В 1982–1984 гг. осуществляются ремонтно-реставрационные работы в Бай юнь гуане — крупнейшем даосском монастыре в КНР, на базе которого функционирует Ассоциация. Численность монахов в Бай юнь гуане в настоящее время не превышает 30 человек (данные на 1984 г.). При Бай юнь гуане также функционирует Школа, готовящая кадры священнослужителей для 25 действующих в настоящее время даосских храмов, большинство из которых являются известными памятниками китайской архитектуры. В Школе обучается около 100 слушателей (Чжан Вэйминь, 1984, с. 9—11).
В целом в КНР, безусловно, преобладает школа “цюань чжэнь”, представленная, прежде всего, субнаправлением “Лун-мэнь”. Подобная ситуация сложилась еще до 1911 г. и укрепилась окончательно после 1949 г. Так, в монастыре Бай юнь гуань в 1871, 1882, 1884, 1891, 1906, 1908, 1913, 1919 и 1927 гг. получили посвящение соответственно 360, 402, 524, 274, 113, 496, 329, 412 и 355 послушников. Из них 270, 264, 368, 149. 74, 297, 213, 252 и 212 принадлежали к субнаправлению “Лун-мэнь” школы “цюань чжэнь”, тогда как остальные монахи представляли в совокупности 40 даосских направлений, большая часть которых опять-таки являлась субнаправлениями школы “цюань чжэнь” (Ёсиока Ёситоё, 1970, с. 199–200).
Это доминирование “цюань чжэнь” обусловлено, прежде всего, менее архаичным характером, чем у традиции “Небесных наставников”, и исторически более прогрессивной социальной базой, что способствовало скорейшей адаптации (правда, очень частичной и несовершенной) к новым условиям функционирования.
Из субъективных факторов, дискредитировавших школу “Небесных наставников” в глазах пекинского руководства, первое место занимает их антикоммунистическая позиция и эмиграция на Тайвань, что подорвало позицию школы и тем, что лишило ее последователей единственного, хотя и достаточно эфемерного руководства в масштабе страны и организационного центра.
Однако в целом организованному даосизму не уделяется такого внимания, как буддизму. Возможно, это вызвано тем, что положение даосизма как специфически китайской религии в меньшей степени связано с внешнеполитической конъюнктурой, чем положение буддизма — мировой религии, сохраняющей ведущие позиции в идеологической жизни многих стран Азии.
Что касается сокращения численности монашества, то оно представляет собой вполне объективный процесс “обмирщения” религии в Китае. Аналогичные процессы наблюдаются и в китайском буддизме: так, в монастыре Линъиньсы {близ Ханчжоу) в 1949 г. было 150 монахов, в 1964 — 100 и в 1980 г. — один монах (Чжао Куанвэй, 1980, с. 27). Правда, позднее их численность вновь стала увеличиваться.
По сообщению X. Уэлча, специалисты по проблемам религии в КНР считают, что монастырский буддизм вскоре исчезнет совсем, тогда как мирской сохранится (Уэлч X., 1980, с. 26– 27). Для даосизма подобный процесс еще более закономерен, поскольку институт монашества не был органически присущ даосизму и возник во многом под буддийским влиянием, не распространился на все направления даосизма в целом и ле был санкционирован доктриной в качестве безусловного инструмента и условия спасения. Таким образом, именно мирской даосизм привлекает сейчас все более пристальное внимание ученых в КНР, но, прежде чем более подробно рассмотреть сущность и характер этого интереса, необходимо обратиться к проблеме отношения в КНР к даосизму как составному элементу богатого наследия традиционной китайской культуры, а также основные (направления даологических исследований в современном Китае.
В настоящее время в КНР заметно значительное повышение интереса к традиционному культурному наследию, в том числе и в сфере идеологии. Особенно следует отметить расширение изучения неоконфуцианства, причем пристальное внимание ученых и представителей китайской интеллигенции вызывают не только средневековые корифеи неоконфуцианской философии, но и учение современных философов неоконфуцианской ориентации: Лян Шумина, Фэн Юланя и особенно Сюн Шили (1896–1968), в известном смысле ставших классиками современной китайской философии. Характерно и регулярное посещение КНР одним из ведущих исследователей неоконфуцианства и продолжателей его философской традиции Ду Взймина (США) — (Кобзев А. М., 1983, с. 165–168). Характерно, что все эти мыслители (за исключением Фэн Юланя) ориентируются на школу Ван Янмина, соединяя его идеи с философией буддийской школы виджнянавада (виджняптиматра, вэйши).
Дело в том, что исторически учение Ван Янмина с его подчеркиванием примата индивидуального начала над общинным и личностного постижения истины над авторитаризмом сун- ской догматики в большей степени, чем чжусианство, соответствовало потребностям зарождавшихся в позднесредневековом Китае протобуржуазных общественных отношений, что полностью выявилось в период функционирования школы Ван Ян-мина в Японии (Оёмэй гакуха). Ныне, в период осуществления в КНР экономической реформы и программы модернизации, именно течения такого типа привлекают, по понятным причинам, особое внимание.
Вместе с тем программа даологических исследований в КНР также расширяется, причем не последнюю роль здесь играет идеологический фактор. В настоящее время существуют два основных центра изучения даосизма — Институт религий мира при Академии общественных наук КНР и Институт рели-гиоведения при Сычуаньском университете в Чэнду (место для организация института выбрано далеко не случайно, поскольку Сычуань являлась своеобразной колыбелью даосизма, ибо именно здесь во II в. возникла школа “Небесных наставников”); Оба института выпустили уже большое число весьма серьезных монографических исследований даосизма. Следует отметить и характерное для КНР сотрудничество между даосскими и академическими учеными. Ученые из академических институтов работают в даосской Ассоциации и наоборот (например, пекинский ученый и знаток “внутренней алхимии” Ван My);
