«банны». Против кавалерии огонь был особенно эффективен: лошади испуганно шарахались в сторону, сбрасывая всадников и путая ряды атакующих. Зажигательное оружие на поле боя было эффективно именно против животных — лошадей, мулов, верблюдов, боевых слонов. Если воины, проявляя силу воли и доблесть, еще могли мужественно выстоять при виде стены бешено ревущего огня, то все животные панически боятся огня и в бою с использованием зажигательного оружия становятся совершенно неуправляемыми.
Военное применение «огневого зелья» (то бишь пороха) началось уже в VII–IX веках. До огнестрельного оружия было еще далеко — смесь угля, селитры, серы, растительных волокон, сосновой смолы, воска и масел пока что служила сильным зажигательным средством.
С появлением и развитием огнестрельного оружия значение «чистого» огня как боевого средства значительно упало, так как применение пороха позволило наносить потери войскам противника на расстояниях, значительно превосходящих дальность действия существовавших до того времени зажигательных средств. В боевых действиях на суше огонь сохранил свое значение лишь как средство создания пожаров при осадах крепостей и укрепленных городов.
Артиллеристы первыми столкнулись с низкой эффективностью выстрела. Выстреленное из пушки каменное ядро, в сущности, ничем не отличалось от обыкновенного булыжника, с нечеловеческой силой брошенного во врага. Даже очень большие ядра, одним своим видом наводившие ужас, отнюдь не всегда оправдывали затраченный на их изготовление труд.
Когда в 1453 году турки осаждали Византию, они очень гордились гигантской мортирой, ядра которой весили по 400 кг и после выстрела наполовину уходили в землю. Увы, громоздкая и неподъемная мортира могла делать всего лишь семь выстрелов в сутки и ничего в осаде не разрешала по существу. К тому же задолго до решительного штурма мортира взорвалась.
Конечно, артиллерия обеспечивала успех, когда пусть не очень большие, но многочисленные ядра били, пробивая, по железным латам рыцарей; когда, сосредоточенные на одном направлении, орудия больших калибров проламывали ворота «неприступных» замков и рушили стены крепостей. Однако факт оставался фактом: воздействие ядра даже по деревянным сооружениям, подверженным легкому возгоранию, оставалось чисто механическим. Проломив стену и исчерпав свою энергию, ядро больше уже не могло причинить никакого вреда. Им можно было заново спокойно заряжать пушку и отправлять назад. Осажденные часто так и делали, вставая на незапланированное «ядерное довольствие» к своим врагам.
Интересно, что каменные стены больше разрушались ядрами, чем деревянные. Каменная стена под ударом ядра трескалась и крошилась, образуя крупную брешь. В деревянной бревенчатой стене ядро пробивало только небольшое отверстие, не разрушая конструкцию в целом. То же самое относится и к боевым кораблям того времени. Вот почему хрупкие деревянные корабли выдерживали многочасовой артиллерийский бой практически в упор. Ядра пробивали сквозные отверстия в деревянных бортах — но только и всего!
Первые морские «броненосцы» XIX века имели весьма оригинальную конструкцию: стальной каземат для артиллерии и паровой машины был окружен деревянным бортом толщиной в 1,5–2 метра. Фактически корабль представлял собой дере вянный плот с железной сердцевиной. Дерево можно было долго «решетить» ядрами, что нисколько не сказывалось на плавучести плота и боевых качествах корабля в целом. И только появление зажигательных снарядов и разрывных бомб радикально изменило ситуацию в пользу атакующей стороны.
Появление железных ядер натолкнуло пушкарей на мысль: а что, если раскалить ядро и таким образом, помимо всего прочего, сделать из него зажигательный снаряд? И с середины XV века каленые ядра полетели на головы врагов. Их применяли для зажигания вражеского корабля или построек в осаждаемой вражеской крепости. Следует особо обратить внимание на то, что ядро должно быть не просто горячим, а именно каленым (то есть, раскаленным) — только в этом случае оно могло зажечь легковоспламеняющиеся материалы. С этой целью ядра перед выстрелом раскалялись в специальных печках до свечения.
Поскольку крупные ядра лучше сохраняют жар, стреляли ими чаще всего из крупнокалиберных орудий. Каждому выстрелу предшествовала долгая подготовка. Ядра накалялись в специальных жаровнях, и если приобретали белый цвет и соответственно становились слишком мягкими, их приходилось остужать до вишнево-красного цвета, до семи раз погружая в воду или оставляя на несколько минут полежать на воздухе.
Однако и после этого выстрелить готовым раскаленным ядром (для этой цели применялись железные кованые ядра) тоже был отнюдь не просто. Ведь очень велик был риск преждевременно поджечь ядром метательный заряд в орудии. В итогe — неожиданный — и для своих и для чужих — выстрел. В «Уставе ратных и пушечных дел», составленном Онисимом Михайловым в XVII веке, подробно описаны все меры предосторожности, которые нужно было принять: «Заряди пушку добрым порохом да забей деревянным пыжом и на тот пыж намажь гораздо в палец толщиною глины, которая бы не ищеплялась, да дай ему высохнуть гораздо, потом помажь его еще, где понуже надобно, да укрепи его гораздо тако глиною мажучи, чтобы от ядра порох не запалился».
Хлопотное занятие, однако при удачном попадании вспыхнувший пожар или взорванный пороховой склад оправдывали труды. Следует учесть, что раскаленное ядро заставляло гореть даже сырое дерево.
Однако подобные выстрелы пугали не только врагов, но и самих пушкарей: не исключалась возможность самопроизвольного выстрела, разрыва орудия. Поэтому рядом с орудием выкапывали яму, куда прислуга, крестясь и читая молитвы, пряталась перед стрельбой. При этом стрельба из пушек считалась настолько опасным занятием, что часто в помощь канониру давали преступников, приговоренных к смерти, которых приковывали к орудию железной цепью.
